— И долго прожил Харон у Леонида Казимировича?
— Кто? — переспросил Дракон, чьи мысли уже были заняты другим персонажем.
— Кот Харон, названный в честь Харона из Лампсака! Ты издеваешься?
— Нет, просто для меня эта история уже закончилась.
— Но я уже знаю, что Осипов жив, значит, она продолжается!
— Ммм, да, возможно.
— Так что же всё-таки произошло? Как так получилось, что судьбы Леонида Казимировича и Леночки тесно переплелись?
— Случилась самая обыкновенная история, которая и называется жизнью. Как я тебе уже говорил, Леонид Казимирович умирать не боялся, но, прекрасно понимая, что дни его не бесконечны, знал, что ему следует найти душеприказчика, который и позаботится о вещах материальных, тех, которые с собой не заберёшь (но некоторые всё же можно, когда-нибудь я расскажу тебе историю об особых почтальонах, связывающих два мира). Осипов был очень привязан к Кольке, помогал и ему, и его матери и думал, что этому шустрому и умному парню он и оставит всё, что было нажито и самим Осиповым, и его предками. Но появилась Леночка. Злые языки трепали её имя очень долго, а уж когда её бабушка Нина Макаровна сменила на посту домработницы верную Анну Григорьевну (своё увольнение она приняла с радостью и облегчением), то сплетня сначала захлебнулась своим же ядом, а потом пустила новые ростки и обвинила «двух пронырливых баб» во всех преступлениях мира и особенно в околпачивании наивного математика. «Даже если и так!»— спокойно отвечал Леонид Казимирович, когда «добрые» люди пытались открыть ему глаза и выставить негодяек под яркий свет «правды» и критики. «Во-первых, не ваше дело. А во-вторых... тоже не ваше! И в-третьих тоже!» Бойкот сплетниц всея двора Осипов воспринял спокойно, словно не замечая, что на его вежливые приветствия и галантно приподнятую шляпу, никто не отвечает и лишь негодующе поджимает губы. Леночка же поначалу расстраивалась, но потом, привыкнув к необременительной изоляции, и сама перестала обращать внимание на чьи-то негодующие взгляды. Молва, конечно, то «женила» Осипова с молоденькой профурсеткой, то «подкладывала» ему в постель видную ещё бабку, то есть Нину Макаровну, но, как известно, любая грязь высыхает и отваливается, если не поливать её злобной слюной и не отбрехиваться. Где те сплетницы? Где те сплетни? Исчезли, испарились! Нет их боле! А Леонид Казимирович продолжает жить. И весьма счастливо. Леночка вышла замуж, родила дочку и сына, развелась, ещё раз посетила ЗАГС, в третий раз стала матерью и сейчас полностью довольна жизнью. Её бабушка тоже пребывает в добром здравии, ей уже восемьдесят четыре года, но она заранее планирует свой юбилей в следующем году. Тоже в твоём ресторане, кстати. Вся семья его просто обожает.
— А Жулик и Харон? Они...
— Их давно нет. Сам знаешь, насколько собачий и кошачий век коротки. Но, что интересно, Осипов утверждает, что его верные друзья до сих пор вместе с ним. Что Жулик ходит за хозяином верной тенью, а кот продолжает нашёптывать разные истории. Осипов послушно их выслушивает, запоминает, а потом и записывает в толстую тетрадь. Зачем? Он и сам не знает. Может быть однажды он прочитает эти заметки своим внукам и правнукам.
Дракон умолк, а по щекам спящего Михаила Валерьевича покатились слёзы.
— Почему ты плачешь? Ведь всё хорошо, всё даже ещё не закончилось! — удивился Дракон.
— Не знаю. Просто вот так, за пару недель увидеть долгую жизнь, наполненную событиями... Главное, достойно прожитую жизнь! Мне почему-то грустно. Хочется, чтобы ничего не заканчивалось! Но это невозможно.
— Иначе не было бы никакого прогресса! Ты и сам это прекрасно понимаешь!
— Ты скомкал конец истории, это нечестно! Я хочу узнать больше о Леночке и её детях, о том, как сейчас живёт Осипов, занимается ли он с учениками и читал ли Леночкиным детям математические книги на ночь. Также мне очень хочется узнать, какие истории нашептал Харон Леониду Казимировичу! Расскажи мне их! Что тебе стоит!
— Нет, довольно! Ты хочешь подробностей, как ребёнок хочет ещё и ещё конфет, одних и тех же конфет! Но есть и другие, не менее вкусные! Давай попробуем и их!
— Мне не хочется, но я знаю, что ты настоишь на своём. Скажи, я увижу их двадцать пятого? Смогу узнать их? Ах, как же забавно получается! Мне хочется обнять их всех, сказать, что я очень по ним соскучился, но как странно это будет выглядеть! Они сочтут меня сумасшедшим, ненормальным! — Михаил Валерьевич не на шутку расстроился, а Дракон снова подивился силе слова и историй. Как так получается, что незнакомые люди вдруг становятся роднее всех родных? Надо бы обдумать это, а также спросить у Рудина, почему он ни разу за эти двадцать два дня (уже двадцать два! о, смешливая Хлал! как быстро летит Время под твоими крылами!) не спросил о своей семье? Неужели его собственный мир ему менее интересен? Хм... Обязательно нужно поинтересоваться этим вопросом! Дракон задумчиво отгрыз кусочек когтя на пальце левой лапы, чтобы эта своеобразная «зарубка» напомнила ему о важном деле.
