— Это что ещё такое? Олег, ты зачем деньги снял? Тут... тут пять тысяч осталось.
Марина стояла посреди кухни с телефоном в руке, глядя на экран так, будто он её обманывал. Перезагрузила приложение. Та же цифра: пять тысяч сто двадцать рублей. По спине прошёл холодок, хотя на плите ещё булькала картошка и в кухне было жарко.
Олег появился в дверях — домашние штаны, футболка, лицо уставшее после работы.
— Какие деньги? — он потёр переносицу.
— Наши деньги! — голос сорвался на крик. — С общего счёта! Шестьсот пятьдесят тысяч, Олег! Мы два года копили!
Он моргнул, и что-то в его лице изменилось. Едва заметно — тень, которая мелькнула и пропала. Марина знала мужа двенадцать лет и видела эту тень впервые.
— А, это... — он отвёл глаза, почесал затылок. — Юрке нужно было срочно. Он меня в своё время выручал, помнишь? Не паникуй, на днях всё вернёт.
— На днях? — Марина шагнула к нему. — Шестьсот пятьдесят тысяч — на днях вернёт? Олег, мы на машину копили! На ремонт детских комнат! Два года, каждый месяц откладывали!
— Я знаю, знаю, — он поднял руки, будто защищаясь. — Там ситуация... срочная была. Не мог отказать. Юрка бы для меня то же самое сделал.
Марина смотрела на мужа и не узнавала его. Олег никогда не распоряжался их общими деньгами без её ведома. Никогда. За двенадцать лет брака — ни разу. Даже когда покупал себе удочки или запчасти для машины, всегда предупреждал.
— Почему ты мне не сказал? — спросила она тихо.
— Не хотел волновать. Думал, быстро решится.
На плите зашипело — картошка выкипала. Марина машинально шагнула к плите, выключила конфорку. Руки двигались сами, а в голове было пусто и гулко, как в пустой комнате.
— Ужинать, — сказала она, не оборачиваясь. — Зови детей.
Ужин прошёл в тишине. Даша и Тёма сидели притихшие, переглядывались между собой. Дочка, обычно болтавшая без умолку, молча ковыряла вилкой картошку. Тёма смотрел то на маму, то на папу и не решался попросить добавки.
Олег ел механически, не поднимая глаз от тарелки. Марина сидела напротив и чувствовала, как внутри нарастает что-то тяжёлое. Не злость даже — какая-то тупая, ноющая тревога.
— Мам, а мы поедем летом на море? — осторожно спросила Даша.
— Посмотрим, — ответила Марина.
— Ты же обещала...
— Я сказала — посмотрим.
Даша замолчала, опустила глаза. Тёма под столом пнул её ногой — мол, не лезь. Марина видела это и ничего не сказала.
После ужина дети быстро убежали в свою комнату, радуясь возможности исчезнуть. Марина мыла посуду, стоя спиной к мужу. Слышала, как он топчется за спиной, хочет что-то сказать и не решается.
— Марин...
— Потом, — отрезала она. — Не сейчас.
Олег ушёл в комнату. Она слышала, как включился телевизор — какой-то футбол, крики комментатора. Обычный вечер, как будто ничего не случилось. Только шестьсот пятьдесят тысяч растворились в воздухе.
Ночью Марина лежала без сна, глядя в потолок. Олег рядом дышал ровно — то ли спал, то ли притворялся. Она знала, что у мужа есть сын от первого брака — знала с самого начала, Олег не скрывал. Знала, что он платит алименты — видела переводы раз в месяц. Но Светлана после развода уехала с ребёнком куда-то в Саратов, к своей матери, и общение сошло на нет. Олег не любил эту тему ворошить, а Марина не настаивала. Было и прошло.
Она прокручивала в голове их разговор, и каждый раз натыкалась на одно и то же: он отвёл глаза. Почесал затылок. Эти мелкие жесты, которых раньше не замечала, теперь казались огромными красными флагами.
Юрка. Какой Юрка? Тот самый, с которым они на рыбалку ездили лет пять назад? Они и созванивались-то раз в полгода, на дни рождения. С каких пор Юрка занимает такие суммы?
Марина повернулась на бок, подтянула колени к груди. А что, если не Юрка? Что, если Олег врёт?
Эта мысль впилась в голову, как заноза. Она гнала её, уговаривала себя — двенадцать лет брака, двое детей, он никогда не давал повода. Но мысль возвращалась, обрастая подробностями.
Поздние возвращения с работы последние месяцы. Телефон, который он стал класть экраном вниз. Командировка в марте, из которой не привёз ей даже шоколадку, хотя раньше всегда что-то дарил.
Господи, неужели?
Утром она еле дождалась, пока Олег уйдёт на работу. Дети в школе, квартира пустая. Марина сидела на кухне с чашкой остывшего кофе и листала телефон.
Позвонить Юрке? Напрямую спросить — ты занимал у моего мужа шестьсот пятьдесят тысяч? Но если Олег сказал правду, это будет унизительно. А если соврал — Юрка его предупредит, и она ничего не узнает.
