— Сереж, у Максика куртка вообще износилась. Я новую заказала, сегодня придет. Мне нужно забрать и оплатить.
— Оль, ну я же тебя просил: до конца месяца ничего дорого и лишнего не покупать. Он что, в старой не может походить?
— Ну так это не лишнее, это необходимое. Октябрь, скоро снег пойдет, а ребенок в школу в старой куртке ходит. Что значит «ты просил ничего не покупать»? Я и не покупаю толком ничего. Ужимаюсь, как могу.
— Значит, мало ужимаешься, Оля. Нужно рациональнее к тратам подходить. А ты только позавчера за заказом ходила в пункт выдачи. И опять что-то купила.
— Сережа, это я сапоги Полине купила. Те, что в прошлом году брали, промокать начали. У нее ноги постоянно мокрые.
— Да сколько она там ходит в этих сапогах? До садика и обратно, сто метров.
— И на прогулки они ходят. Не в босоножках же ей ходить гулять. Я же ничего лишнего не прошу.
— Ты безалаберная, Оля, и не умеешь планировать бюджет. Поэтому у тебя вечно какие-то стихийные траты.
— Сережа, это дети. Конечно, вещи на них рвутся и портятся. Это нормально
— Ты, как мать, им должна объяснять, что к вещам нужно относиться бережно, носить аккуратно. Родители деньги не печатают, и у всего есть цена. Пусть привыкают к этому с детства.
— Мне трудно что-то объяснить четырехлетней дочери, которая ходит с мокрыми ногами, но я постараюсь, Сережа, — устало и отрешенно сказала Оля. — Переведи мне деньги на карту, чтобы оплатить куртку Максиму.
— Я тебе сказал: денег нет. Выкручивайся сама. Мне на работу пора.
— Сережа, но нужно сегодня заплатить, чтобы он завтра в теплой куртке пошел!
— Я еще раз говорю: денег нет. Если они тебе так нужны — возьми дополнительный заказ, напиши текст. Ты же великий автор и редактор.
— Со мной должны рассчитаться за цикл статей, но только в пятницу.
— Ну вот в пятницу куртку и заберешь. Эти дни будет тепло, так что может и в старой побегать. Не сахарный — не растает. Все, мне некогда. Пока.
Сергей надел пальто, шарф, взял портфель и поспешно вышел. Он четко знал расписание троллейбусов и старался ездить на них, потому что они были дешевле. А Оля в третий раз заварила чайный пакетик и опустилась на стул на кухне.
Как же она устала от этой бесконечной экономии.
Она пила чай, который на вкус был так же противен, как на вид, и с грустью осматривала кухню. Старая рассохшаяся мебель, обломанные ручки на кухонных шкафчиках, ржавый подтекающий кран, пузыри на обоях, старая посуда со слезшей золотой краской. Сергей не разрешал купить новую. Он вообще не понимал, зачем покупать что-то красивое, дорогое, для души, если можно довольствоваться тем, что есть.
Они всей семьей уже десять лет жили в этой ужасной однокомнатной съемной квартире. Дети спали на двухъярусной кровати, а они с Сергеем на доисторическом скрипучем диване. Оля злилась, что за все эти годы они так и не смогли ничего накопить и купить свою квартирку. Денег постоянно не хватало: Сергей работал ведущим экономистов в частной фирме по производству окон и, по подсчетам Оли, неплохо зарабатывал. Точную сумму его зарплаты она не знала, потому что…
— Все семейные деньги должны быть у мужчины. Он — глава семьи, он зарабатывает, он и распоряжается. Я и так не трогаю детские. Ты их там сама трынькаешь, хотя если посмотрю, на что уходят — уверен, на все будет хватать. Перераспределять нужно грамотно.
— Я тоже работаю, Сережа. Без моих подработок нам бы вообще ничего не хватало.
— Ну что ты там работаешь? Копейки у тебя какие-то получаются.
Оля окончила исторический факультет, но никак не могла устроиться по специальности. Она нашла подработку и писала на заказ статьи. Работала урывками: весь дом и дети были на ней. Сергей дома ничего не делал, прямо до демонстративности, даже суп на ужин себе сам не наливал. Иногда Оля просила его посидеть с Полиной, пока она быстро внесет правки и отправит текст, но Сергей выговаривал:
— Это все твоя обязанность — заниматься с детьми. Сегодня суббота — мой законный выходной.
— Если я сейчас не внесу правки и не отправлю текст, мне не заплатят.
— Вот уложи ребенка и займись своей работой. Нужно уметь планировать свое время. Ужинать мы что будем, кстати?
— Не знаю. Давай закажем пиццу по акции. Нет сил сегодня готовить.
— Закажем? Ты видела, сколько пицца стоит? Ты можешь на эти деньги купить две курицы и готовить их из них целую неделю.
— Мда? Ты давно цены на мясо в магазинах смотрел?
— Мама покупает кур на продуктовой базе. Там дешево. Ты там тоже можешь покупать.
— У Анны Витальевны есть время ездить на продуктовую базу, а я не могу ездить на другой конец города. У меня дети, дом, работа.
— Тебе бы поучиться вести хозяйство у моей мамы. Она всегда умела экономить, и у нас всего было все в достатке на столе.
— Она может приехать и помочь мне с детьми, я тогда больше успею. Но она же не хочет видеться с внуками.
— Она на пенсии, пусть отдыхает. Ты знаешь, какая у нее работа тяжела была. Сорок лет проработать медсестрой — это тебе не статьи писать.
Сергей всегда ставил маму в пример жене. И на маму он денег не жалел: заказывал ей продукты, покупал одежду. Оля бы поняла, если бы это были продукты первой необходимости, но однажды она увидела чек заказа и ахнула: красная икра, дорогой шоколад, сырокопченая колбаса, оливковое масло.
— Сережа, а что это такое? А детям ты такое не хочешь заказать?
— У детей все есть. А матери нужно помогать. Как ты можешь меня попрекать едой для мамы? Ты в своем уме?
— Я тоже мама, и я переживаю за наших детей! Мне тоже хочется, чтобы они ели красную икру!
— Оля, я даю тебе деньги на продукты. Если хочется — возьми и купи красную икру. Если планировать деньги правильно — на все хватит и еще останется. А мамой меня попрекать не смей. Она воспитывала меня одна и то, что я делаю — лишь малая часть того, что я должен.
Да, Оле было досадно, что часть денег Сергей тратил на маму. Но он жестко пресекал любые разговоры на эту тему. Виделась Анна Витальевна с внуками редко. На Восьмое марта и день рождения они ездили поздравлять ее всей семьей. Сергей покупал огромный букет цветов, каких никогда не дарил Оле. Анна Витальевна ставила на стол то, что накануне заказал Сергей, и они мило беседовали и пировали.
— Олечка, ты что-то неважно выглядишь. Бледненькая.
— Устаю сильно. Двое детей, дом, работа.
— Ну а чего ты устаешь? У тебя какой муж замечательный. Я одна же воспитывала Сережу — вот это было тяжело. Радуйся, что у вас квартира отдельная. Это же какое счастье. А мы вот в общежитии всю жизнь. Кухня на этаже, душ, туалет тоже. Никакого комфорта. А тебе грех жаловаться.
— Наша квартира тоже старая. Кухня ужасная, ванная страшная. Свое бы купить, но денег не хватает
— Ничего-ничего, работу нормальную найдешь — будешь хорошо получать — и купите. У вас вся жизнь впереди, молодые, здоровые. Это я не успела пожить нормально, и жизнь прошла.
— Мама, да что ты такое говоришь! — вскидывался Сережа. — Жизнь не прошла. Отдыхай, радуйся, живи в свое удовольствие.
— Да как тут отдохнешь, Сережа? Смотри, из окон дует, потолок подтекает, ужас. Ты сбежал в отдельную квартиру, а меня здесь бросил.
— Да что ты, я тебя не бросал, я всегда с тобой.
Оля всегда со злостью слушала эти разговоры. Свекровь постоянно жаловалась, Сергей жалел ее, но словно не видел или не хотел видеть, в каких условиях живут его дети.
* * *
У Анны Витальевны был юбилей. И к нему Сергей готовился задолго: выбрал хороший ресторан, пригласил бывших коллег. У Оли помощи не просил, сам все делал. Жена не спрашивала ничего, но понимала, что праздник влетит в копеечку. Да и некогда ей было спрашивать: она продолжала экономить, «ужиматься», заниматься детьми и писать статьи по ночам.