— Ответь мне! — воскликнул Михаил Валерьевич так отчаянно, что Дракон вздрогнул.
— Ты наверняка узнаешь их, не переживай! Что до объятий... Я бы на твоём месте не спешил, иначе тебя действительно не поймут, — Дракон усмехнулся и ехидно спросил, может ли он продолжать, но Рудин намеревался высказаться:
— И, кстати, ты обманул меня! Ты обещал нерассказанную и ненаписанную историю! Но жизнь Леонида Казимировича Осипова известна многим, и наверняка всё, что ты мне рассказал, хорошо знают его коллеги, друзья и новые родные! А вот те истории в тетради... Вот они-то и...
— Та тетрадь пока хранится в библиотеке написанных, но не изданных книг, есть и такая. Что до остальных обвинений... Частично ты прав! Но все люди, хоть каким-то боком связанные с Осиповым, знают лишь фрагменты его жизни, видят кусочки головоломки. А я тебе показал её полностью. И вот это, мой дорогой гость, никто и никогда не сможет написать! Впрочем, я понимаю твоё легчайшее недовольство, и исправляюсь: сказка, которую ты скоро услышишь, никогда не была рассказана. Она осталась лишь в памяти своей создательницы, да и оттуда может исчезнуть в любой момент.
— Сказка о Бабе-Яге, укравшей новогоднюю ёлку, а вместе с ней и кота? Звучит очень мило и забавно! Почему же та сказочница не захотела её рассказывать?
— Сам того не подозревая, ты очень верно подобрал это слово. Сказочница, так полагалось звать Катю. Сможет ли она когда-нибудь открыто сказать, что её призвание — писать сказки или же её жизнь, её призвание так и зачахнет под гнётом обстоятельств и строгой материнской воли? Вот этого я действительно не знаю. И в будущее заглядывать не буду, сразу предупреждаю! Запомни это! — сказал Дракон, вспомнив свой сложный разговор со Временем.
— Знаешь, мне хотелось бы немного отдохнуть от историй, обдумать всё, что случилось с Леонидом Казимировичем, но...
— Но ты прекрасно понимаешь, что я не соглашусь на это! В моём мире пролетают дни, и совсем скоро настанет Новый год, когда мои монеты... — Дракон прикусил язык. Во-первых, он и сам не знал, что случится с его отсчитанным золотом. Ведь истории он уже смотрел, рассказывал и сам же наслаждался их звучанием и течением. А во-вторых, зачем человеку знать о драконьей магии? — В общем, я начинаю историю о девушке Кате, хочешь ты того или нет! — строго сказал Дракон и, не дожидаясь даже согласного вздоха, прикрыл глаза и в своей обычной манере, то есть плавной и напевной, стал вести новый рассказ.
— Представь себе самое раннее утро. Пять часов, твои круглосуточные закусочные пустуют, сонные работники дремлют в подсобках, чутко прислушиваясь, не звякнет ли дверной колокольчик, оповещая о появлении раннего и голодного гостя. Лишь в одной «оливьешечной» повар, он же официант и кассир мог позволить себе полноценный, качественный сон, зная, что если кто явится за кофе и булочкой, то Катя обязательно ему об этом сообщит. Теперь представь себе саму Катю — немного полноватую девушку лет двадцати двух (на самом деле ей восемнадцать, но выглядит она чуть старше). Лицо у неё милое, но красавицей её никогда и никто не называл, даже её мать; волосы у неё самые обычные, не густые, но и не редкие, заплетены в короткую косу, глаза, нос, рот — обыкновенные, даже описывать нечего. Если сказать коротко — всё в Кате средней градации: внешность, одежда, манеры, разговор. Ничего яркого или вызывающего, можно сказать, что Катя весьма старомодна, и лишь это цепляет взгляд наблюдательного человека. Катя медленно пьёт кофе и ест булочку с корицей. Взгляд Кати блуждает по закусочной, бьётся в темноту за окном и никак не желает останавливаться на книге, лежащей на столике. Книгу эту Катя редко открывает, хотя каждый день, придя в закусочную, она первым делом вытаскивает её из сумки, а рядом пристраивает тетрадь, ручку и карандаш, создавая видимость напряженного умственного труда. В голове у Кати теснятся сказки, сражаются за право первой рассказать себя от начала до конца. Они толкаются глаголами и плюются междометиями, стараясь остановить Катино внимание лишь на себе! Но Катя гонит эти волшебные мысли и грустно, неприязненно смотрит на книгу, которую ей следовало бы открыть и внимательно изучить.
Дракон умолк и, щуря довольные глаза, уставился на огонь. Михаил Валерьевич, закалённый драконьими паузами, терпел долго, очень долго, минут пять, но наконец не выдержал и снова закричал:
— Что, что это была за книга? Заклинаю тебя Бахамутом и Тамарой, скажи!
Дракон расхохотался и предсказуемо рыкнул:
— Узнаешь завтра! Кыш!
Дракон моргнул, бросил в костёр добрую пригоршню угля, извиняясь перед Хлалой, Бахамутом и Тамарой за упоминание их имён, и, печально шипя, положил на бархат двадцать вторую монету.
©Оксана Нарейко
Все «монеты» можно пере(с)читать в подборке.
