Телефон пиликнул, когда Вера домывала посуду после ужина. Она вытерла руки полотенцем и взяла трубку. Сообщение от свекрови Нины Павловны. Странно — обычно та звонила, писать не любила, жаловалась, что буквы мелкие и пальцы не попадают.
Вера открыла сообщение и начала читать.
«Ленка, ты представляешь, опять эта наша курица Верка выпендривалась. Приготовила какой-то салат заморский, а Лёшеньке нельзя такое, у него желудок слабый. Я ей сколько раз говорила — борщ вари, котлеты делай. Так нет, всё по-своему. Выделывается, показывает, какая она хозяйка. А хозяйка из неё никакая, полы моет раз в неделю, я в её возрасте каждый день мыла. И похудеть не может, разнесло её за последний год, смотреть страшно. Лёшка мой терпит, а куда деваться, ребёнок же. Но я ему говорю — если что, разведёшься, я внука заберу, вырастим как-нибудь. Он только рукой машет, но я-то вижу, что несчастный он с ней».
Вера перечитала сообщение три раза. Буквы плясали перед глазами, сливались в одну чёрную кашу. Курица Верка. Разнесло. Хозяйка никакая. Разведёшься.
Она опустилась на табуретку. В соседней комнате муж Алексей смотрел футбол, сын Ванечка играл на ковре с машинками. Обычный вечер, обычная жизнь. Только что-то внутри треснуло и посыпалось.
Свекровь перепутала чаты. Отправила ей сообщение, предназначенное золовке Лене. Вот так просто, одним нажатием пальца, разрушила всё, что Вера строила шесть лет.
Она всегда старалась угодить Нине Павловне. С первого дня знакомства, когда Алексей привёл её к родителям. Свекровь тогда окинула её оценивающим взглядом и сказала: «Ну что ж, посмотрим». Вера решила, что завоюет её любовь. Будет идеальной невесткой.
Она готовила борщи и котлеты, хотя терпеть не могла стоять у плиты. Мыла полы, стирала, гладила. Когда родился Ванечка, каждую неделю возила его к бабушке, хотя дорога занимала полтора часа в одну сторону. Выслушивала советы, кивала, благодарила. Терпела замечания про лишний вес, про причёску, про одежду.
И всё это время свекровь называла её курицей. За спиной, в разговорах с дочерью. Сколько таких сообщений было отправлено правильному адресату? Сколько раз они с Леной обсуждали её, посмеиваясь?
Вера встала, подошла к зеркалу в прихожей. Посмотрела на себя. Да, поправилась после родов. Да, не успевает следить за собой — работа, ребёнок, дом. Но «разнесло»? «Смотреть страшно»?
В зеркале отражалась обычная женщина тридцати двух лет. Немного усталая, немного растрёпанная после рабочего дня. Не красавица, но и не уродина. Нормальная.
Она вернулась на кухню. Телефон лежал на столе экраном вверх. Сообщение никуда не делось — вот оно, чёрным по белому. Доказательство.
Что теперь делать? Позвонить свекрови, высказать всё? Показать мужу? Промолчать и сделать вид, что ничего не было?
Вера налила себе воды, выпила залпом. Руки дрожали. Она злилась — на свекровь, на себя, на весь мир. Столько лет старалась, унижалась, прогибалась. И вот результат.
В комнату заглянул Алексей.
— Вер, ты чего? Случилось что?
Она молча протянула ему телефон. Он взял, прочитал. Лицо его вытянулось.
— Это что?
— Твоя мама прислала. Перепутала чаты. Думала, Лене пишет.
Алексей читал сообщение снова и снова, словно не верил своим глазам.
— Она не это имела в виду...
— А что она имела в виду, Лёша? Что я курица? Что меня разнесло? Что ты несчастный со мной и можешь развестись?
— Вер, успокойся.
— Я спокойна. Я очень спокойна. Просто хочу понять — ты знал?
— Что знал?
— Что твоя мать так ко мне относится. Что вы с Леной это обсуждаете. Что я для вашей семьи — никто.
— Я не знал. Честно.
Вера хотела ему поверить. Но червячок сомнения уже грыз изнутри. Может, знал и молчал? Может, сам так думает, просто вслух не говорит?
Ванечка вбежал на кухню.
— Мама, я хочу сок!
— Сейчас, солнышко.
Она достала сок из холодильника, налила в стаканчик. Руки всё ещё дрожали. Ванечка взял стаканчик и убежал обратно к машинкам. Для него ничего не изменилось. Мама, папа, бабушка — все любят его. А что там между взрослыми — ему неведомо.
— Я позвоню матери, — сказал Алексей.
— И что скажешь?
— Скажу, что она перепутала чаты. Что ты видела сообщение.
— И что дальше? Она извинится, и мы сделаем вид, что всё хорошо? Нет, Лёша. Так не будет.
— А как будет?
Вера помолчала. Она и сама не знала — как. Знала только, что по-старому уже не получится.
— Я больше не буду к ней ездить. И Ванечку возить не буду.
— Вер, она его бабушка...
— Бабушка, которая за глаза называет меня курицей. Которая советует тебе развестись и забрать ребёнка. Ты правда хочешь, чтобы наш сын это слышал?
Алексей сел за стол, обхватил голову руками.
— Это какой-то кошмар.
— Добро пожаловать в мой мир.
Той ночью Вера почти не спала. Лежала в темноте и думала. Вспоминала все эти годы — каждый приезд к свекрови, каждый праздник, каждый разговор. Искала знаки, которые пропустила.
Они были. Конечно, были. Взгляды, которые Нина Павловна бросала на неё, когда думала, что Вера не видит. Фразочки, которые вроде бы ничего не значили, но оставляли неприятный осадок. «Ты опять в этом платье?» «Лёша раньше любил пожирнее борщ». «Ванечка весь в папу, хорошо, что не в тебя».
Вера списывала это на характер свекрови. Думала — она со всеми такая, строгая, требовательная. Оказалось — нет. С Леной она делилась, шутила, обсуждала. Лена была своя. А Вера — чужая. Курица.
Утром позвонила Нина Павловна. Вера не взяла трубку. Потом ещё раз, и ещё. На четвёртый раз ответил Алексей.
— Мам, да, она видела. Нет, не успокоилась. Мам, подожди... Мам, послушай...
Вера слышала из соседней комнаты, как свекровь что-то громко говорит в трубку. Слов было не разобрать, но интонация понятная — оправдывается, возмущается, обвиняет.
Алексей вернулся с телефоном в руке.
— Она хочет поговорить с тобой.
— Не буду.
— Вер, может, выслушаешь? Она говорит, что это было не всерьёз, что она просто пожаловалась Лене на настроение...
— Не всерьёз? «Курица Верка» — это не всерьёз? «Разведёшься и внука заберём» — это пожаловаться на настроение?
— Она так не думает...
— Лёша, она именно так и думает. Просто не хотела, чтобы я узнала. А теперь крутится, потому что попалась.
Алексей выглядел потерянным. Он любил мать, Вера это понимала. И не хотела ставить его перед выбором. Но молчать и делать вид, что ничего не случилось, она больше не могла.
— Я не запрещаю тебе общаться с ней. Ты её сын, это твоё право. Но я — не буду. И на семейные ужины ходить не буду. И Ванечку возить — тоже.
— Она расстроится.
— А я уже расстроилась. Шесть лет назад. Только не понимала этого.
Потекли странные дни. Нина Павловна звонила каждый день, писала сообщения. Вера не отвечала. Свекровь жаловалась Алексею, плакала, говорила, что Вера её убивает. Алексей передавал, Вера пожимала плечами.
Золовка Лена тоже попыталась вмешаться. Позвонила как-то вечером, голос медовый, сочувственный.
— Верочка, мама так переживает. Она не это имела в виду. Ты же знаешь, как она выражается иногда — резко, грубо. Но в душе она тебя любит.
— Лена, ты читала то сообщение?
— Какое сообщение?
— То, которое мама мне прислала вместо тебя.
Пауза. Лена замялась.
— Ну... да, читала.
— И как оно тебе?
— Ну, мама иногда перегибает палку...
— Лена, она написала, что Лёша несчастен со мной и может развестись. Это «перегибает палку»?
— Она просто беспокоится о брате...
— Она беспокоится о том, как избавиться от меня. И ты это прекрасно знаешь. Потому что вы это обсуждали. Не раз и не два.