Наступил день праздника. Они нарядные сидели в ресторане за богато накрытым столом и поздравляли свекровь. Та выглядела шикарно: черное платье с блестками, макияж, укладка и бриллиантовые серьги — подарок сына на прошлый юбилей.
— Дорогая мамочка, — начал Сергей. — Ты — мой самый близкий человек. В это важный день я очень хотел тебя порадовать по-настоящему. Я благодарен тебе за все и хочу, чтоб ты была счастлива. Это тебе. Мечты должны сбываться! — он протянул ей большую бархатную коробку. Анна Витальевна открыла и не поняла. Она ожидала там увидеть колье или новые серьги.
— Что это такое, Сережа? Я никак не пойму. Ключи какие-то…
— Да, мамочка, это ключи. Ключи от твоей квартиры. Я купил ее для тебя, — голос Сергея срывался от волнения.
— О господи! Мне! Квартиру!
— Да, мамочка, больше никаких соседей и ужасной кухни. Теперь все новое, чистое и только твое. Там и техника есть. Все предусмотрено, я все купил. Ты рада?
— Конечно, мой дорогой, спасибо, — ахнула Анна Витальевна и кинулась обнимать сына, а потом Олю. — Это невероятно! Как ты так смог! Вот так подарок!
Ольга чувствовала, что у нее кружится голова, и все плывет перед глазами. Это шутка?.. Квартира. Свекрови. Как такое может быть? Может, арендовал, а говорит, что купил. Как такое возможно? Это сон?
— Оль, ну как я сюрприз устроил? Правда — хорошая идея? Смотри, как она счастлива, — шепнул ей муж.
— Сереж, я не поняла. Ты действительно маме купил квартиру? — прошептала Оля, сердце бешено колотилось, голова начала болеть. — Как ты это сделал? Мы на съемной живем в ужасных условиях столько лет, а ты маме купил? А мы?
— А у нас и так все хорошо. Тебя что-то не устраивает?
— Где ты деньги взял?
— Я много откладывал, еще взял дополнительную работу, ну и кредит небольшой. Пятнадцать лет платить.
— Что? И мне ничего не сказал? Ты в своем уме, Сережа? Это же огромные долги, у нас двое детей!
— Я сделал так, как посчитал нужным. Мы не голодаем, живем нормально. И давай закончим этот разговор.
Внутри Оли все бушевало, и оставаться здесь она больше не могла. Она шумно отодвинула стул, вывела детей из-за стола, оделась, и они вышли на свежий воздух.
— Олечка, ты куда? — услышала она за спиной голос свекрови, но даже не обернулась. Квартиру маме он купил! Откладывал деньги, кредит взял!
— Мама, а как же торт? Мы же еще торт не ели, — заволновалась Олина дочка Полина.
— Не ели, дочка. Сейчас поедим. Пошли, — она схватила их за руки и повела в кафе через дорогу. Оля заказала детям два больших пирожных, чай, себе кофе.
— Мамочка, я у нас деньги разве есть на такое кафе? Мы же в такие никогда не ходили, — Максим умял десерт за секунду.
— Есть. Ешь спокойно, — Оля собиралась расплатиться деньгами, которые Сергей ей дал на продукты.
— Мам, я хочу в такие кафе чаще ходить. Это так вкусно. Почему мы не ходим?
— Теперь будем. Мы будем… жить нормально. Я обещаю вам…
Оля расплакалась и закрыла лицо ладонями. Она плакала от обиды, от усталости и от ужасной бедности, в которой жили ее дети. Но теперь не будут. Не будут!
Она подала на развод через месяц. Она узнала, что Сергей оформил новую квартиру на маму, которая активно готовилась к переезду, а он готовился к тому, чтобы платить кредит. Простить и понять Сергея она не могла и не собиралась. Он честно не понимал, почему она так решила. «Это же мама, квартира ей, а не чужому человеку. Тебе жалко, что ли?». Но потом спорить перестал, сказал: «Если ты хочешь разводиться — делай как знаешь. Я уеду жить к маме, а ты крутись, как хочешь».
***
Они встретились через два года на улице.
— Оля, это ты? Как живешь? Как дети? — Сергей был в том же пальто и с тем же шарфом. Осунулся и похудел.
— У тебя есть мой номер, но ты никогда не интересовался детьми. Все хорошо.
— Ты прекрасно выглядишь. Изменилась очень. Где ты работаешь?
— Редактором в издательстве. Неплохо платят. И мы ни в чем не нуждаемся с детьми, если тебе это интересно. А ты? Все так же с мамой в ее квартире живешь?
— Я один. Мама умерла полгода назад.
— Понятно
— Оль, я все собирался позвонить. Ну раз уж встретились. Может, попробуем опять? Тем более у нас дети.
— Ты смеешься? Попробуем что? Экономить и жить в клоповнике, пока ты деньги прячешь, кредиты берешь и квартиры покупаешь? Есть одну курицу всей семьей целую неделю и просить у тебя деньги на детей?
— Оль, ты преувеличиваешь. Теперь есть квартира. Снимать не нужно больше. Будет легче, ты же работаешь.
— Да, мне уже легче. Я лучше буду снимать, чем жить с тобой под одной крышей.
Оля резко развернулась и пошла прочь. Сергей смотрел ей вслед, а потом заспешил. Через три минут придет его троллейбус. Нужно ехать на продуктовую базу, там куры дешевле и гречка недорогая. Грязная, правда, но если перебрать — то очень даже вкусно.
Автор: Юлия С.
---
---
Кровь от крови моей
Алла наконец-то добралась до автостанции. Можно было не волочить тяжелые сумки, вызвать такси и доехать с ветерком. Можно было вообще никуда не ехать – дочка и сама в гости приехать в состоянии, не сахарная.
Но… Она так измучена работой, ее девочка. Работой, большим городом, бесконечной чередой дел – весь мир взвалила на себя Маринка, хрупкая Маришка, Марочка, Маруся… Когда она успела повзрослеть, ее маленькая дочка?
***
Тогда и успела. Она всегда была самостоятельной, с детства. Она всегда пыталась помочь родителям, таким же, как и она сама сейчас, измученным, загнанным, усталым. А потом она полюбила… И что? Аллу ждало лишь беспросветное будущее – расплата за любовь. Господи, как звучит пафосно: расплата за любовь… Соседка Варвара, простая баба, родная душа, говорила тогда:
- С жиру бесишься? Хрен на блюде тебе подай! Мужик ей не такой! Какой есть, такого и терпи! Думаешь, больно сладко одной? Одной, да с девкой на руках? Думаешь, сладко?
Алла молчала, убитая наповал предательством Виктора, дышать была не в состоянии, не то, что говорить! Варя, раздраженная инертностью своей любимицы (Ни рыба, ни мясо, Господи, прости!), громко хлопала дверями, обидевшись смертельно.
В комнате гулила крохотная Марочка, пухлощекая, румяная. Счастливая в своем незнании. Ей пока ничего не надо: лишь бы мама была, теплая мама, с теплыми руками и вкусным молочком. Лишь бы сухо и светло, лишь бы сытно и покойно – как мало надо младенцам, все-таки! Витя предал не только Аллу, но и Марочку предал Витя. Поменять семью на чужую женщину… Как можно вообще такое?
Можно было простить, закрыть глаза на легкую интрижку, сохранить брак, вцепившись в него когтями, как вцепляются в свой брак многие другие женщины. Но Алла не хотела. И не желала. Предательство, единожды свершенное, свершится еще много раз. Зачем?
- Ты ненормальная! Ты – дура непроходимая? За что? А ребенок – как? Да я же не бросал тебя, идиотка, и бросать тебя не собирался, хотя жить с тобой невыносимо! – кричал тогда Витя.
Он прав был, Витя, прав: жить с такими, как Алла, невыносимо. Не было у нее своего мнения, гордости не было, она вообще пугалась громкого голоса, плакала, когда муж сердился, терялась, когда ее перебивали во время разговора, густо краснела и пряталась в уголок. Размазня бесхребетная. А тут – раз, и уперлась: уходи! Кретинка!
Алла сама не понимала, как. Ее вовсе не так воспитывали. В первую очередь – благо ближнего! Никому не досаждай! Отдай свою душу людям! Ты – ничто, народ – все! Лозунги родителей – учителей с большой буквы. Они не умели жить для себя, у них-то и семьи толком не получилось. Их семья – школа.
Папа выписывал журнал «Семья и школа» и очень возмущался постановкой буквы «и».
- Семья – школа! А лучше «Школа - это семья» - говорил он.
А дома в холодильнике болталась мышь на веревке. Полы не мылись месяцами...
. . . дочитать >>