Вместо этого Марина набрала другой номер.
— Алло? Наташ, ты на работе?
— Через полчаса буду. Что случилось? Голос у тебя какой-то...
— Можем в обед встретиться? Мне поговорить надо.
Пауза.
— Марин, ты меня пугаешь. Что стряслось?
— Приеду — расскажу.
В обед они сидели в кафе рядом с офисом. Марина рассказывала сбивчиво, перескакивая с одного на другое. Наташа слушала молча, размешивая сахар в чашке.
— И вот теперь я думаю... — Марина запнулась. — Может, это не Юрка никакой. Может, там женщина.
Наташа покачала головой.
— Марин, не гони лошадей. Олег — серьёзный мужик. Я его сколько знаю — он тебя любит. Это видно.
— А деньги куда делись?
— Может, правда другу помог. Бывает.
— Шестьсот пятьдесят тысяч, Наташ. Это не «другу помог». Это вся наша подушка безопасности. Всё, что мы накопили.
Наташа помолчала, глядя в чашку.
— Слушай, а ты проверяла что-нибудь? Телефон, переписки?
Марина покачала головой.
— Не хочу так. Если я начну рыться в его телефоне — это конец. Это значит, что доверия больше нет.
— Тогда спроси напрямую. Скажи — Олег, мне тревожно, объясни нормально.
— Он же уже объяснил. Юрка.
— Ну и всё. Либо веришь, либо нет.
Марина молча допила кофе. Не верила. Как бы ни пыталась себя уговорить — не верила.
Вечером, пока Олег был в душе, она прошла в прихожую. Его куртка висела на крючке — та самая, в которой он ходил на работу. Марина никогда не проверяла его карманы. За двенадцать лет — ни разу.
Сейчас её руки сами потянулись к ткани.
Во внутреннем кармане нашёлся смятый чек. Марина развернула его и почувствовала, как колени становятся ватными.
Аптека. Сорок две тысячи триста рублей. Названия препаратов — длинные, непонятные. Что-то на «-маб», что-то с цифрами в названии. Дата — позавчера.
Она стояла с этим чеком в руке и чувствовала, как мысли путаются окончательно.
Если это для Юрки — почему аптека? Юрка что, болеет? Олег ничего не говорил.
А если не для Юрки — то для кого?
И тут её накрыло. Холодная, страшная мысль, от которой подкосились ноги.
Что, если это для него самого? Что, если Олег болен — серьёзно болен — и не говорит ей?
Марина прислонилась к стене, сжимая чек в кулаке. Сорок две тысячи на лекарства. Это же не от простуды. Это что-то серьёзное. Что-то, о чём он молчит.
Из ванной послышался звук выключенной воды. Шаги по коридору.
Она быстро сунула чек в карман халата и пошла на кухню. Нужно было подумать. Нужно было понять, как спросить.
И нужно было приготовиться к ответу, который мог изменить всё.
Весь следующий день Марина ходила сама не своя. На работе путала накладные, забыла перезвонить поставщику, три раза заваривала один и тот же пакетик чая. Коллеги поглядывали с беспокойством, но она отмахивалась — голова болит, не выспалась.
А в голове крутилось одно: сорок две тысячи на лекарства. Препараты с непроизносимыми названиями. И муж, который врёт про какого-то Юрку.
Она погуглила названия с чека — вышло что-то про онкологию, про капельницы, про курсы лечения. Руки похолодели. Если Олег болен — почему молчит? Они же семья. Двенадцать лет. Двое детей.
К вечеру Марина приняла решение. Хватит ходить вокруг да около. Хватит додумывать и накручивать себя. Сегодня она скажет ему прямо.
После ужина, когда дети разошлись по комнатам — Даша села за уроки, Тёма возился с конструктором — Марина подошла к мужу. Олег сидел в кресле, листал что-то в телефоне. Обычный вечер. Только не для неё.
— Олег, — она села напротив, на край дивана. Голос звучал спокойно, хотя внутри всё дрожало. — Я всё знаю. Только не понимаю, почему ты молчишь.
Он поднял глаза от экрана. И в ту же секунду что-то изменилось в его лице — он побледнел, рука с телефоном замерла на полпути.
— Что... что ты знаешь?
— Что ты болен.
Пауза. Олег смотрел на неё, не моргая. А потом выдохнул — резко, шумно, почти со смешком. Плечи опустились, будто из него выпустили воздух.
— Тьфу ты, чёрт... — он потёр лицо ладонями. — С чего ты взяла?
— Я нашла чек, — Марина достала из кармана смятую бумажку, развернула. — Из аптеки. Лекарства на сорок две тысячи, Олег. Какие-то капельницы, препараты... Я погуглила названия. Это же серьёзное что-то, да? Онкология?
Она говорила и чувствовала, как голос дрожит, как слёзы подступают к глазам. Два дня она готовилась к этому разговору, а сейчас вся решимость куда-то делась.
— Почему ты мне не сказал? — прошептала она. — Мы же семья. Мы бы вместе...
— Марина, — Олег перебил её, — я не болен.
Она замолчала, не понимая.
— Как — не болен? А лекарства? А деньги?
Он встал, прошёлся по комнате. Руки сунул в карманы, вытащил, снова сунул. Марина видела — ему тяжело. Что бы там ни было, ему очень тяжело это говорить.
— Лекарства не для меня, — сказал он наконец. — И не для Юрки.
— А для кого?
Олег остановился у окна, спиной к ней.
— Для Светланы.
Имя повисло в воздухе. Марина нахмурилась, перебирая в памяти — Светлана, Светлана... Коллега? Родственница? И тут до неё дошло.
— Светлана — это твоя бывшая жена?
Он кивнул, не оборачиваясь.
Марина почувствовала, как внутри что-то оборвалось. Не облегчение — нет. Облегчение было секунду назад, когда узнала, что он не болен. А сейчас — другое. Тяжёлое, горькое, злое.
— Ты отдал наши деньги своей бывшей жене?
— Она серьёзно больна, Марин. Они полгода назад вернулись из Саратова — там медицина никакая, а тут хоть врачи нормальные. Кирилл меня нашёл во ВКонтакте, написал. А потом позвонил, умолял помочь... Ему четырнадцать, он там один с матерью, нужны были препараты срочно, а денег нет. Курс лечения стоит именно столько — меньше нельзя, прервать нельзя.
— Кирилл, — повторила она. — Твой сын от первого брака. Которого мы не видели ни разу за двенадцать лет. Который жил в Саратове, а теперь вдруг здесь.
— Я знаю, знаю, — Олег повернулся к ней. — Я виноват, что так получилось. Но когда он позвонил... Марин, он плакал в трубку. Четырнадцатилетний пацан плакал и просил помочь. Я не мог отказать.
— А меня спросить — мог?
— Я думал... — он запнулся. — Думал, что возьму кредит и верну деньги. Ты бы даже не заметила. Но с кредитом не получилось — у нас ипотека висит, отказали. А тут ты зашла проверить счёт...
Марина встала. Ноги плохо держали, и она оперлась рукой о спинку дивана.
— Ты соврал мне.
— Я не хотел тебя расстраивать.
— Ты соврал, Олег! — голос сорвался. — Не «не хотел расстраивать» — соврал! Выдумал какого-то Юрку, смотрел мне в глаза и врал!
Он молчал. Крыть было нечем.
— Шестьсот пятьдесят тысяч, — продолжала она. — Два года. Каждую зарплату откладывали. Машина, ремонт детям, отпуск нормальный. И ты одним днём всё отдал — ей. А мне соврал.
— Не ей — Кириллу. Моему сыну.
— Которого ты не видел годами!
— И это тоже моя вина! — Олег тоже повысил голос. — Да, я был паршивым отцом! Да, они уехали, а я не поехал следом! Светлана сказала — не лезь, справимся сами. А я и не полез. Алименты переводил и думал, что этого достаточно. Столько лет прошло, стыдно стало звонить. А тут он сам меня нашёл — и что мне было делать? Сказать «извини, у меня теперь другая семья, справляйтесь сами»?
В комнате стало тихо. Где-то за стеной Даша включила музыку — негромко, фоном. Обычные звуки обычного вечера.
Марина опустилась на диван. Внутри всё перемешалось — злость, обида, какое-то мутное понимание, которое она не хотела признавать. Он не предал её ради любовницы. Он помог больной женщине и ребёнку. Но он соврал. Решил за неё. Лишил их семью всего, что они копили.
— Мне надо подумать, — сказала она глухо.
— Марин...
— Не сейчас. Пожалуйста.
Олег постоял ещё минуту, потом вышел из комнаты. Марина сидела одна, глядя в стену. В голове было пусто, как после контузии. Ни мыслей, ни слёз — только гул.
Она не знала, сколько прошло времени. Может, полчаса. Может, час. В комнату заглянула Даша — спросить что-то про школу — но увидела мамино лицо и тихо исчезла.
Потом пришёл Олег. Сел рядом, не касаясь её.
— Я понимаю, что ты сейчас чувствуешь, — сказал он тихо. — Понимаю, что облажался. Что должен был сказать сразу. Что не имел права решать за двоих.
Марина молчала.
— Но я не изменял тебе. Никогда. Ни разу за двенадцать лет. — Он повернулся к ней, и она увидела, что у него красные глаза. — Если ты думала об этом — нет. Не было такого.
— Я думала, — призналась она. — Когда увидела, что денег нет, первая мысль — любовница.
— Господи...
— А потом нашла чек и решила, что ты умираешь. Что у тебя рак или что-то такое. И ты мне не говоришь.
Олег взял её за руку. Она не отняла — не было сил.
— Поехали, — сказал он вдруг.
— Куда?
— К ней. К Светлане. Сама увидишь, почему я так поступил. Сама посмотришь и решишь — прав я был или нет.
Марина покачала головой.Помолчала немного, голова кружилась от услышанного.