Лена замолчала. Вера слышала её дыхание в трубке.
— Мне нечего тебе сказать, Лена. Передай маме, что я её услышала. Все шесть лет услышала.
И положила трубку.
Прошёл месяц. Потом второй. Вера жила своей жизнью — работала, растила сына, занималась домом. Без свекрови оказалось даже легче. Не надо было каждую субботу тащиться на другой конец города, выслушивать замечания, изображать благодарность.
Ванечка иногда спрашивал про бабушку. Вера отвечала, что бабушка занята. Ребёнок принимал это спокойно — в его мире было много интересного и без бабушки.
Алексей ездил к матери один. Возвращался хмурый, но ничего не говорил. Вера не спрашивала. Они оба понимали, что эта тема — как минное поле.
Однажды вечером Алексей вернулся от матери раньше обычного.
— Вер, нам надо поговорить.
Она отложила книгу.
— Что случилось?
— Я сказал маме, что если она хочет видеть внука и сына, то должна извиниться. По-настоящему извиниться. Не оправдываться, не объяснять, не перекладывать вину. Просто признать, что была неправа.
— И что она?
— Сначала кричала. Потом плакала. Потом сказала, что подумает.
— То есть нет.
— Пока нет. Но я дал ей понять, что без этого — никак.
Вера посмотрела на мужа. Он выглядел измученным, но в глазах было что-то новое. Решимость.
— Ты выбрал мою сторону?
— Я выбрал нашу семью. Тебя, Ваньку, нас. Мама это или примет, или нет. Но я не собираюсь смотреть, как она тебя унижает.
Вера почувствовала, как что-то тёплое разливается в груди. Впервые за эти месяцы — не злость, не обида, а что-то хорошее.
— Спасибо, Лёш.
— Не за что. Давно надо было.
Нина Павловна приехала через неделю. Без предупреждения, просто позвонила в дверь. Вера открыла и увидела свекровь — постаревшую, осунувшуюся. В руках — коробка конфет и какой-то свёрток.
— Можно войти?
Вера молча посторонилась.
Они сели на кухне. Нина Павловна положила подарки на стол, сложила руки на коленях.
— Я пришла извиниться. Я была неправа. То, что я написала — гадость. Ты хорошая жена моему сыну и хорошая мать Ванечке. Я не должна была так говорить.
— Почему вы так думаете обо мне, Нина Павловна?
Свекровь помолчала.
— Не знаю. Наверное, ревновала. Лёша всегда был моим мальчиком. А ты его забрала. Глупо, конечно. Он взрослый человек, должен жить своей жизнью. Но мне было обидно.
— И вы решили вымещать это на мне?
— Получается, что так. Прости меня. Если сможешь.
Вера смотрела на свекровь и пыталась понять — верить ей или нет. Шесть лет притворства, шесть лет двуличия. Может ли человек измениться от одного разговора?
— Я не знаю, смогу ли простить, Нина Павловна. Честно. Но я готова попробовать. Ради Лёши, ради Ванечки. Только давайте договоримся — больше никаких разговоров за спиной. Если вам что-то не нравится — говорите мне в лицо.
— Договорились.
Они пожали руки. Странный жест для свекрови и невестки, но Вере показалось — правильный. Как будто заключили мир после долгой войны.
Вечером она показала Алексею конфеты и свёрток — там оказался шарф, связанный вручную.
— Мама сама вязала?
— Похоже на то.
Шарф был кривоватый, петли местами разного размера. Но Вера надела его и не снимала весь вечер. Не потому что красиво. Потому что это был первый подарок от свекрови, сделанный с мыслью о ней. Не из вежливости, не для галочки. А потому что хотела загладить вину.
Может быть, из этого что-то получится. Может быть, нет. Но одно Вера знала точно — она больше никогда не будет молчать. Не будет терпеть унижения ради мира в семье. Не будет притворяться, что всё хорошо, когда всё плохо.
То случайное сообщение разрушило иллюзию. Но на её месте появилась возможность построить что-то настоящее. Без лжи и притворства. И это было даже к лучшему.
🔔 Чтобы не пропустить новые рассказы, просто подпишитесь на канал 💖
Самые обсуждаемые рассказы: