Чашка разлетелась на осколки у самых ног. Любимая, с незабудками, из бабушкиного сервиза. Галина смотрела на белые черепки и думала только об одном: не заплакать. Только не при ней.
— Криворукая! — Зинаида Павловна стояла посреди кухни, уперев руки в бока. — Ничего доверить нельзя! Сервиз испортила!
— Это моя чашка, — тихо сказала Галина.
— Что?
— Моя чашка. Из моего сервиза. Который мне бабушка оставила.
— Да мне всё равно, чья она! В доме моего сына будет порядок, поняла? — Свекровь шагнула к ней, нависла над Галиной своими ста семьюдесятью сантиметрами. — Молчи и знай своё место, приживалка!
Галина сжала зубы. Промолчала. Как молчала уже полгода — с тех пор, как они поженились с Максимом и свекровь начала приезжать «в гости» каждые выходные.
«Приживалка. В квартире, которую я купила до свадьбы. На деньги, которые заработала сама. Приживалка».
Она собрала осколки, выбросила в ведро. Зинаида Павловна уже командовала в комнате — переставляла вазы, двигала статуэтки, ворчала, что пыль вытерта плохо.
— Галь, ты чего? — Максим заглянул на кухню. Он только проснулся, волосы торчали во все стороны. В субботу утром муж любил поспать подольше.
— Ничего.
— Мама что-то сказала?
— Как обычно.
Максим вздохнул. Он знал про конфликт, но старался не вмешиваться. Говорил: «Ну потерпи, она же мать. Привыкнет к тебе и успокоится». Полгода Галина терпела. Но сегодня что-то сломалось.
Всё началось задолго до свадьбы. Галина работала бухгалтером в крупной фирме, получала хорошую зарплату. Откладывала с каждой получки — сначала на машину, потом на квартиру. К тридцати годам накопила на первоначальный взнос, взяла ипотеку. Маленькая однушка на окраине, но своя. Честно заработанная.
С Максимом познакомились на корпоративе — он работал в соседнем отделе, пришёл недавно. Молодой, весёлый, обаятельный. Красиво ухаживал, дарил цветы, водил в рестораны. Через год сделал предложение.
Зинаида Павловна появилась в её жизни как гроза. Приехала знакомиться — оглядела квартиру с кислым лицом, попробовала борщ, поморщилась.
— Максюша, ты уверен? — спросила она сына прямо при Галине. — Она же старше тебя. И детей может не родить уже.
Галина было тридцать два, Максиму — двадцать восемь. Разница в четыре года казалась свекрови пропастью.
Максим тогда заступился. Сказал, что любит, что всё решено, что мать должна принять его выбор. Зинаида Павловна поджала губы и уехала. Но не смирилась.
После свадьбы Максим переехал к Галине. Его съёмная комната в коммуналке никуда не годилась, а квартира тёщи была далеко. Логично было жить здесь. Галина радовалась — наконец-то они вместе, под одной крышей, можно строить семью.
Свекровь начала приезжать через месяц. Сначала редко, потом чаще. Привозила банки с вареньем, кастрюли с супом.
— Максюша худой стал, — говорила она с укором. — Жена не кормит нормально.
Потом начала командовать. Передвигала мебель, меняла шторы, выбрасывала «лишние» вещи. Галина терпела — всё-таки мать мужа, нужно уважать. Но с каждым визитом становилось хуже.
— Зачем тебе столько книг? Пыль собирают.
— Эти тарелки безвкусные, купи нормальные.
— Почему у тебя халат старый? Ты хочешь, чтобы мой сын смотрел на это убожество?
Галина отмалчивалась. Максим разводил руками — мам, ну хватит, оставь её в покое. Но без особого напора. Он не хотел ссориться с матерью.
И вот сегодня — «приживалка». Последняя капля.
Галина вышла из кухни. Зинаида Павловна всё ещё хозяйничала в комнате.
— Максим, мне нужно с тобой поговорить, — сказала Галина.
— Прямо сейчас?
— Да.
Они зашли в спальню. Галина закрыла дверь.
— Твоя мать назвала меня приживалкой.
— Ну, она же не всерьёз...
— Всерьёз, Максим. Она каждый раз говорит что-то подобное. Я терплю полгода. Больше не могу.
— И что ты предлагаешь?
— Я предлагаю объяснить ей, чья это квартира.
Максим нахмурился.
— В смысле?
— В прямом. Эта квартира — моя. Я купила её до свадьбы, на свои деньги. По закону это моя личная собственность. Ты здесь живёшь, потому что мы женаты и я тебя люблю. Но хозяйка тут я.
— Галь, ну зачем такие формальности? Мы же семья.
— Семья — это когда уважают друг друга. А твоя мать меня не уважает. Считает, что я охотница за твоим добром. А какое у тебя добро, Максим? Комната в коммуналке, которую ты снимал?
Это было жёстко. Галина сама удивилась своим словам. Но остановиться уже не могла.
— Я не хочу ругаться, — продолжила она. — Я хочу, чтобы ты поговорил с матерью. Объяснил ситуацию. Или я сама объясню.
— Галь, не надо...
— Надо, Максим. Иначе я не выдержу.
Он вышел из спальни. Галина слышала, как он разговаривает с матерью — тихо, невнятно. Потом голос Зинаиды Павловны:
— Что значит «её квартира»? Вы же женаты! Значит, общее всё!
Галина вышла в комнату. Свекровь смотрела на неё с презрением.
— Объясни-ка мне, дорогая, — начала Зинаида Павловна. — Ты хочешь сказать, что мой сын живёт у тебя из милости?
— Ваш сын живёт здесь, потому что мы любим друг друга. Но квартира принадлежит мне. Я купила её до брака, на собственные сбережения. По Семейному кодексу, имущество, приобретённое до брака, является личной собственностью. Не совместной.
— Это ты так решила?
— Это закон так решил.
Зинаида Павловна повернулась к сыну.
— Максим, ты слышишь? Она тебе угрожает! Выгонит на улицу, как только надоешь!
— Мам, она не угрожает...
— Угрожает! Я всегда знала, что она охотница! Подцепила моего мальчика, затащила к себе, а теперь...
— Зинаида Павловна, — Галина говорила спокойно, хотя внутри всё кипело. — Вы полгода оскорбляете меня в моём доме. Называете приживалкой. Командуете, критикуете, унижаете. При этом ваш сын не принёс в этот дом ни рубля. Ни на ремонт, ни на мебель, ни на технику. Всё это — моё.
— Потому что ты не даёшь ему!
— Потому что у него нет. Максим получает меньше меня, вы это знаете. Большую часть зарплаты он тратит на машину и свои увлечения. Я не возражаю — это его деньги. Но не надо делать вид, что он меня содержит.
Зинаида Павловна открыла рот — и закрыла. Впервые за полгода у неё не нашлось слов.
— Я не выгоняю Максима и не собираюсь. Я его люблю. Но я хочу уважения. К себе и к своему дому. Если вы не можете этого дать — двери открыты. В обе стороны.
Максим стоял между ними, бледный, растерянный. Потом вдруг сказал:
— Мам, она права.
— Что?
— Права. Это её квартира. Она работает больше меня, зарабатывает больше. Я живу здесь благодаря ей. И ты приезжаешь сюда благодаря ей. Хватит уже.
Зинаида Павловна побагровела.
— Ты предаёшь родную мать ради этой...
— Мам, — голос Максима стал жёстким. — Не надо. Галина — моя жена. Я сам выбрал её. И если тебе не нравится — это твоя проблема, не наша.
Свекровь схватила сумку и вылетела из квартиры. Хлопнула дверь так, что задрожали стёкла.
Максим сел на диван, обхватил голову руками.
— Она теперь со мной разговаривать не будет.
— Будет. Остынет и будет.
— Ты не знаешь мою мать.
Галина села рядом, взяла его за руку.
— Максим, я не хотела так. Но больше не могла молчать. Понимаешь?
— Понимаю. — Он поднял на неё глаза. — Прости, что не заступался раньше. Думал — само рассосётся. А оно только хуже становилось.
— Я тоже виновата. Надо было сразу обозначить границы. А я терпела, терпела...
— Терпела, потому что любишь меня?
— Терпела, потому что дура. — Галина невесело усмехнулась. — Думала, если буду хорошей, она примет меня. А она только наглела.
Они просидели так долго. Разговаривали о том, о чём молчали полгода. О деньгах, о вкладе каждого, о планах на будущее. Максим признался, что чувствовал себя неловко — жить в квартире жены, не иметь своего угла. Галина призналась, что боялась поднимать эту тему — вдруг он обидится.
— Знаешь, — сказал Максим, — может, мне начать откладывать? На нашу квартиру. Общую. Чтобы не было этого перекоса.
— Можем вместе откладывать. На первый взнос. А эту — продадим или сдавать будем.
— Ты бы согласилась? Продать?
— Ради нас — да. Но только когда у нас будет общее. Не моё, не твоё — наше.
Зинаида Павловна позвонила через три дня. Говорила с сыном долго, сначала кричала, потом плакала. Максим стоял на своём — никаких оскорблений жены он больше не допустит.
Первый визит после скандала был странным. Свекровь сидела тихая, непривычно вежливая. Называла Галину по имени-отчеству. Не командовала, не критиковала. Было видно, как ей это даётся.
— Галина Сергеевна, — сказала она перед уходом. — Я погорячилась тогда. С приживалкой этой. Извините.
— Принимаю извинения, — ответила Галина.
Это было не примирение. До примирения ещё далеко — слишком много обид накопилось за эти месяцы. Но это было начало. Начало уважения. Или хотя бы его имитации.
После того случая Галина поняла важную вещь. Молчать и терпеть — не значит быть хорошей. Иногда нужно встать и сказать: это моё место. Мой дом. Моя жизнь. И я не позволю никому превращать её в кошмар.
Даже если этот «никто» — свекровь. Даже если муж не сразу встаёт на твою сторону. Даже если страшно.
Потому что если не защитить себя самой — никто не защитит.
А квартира... Квартира осталась её. До тех пор, пока они с Максимом не купили новую — побольше, в хорошем районе. На двоих. Поровну. Как и должно быть в настоящей семье.
🔔 Чтобы не пропустить новые рассказы, просто подпишитесь на канал 💖
Самые обсуждаемые рассказы: