На свадебных фотографиях Нина Сергеевна получилась заплаканной. Глаза красные, нос распухший, в руке скомканный платочек. Я тогда ещё подумала: надо же, как растрогалась. Единственный сын женится, понятное дело — эмоции.
Мы с Димой расписались в мае, когда яблони цвели. Я была в простом белом платье, без фаты и кринолина, потому что пышные свадьбы казались мне мещанством. Дима со мной соглашался. Он вообще во всём со мной соглашался — покладистый был, спокойный. Мама говорила: «Повезло тебе, Катюша. Золотой муж будет».
Свекровь плакала на нашей свадьбе от счастья, а я только сейчас поняла, что это были за слёзы. Но тогда, в мае, я ничего не понимала. Мне было двадцать четыре года, я была влюблена и счастлива.
Нина Сергеевна с самого начала держалась со мной ровно. Не холодно, но и без особой теплоты. Когда мы с Димой только начали встречаться, она пригласила меня на чай, долго расспрашивала про работу, про родителей, про планы на жизнь. Я старалась произвести хорошее впечатление, рассказывала про свою работу в архитектурном бюро, про то, что мечтаю о собственном доме с садом.
— Хорошая девочка, — сказала она тогда Диме. Я слышала через неплотно прикрытую дверь кухни. — Только вот...
— Что? — спросил Дима.
— Ничего. Забудь.
Это «только вот» засело у меня в голове. Я потом несколько раз пыталась понять, что она имела в виду. Может, я ей не понравилась? Может, она хотела для сына другую невесту — побогаче, познатнее? У нас в городе все знали семью Нины Сергеевны: её отец когда-то был директором крупного завода, мать преподавала в консерватории. А я — обычная девчонка из спального района, папа — водитель автобуса, мама — медсестра.
Но Нина Сергеевна никогда не давала мне почувствовать эту разницу. Не смотрела свысока, не делала замечаний. Просто была... отстранённой. Как будто между нами стояло стекло.
После свадьбы мы поселились отдельно, сняли однушку на окраине. Нина Сергеевна приезжала редко, звонила ещё реже. Дима говорил, что она всегда была такой — сдержанной, закрытой.
— Папа был душой компании, а мама — наоборот. Они друг друга уравновешивали.
Свёкор к тому времени давно жил отдельно — они с Ниной Сергеевной развелись, когда Диме было пятнадцать. Развод был тихий, без скандалов, но что-то между ними случилось серьёзное. Дима не любил об этом говорить, а я не настаивала. У каждой семьи свои скелеты в шкафу.
Первый звоночек прозвенел через полгода после свадьбы.
Я возвращалась с работы, вышла из автобуса и увидела Диму. Он стоял у цветочного магазина через дорогу от нашего дома и разговаривал с какой-то женщиной. Высокая, тёмноволосая, в красном пальто. Она смеялась, запрокинув голову, а Дима смотрел на неё так, как давно не смотрел на меня.
Я спряталась за киоск и наблюдала. Они поговорили ещё минуты три, потом женщина чмокнула его в щёку и ушла. Дима постоял, глядя ей вслед, и двинулся к дому.
Вечером я спросила как бы невзначай:
— Как день прошёл?
— Нормально. Работал.
— А после работы?
— Домой ехал. А что?
Он даже не покраснел. Даже не отвёл глаза. Врал легко, привычно, словно делал это не в первый раз.
Я решила не поднимать скандал. Может, это коллега? Может, я всё придумала? Люди целуют друг друга в щёку просто так, это ничего не значит. Я убедила себя, что ревную на пустом месте.
Но с того дня начала замечать мелочи. Телефон, который Дима раньше оставлял где попало, теперь всегда был при нём. Задержки на работе, которых раньше не было. Запах чужих духов на рубашке — сладкий, цветочный. Я такими не пользовалась.
Однажды я не выдержала и позвонила Нине Сергеевне. Сама не знаю зачем — может, хотела услышать, что всё в порядке. Что я схожу с ума.
— Катя? — удивилась она. — Что-то случилось?
— Нет, просто... Хотела узнать, как вы.
Повисла пауза. Потом свекровь сказала странную вещь:
— Катя, если тебе нужно будет поговорить — звони. В любое время.
— О чём поговорить?
— О чём угодно. Просто помни — ты можешь мне позвонить.
Я не поняла тогда, что она имела в виду. Решила, что это просто вежливость.
А потом я нашла переписку. Дима оставил телефон в ванной, пока принимал душ, и мне пришло сообщение о работе, надо было срочно ответить. Я взяла его телефон, открыла — и увидела.
Её звали Алина. Они переписывались каждый день. Сообщения были такие, от которых у меня подкосились ноги. «Скучаю по тебе». «Когда увидимся?». «Ты обещал, что разведёшься после Нового года».
После Нового года. А был уже март.
Я сидела на краю ванны и читала. Переписка тянулась с августа прошлого года. С августа. Мы поженились в мае, а в августе он уже был с другой.
Нет, не так. Я пролистала выше. Самые первые сообщения были датированы февралём. Февралём прошлого года. Мы тогда готовились к свадьбе.
Дима вышел из душа и увидел меня с телефоном в руках. Лицо его изменилось — сначала испуг, потом что-то похожее на облегчение.
— Катя...
— Февраль, — сказала я. — Ты был с ней, когда мы готовились к свадьбе.
Он сел рядом. Не стал отпираться, не стал врать. Просто сказал:
— Я хотел тебе рассказать. Много раз хотел. Но не мог.
— Почему женился тогда? Если любил её?
— Потому что Алина была замужем. Мы думали, что это несерьёзно, что пройдёт. А оно не прошло.
Он рассказал всё. Как познакомился с Алиной на какой-то конференции за полгода до нашей свадьбы. Как закрутился роман. Как он метался между нами, не в силах сделать выбор. Как решил, что женитьба на мне поставит точку, заставит его забыть Алину.
— Не заставила, — констатировала я.
— Нет.
Я собрала вещи в тот же вечер. Дима не удерживал. Кажется, он даже обрадовался — теперь ему не нужно было выбирать.
Несколько дней я жила у подруги, потом сняла комнату. На работе никому ничего не говорила, держала лицо. Плакала только по ночам, уткнувшись в подушку.
А потом мне позвонила Нина Сергеевна.
— Катя, приезжай ко мне. Нам надо поговорить.
Я приехала. Она открыла дверь, посмотрела на меня внимательно и сказала:
— Давно надо было это сделать. Проходи.
Мы сидели на её кухне, пили чай. Нина Сергеевна долго молчала, собираясь с мыслями. Потом начала говорить.
— Я знала. Про Алину. С самого начала знала.
Чашка дрогнула в моих руках.
— Как?
— Дима рассказал мне в марте, за два месяца до свадьбы. Пришёл, сел вот здесь, где ты сейчас сидишь, и всё выложил. Сказал, что не знает, как быть. Что любит Алину, но она замужем и разводиться не собирается. А ты — хорошая, надёжная, с тобой можно строить семью. Спрашивал моего совета.
— И что вы ему сказали?
Нина Сергеевна отвела глаза.
— Сказала, чтобы женился на тебе. Что Алина — это увлечение, а ты — серьёзно. Что мужчине нужна стабильность.
Я молчала. Не знала, что сказать.
— Я была неправа, — продолжила свекровь. — Понимала это уже тогда, на свадьбе. Смотрела на тебя, такую счастливую, в белом платье, и понимала, что мы с Димой делаем тебе больно. Что рано или поздно правда выйдет наружу.
— Поэтому вы плакали.
— Да. Не от счастья. От стыда. От того, что не нашла в себе смелости сказать тебе правду. Ты ведь спрашивала меня тогда, перед свадьбой — всё ли в порядке с Димой. Помнишь?
Я помнила. Мы сидели в примерочной свадебного салона, я мерила платье, а Нина Сергеевна смотрела на меня странным взглядом. Я тогда спросила: «Вы что-то хотите мне сказать?». Она помотала головой и отвернулась к окну.
— Почему не сказали?
— Потому что трусиха. Думала — а вдруг всё образуется? Вдруг Дима и правда забудет Алину, полюбит тебя по-настоящему? Надеялась на лучшее. А вышло как всегда.
Нина Сергеевна встала, подошла к окну. За окном темнело.
— Мой муж тоже изменял. Всю жизнь, с самого начала. Я терпела ради Димы, думала — вырастет, уйду. Вырос, ушла. Но сына воспитала таким же. Думала, что научила его порядочности. А научила только одному — красиво врать.
Она повернулась ко мне.
— Катя, прости меня. Я должна была сказать тебе правду. Тогда, до свадьбы. Ты бы сама решила, как поступить. А я отняла у тебя этот выбор.
Я смотрела на неё — пожилую женщину с усталым лицом — и не чувствовала злости. Только горечь и странное облегчение.
— Знаете, — сказала я, — мне мама говорила: со свекровью нельзя дружить. Она всегда будет на стороне сына.
— Твоя мама мудрая женщина.
— Но вы сейчас на моей стороне.
Нина Сергеевна покачала головой.
— Я на стороне правды. Слишком поздно, но хоть так.
Мы просидели ещё долго. Она рассказывала про свой развод, про то, как восстанавливалась после тридцати лет лживого брака. Давала советы, которые я не просила, но которые оказались полезными.
Когда я уходила, она обняла меня на пороге. Крепко, по-матерински.
— Ты справишься, Катюша. Ты сильная.
Развод оформили быстро, без дележа имущества — делить было нечего. Дима съехался с Алиной, которая к тому времени тоже развелась. Не знаю, счастливы ли они. Не интересуюсь.
Прошло три года. Я купила маленькую студию в ипотеку, получила повышение на работе, завела собаку — рыжего корги по кличке Персик. Жизнь наладилась, хоть и не сразу.
С Ниной Сергеевной мы иногда созваниваемся. Странная связь между бывшей свекровью и бывшей невесткой, но она есть. Она поздравляет меня с днём рождения, я её — с Новым годом. Иногда она присылает фотографии цветов со своей дачи.
Недавно она написала: «Катя, Дима развёлся с Алиной. Позвони, если хочешь».
Я не позвонила. Некоторые двери должны оставаться закрытыми.
А свадебные фотографии я выбросила. Все, кроме одной — той, где Нина Сергеевна плачет. Смотрю иногда на неё и думаю: как важно вовремя говорить правду. Даже если она неудобная. Даже если больно.
Потому что ложь во спасение — это всё равно ложь. И она всегда выходит наружу.
🔔 Чтобы не пропустить новые рассказы, просто подпишитесь на канал 💖
Рекомендую к прочтению самые горячие рассказы с моего второго канала: