Дружинные, застыв на месте с огнями в руках, в недоумении воззрились на меня. Я же, опираясь на плечо Борислава, с трудом сделал несколько шагов в колючую темноту. Ярко-желтые огоньки волчьих глаз стали ближе. Княжьи воины предостерегли меня:
- Велимир! В уме ли ты? Зверь там, никак, дикий! Пошто глядеть? Держись ближе к огню – авось, и не сунется он к нам!
- Это волк… - ответил я. – Это он, Русай!
- Каков таков Русай? У волков-то глаза зеленые! Нешто мы не ведаем?
Но я воззвал в слепую черноту:
- Русай! Ты это? За мною ты явился? Дед Прозор тебя послал?
Спустя несколько мгновений зверь показался из зарослей. Он подошел совсем близко, не спуская с меня взгляда своих глаз, которые приобрели песочный оттенок от заплясавших в них отблесков огня. Дружинные потрясенно взирали на то, как я протягиваю ладонь к огромному волку и касаюсь его бурой шерсти промеж ушей. Осторожно проведя ладонью до самой холки, я вздрогнул, испытав смесь восторга и благоговейного ужаса. Борислав взирал на происходящее молча, но в глазах его читалось затаенное восхищение. Дружинные попытались остановить меня:
- Эй, Велимир! Это же… это же волк! Ты безоружен, ранен! Знамо, он запах твоей крови учуял, потому и явился! Неровен час, кинется! Ополоумел ты, никак?! Не трожь его! Гляди, какой здоровенный!
Вестимо, от греха подальше они схватились за мечи, но тут Русай перевел взгляд на них и, ощерившись, тихо зарычал, готовый к прыжку.
- Нет, Русай! – воскликнул я. – Нельзя! Это друзья мои, воины княжьей дружины! Они подсобили мне добраться до лесу! Застава окружена во́рогом, а я ранен… гибельно ранен… недолго мне осталось… эти люди спасают меня по велению самого князя!
Волк, будто уразумев человеческую речь, отступил назад. Дружинные то и дело переводили изумленные взгляды с меня на зверя. Я вопросил:
- Русай, ты укажешь мне короткий путь к деду Прозору? Он вестимо, сумеет меня спасти…
- Волк поведет тебя к знахарю?! – перебивая друг друга, заговорили ратники. – Но как?! Нешто он смекнул, о чем ты ему сказывал?!
- Смекнул!
Я потянул за рукав Борислава, и мы отошли на несколько шагов в сторону. Слова застревали у меня в горле:
- Благодарю тебя от сердца за все, друже! Но дальше я сам…
- Как же сам-то?! – испугался тот. – Да ты едва на ногах держишься! Ранен ты, Велимир, опомнись!
- Я ведаю, что ранен. Но мне малость полегчало… вестимо, это Русай поделился со мною своей силой… не простой он волк! У деда Прозора в услужении ходит…
Княжьи воины, стоя поодаль, с любопытством прислушивались к нашему разговору. Я тихо заверил Борислава, косясь в сторону ратников:
- Клянусь тебе, я не пропаду! Едва я коснулся шерсти Русая, как почуял тепло на кончиках пальцев. Это тепло перешло в мое тело, придало сил! Я сумею добраться до деда Прозора… Русай меня не бросит!
- Да как же?! – не мог смириться Борислав. – Нешто на себе он тебя понесет, аки в сказках старых?
- Увидим. Послушай меня, друже! Возьми этот оберег…
Я вытащил из-за пазухи холщовый мешочек с заговоренными травами чародея.
- Это и есть тот самый диковинный оберег?
- Он, - кивнул я. – Возьми его себе, и он сохранит тебе жизнь! Чую я, что это не последняя наша встреча. Свидимся еще!
- Но как же?
- Я сыщу способ… условимся так: грядущим летом, ежели буду жив, я пришлю на заставу весточку о себе.
Борислав от потрясения не мог вымолвить ни слова.
- Не гляди так! Я что-нибудь придумаю и дам о себе знать! Ты поймешь, что я жив и жду нашей встречи.
- Мыслишь на заставу воротиться?
Я покачал головой:
- Сам ведаешь, что нет! Но зато ты сможешь придти сюда! Заговоренные травы приведут тебя, куда надобно…
Я протянул Бориславу холщовый мешочек, и он спрятал его за пазуху. Изменившимся голосом дружинный проговорил:
- Значится, это все… простимся вот сейчас? Эх… ранен ты, Велимир… сердце у меня не на месте… что скажу я Святославу Ярославичу?!
- А Святославу Ярославичу вы скажете, - громко произнес я, - что наказ его выполнили! И поклон от меня передадите за милосердие его и заботу! Не позабуду я, что он для меня сделал…
Не поспел я договорить, как где-то в чаще протяжно завыли волки. Дружинные заозирались по сторонам, пытаясь определить, откуда ждать беды, но вскоре вой подхватили стаи со всех сторон, и деваться уже было некуда.
- Вот черти лохматые! – забормотали дружинные. – Заголосили аки бешеные, на все лады! Мясо, видать, человечье учуяли! Эх, мало нас, мало… кабы отряд был – так одолели бы, окаянных!
- Русай! – воззвал я. – Пущай не тронут волки этих людей! Княжьим воинам надобно поскорее выбраться из лесу и затемно воротиться на заставу!
Само собой, Русай ничего не ответил мне, но повернулся к зарослям и, запрокинув голову и прижав уши, взвыл на полную луну. Я почуял, что по телам моих спутников пробежала невольная дрожь, а сам испытал прежний диковинный трепет.
- Более бояться не надобно, - заверил я дружинных. – Не тронут они вас! Ступайте спокойно из лесу.
- Ой ли? – вытаращил глаза один из воинов. – Пошто ведаешь, что не тронут? Почитай, зима на дворе, стужа… да еще и луна эта круглая – тьфу ты, дурное время… дурное…
Я вдруг почуял в себе силы распрямиться, вытянуться во весь рост. Боль в боку притупилась, стала понемногу утихать, и я, обведя уверенным взглядом всех ратников, молвил не своим голосом:
- Слово вам даю! Не тронут вас волки, и вы живыми и невредимыми выберетесь нынче из лесу!
Борислав удивленно воззрился на меня:
- Никак, и впрямь полегчало тебе, Велимир? Ну, чудно́, чудно́…
- Пора прощаться, - твердо произнес я, невзирая на боль – телесную и душевную. – Ступайте… иначе не поспеть вам затемно воротиться!
Мы обнялись с Бориславом, и сердце мое пронзила нечеловеческая тоска. Но я сознавал, что так было надобно…
Когда я глядел на удаляющихся дружинных, уносящих с собою яркие огни, мне вдруг самому захотелось взвыть. Взывыть подобно волку – протяжно, отчаянно, запрокинув голову в звездное небо, где застыла круглая желтовато-бледная луна. И я сделал это… сделал, когда мои спутники были уже, вестимо, на краю леса. Собственный вой показался мне поистине нечеловеческим…
Русай глядел на меня сквозь темноту немигающим желтым взглядом.
- Веди… - наказал я ему, - укажи путь до избушки деда Прозора!
Волк, казалось, токмо этого и ждал. Сорвавшись с места, он кинулся в заросли и потрусил по еще неглубокому снегу – да так, что я едва поспевал за ним…
- Погоди! – вскричал я, наконец. – Русай, остановись! Не так скоро…
Волк замедлил шаг, время от времени останавливаясь и оглядываясь на меня. Когда начало светать, я уже едва переставлял ноги от бессилия и боли. Вскоре мы вышли к реке, берега которой были щедро запорошены снегом. Темная вода несла студеные воды куда-то далеко отсюда, и я вдруг воззвал:
- Русай! Устал я… нету сил идти дальше… жажда меня мучит… напиться хочу…
Я, стиснув зубы, кое-как спустился к самому берегу, упал на колени и зачерпнул пригоршню темной воды. Ладонь обожгло холодом, но я, ни капли не сомневаясь, поднес ее ко рту и напился. Ледяная жидкость потекла внутрь, и я невольно вздрогнул. Русай, приблизившись ко мне, тоже напился воды из реки и повел носом по ветру.
Втянув в себя студеного воздуха, я учуял запах дыма и внезапно меня осенило:
- Никак, с заставы! Неужто ливонцы пожечь нас вздумали?! Ох, горе…
Я сморщился от боли и, просунув руку под одежу, коснулся раны. Пальцы слиплись от теплой крови. Дело было худо: силы покидали меня с каждым мгновением, и я сознавал, что еще немного – и мне конец…
- Русай, - проговорил я, - ступай к деду Прозору! Коли на месте он, пущай тащит сюда волокуши! Не одолеть мне пути до его избушки… помираю я… нету мочи более идти… нету…
Я опасался, что Русай не уразумеет смысла моих слов, но он послушно покинул берег реки и исчез в заснеженных зарослях.
«Славный помощник у старика, - пронеслось у меня в голове. – Теперь на него одного и надежа… ох, поспеет ли дед Прозор, али сыщет меня мертвым?»
Меж тем, окончательно рассвело, и вскоре я почуял, что замерзаю, сидя на одном месте. Земля закачалась у меня перед глазами, когда я попытался встать на ноги. Бок пронзила нестерпимая боль – вестимо, действие силы, что передал мне Русай, закончилось.
- Нешто все зря… - бормотал я, падая в рыхлый снег, - нешто понапрасну мы все это затеяли…
Дальше пришла темнота... Очнувшись спустя некоторое время, я осознал, что меня волокут куда-то по лесу, но ни слова вымолвить не поспел, сызнова провалившись в небытие…
Долгое мое забвение прервалось, когда я очнулся на лежанке в теплой избе и узрел над собой знакомый бревенчатый потолок с вереницами сушеных трав. Скосив глаза, я увидал маленькое окошко, в котором чернела непроглядная ночь…
С трудом повернув голову набок, я встретил хитрый взгляд деда Прозора. До того родным он мне показался в тот миг, что я почуял, как в горле разрастается слезный ком.
- Ну-ну, милок! – старик дотронулся до моего плеча. – Ты молчи, молчи лучше покамест! Ведаю я, сколь тяжко тебе слова нынче даются…
- Дед Прозор… - едва прошевелил губами я. – Моя рана…
- Тяжела твоя рана, - кивнул он. – Но ты не кручинься: выдюжим! Вовремя Русай ко мне поспел: я подхватился и – к реке!
- Это… как же? – не смекнул я. – Русай ведь… не умеет говорить…
- Эх, милок! Позабыл ты, с кем судьба тебя свела? Провидец я! Ведал, что ко мне вскоре явишься, вот и посылал Русая всякую ночь тебя караулить на краю леса! А нынче поутру он ко мне явился сам не свой. Ну, я мигом смекнул, что дело неладно. Ладонью я к нему прикоснулся и узрел, что у реки ты раненый лежишь да кровью истекаешь! Потому поспешил я за тобою… вот, поспел, к счастью… рана у тебя худая, без тайных моих заговоров не обойтись… но самое страшное уж позади, ты не пужайся! Выживешь теперь, выживешь…
Жгучая радость охватила меня, внезапно сменившись отчаянием. Я-то выживу, а что будет с заставой?! Собрав последние силы, я проговорил:
- Дед Прозор… нету мне покою… беда пришла к нам на заставу… во́рог осадил… много воинов новгородских полегло… подсобить бы им… али вовсе худо дело кончится… падет застава… все, кто дорог мне, погибнут… и князь новгородский погибнет, Святослав Ярославич… нельзя этого допустить… подсоби им, чем сумеешь…
Старик запыхтел, принявшись возиться со снадобьем.
- Чем же я им подсоблю, Велимир? Мое дело – лес оберегать от всяческого зла, тебя на ноги поставить… а с мирскими бедами бороться – людская забота… далек я от всего этого… да и стараюсь нос свой не совать в то, что творится за лесом…
- Дед Прозор! – взмолился я, едва не плача. – Друг у меня там добрый остался… он собой рискнул, дабы до лесу меня, раненого, дотащить… князю я и вовсе обязан… это он добро дал на то, дабы побег мой устроить… выбрались мы тайным ходом… князь проведал, что я – сын чародея, потому и повелел меня спасти… он человек хороший… справедливый… земли эти ценой своей жизни защищает… спаси заставу, молю! Ежели во́рог ее захватит, то дальше на Новгород двинется… деревни пожгут, народ в по́лон возьмут! Нешто никак нельзя подсобить им? А, дед Прозор?!
- Подсобить… - забормотал старик, нахмурившись, и глаза его блеснули огнем из-под кустистых бровей.
- Ты мудр и душою добр, дед Прозор! Тебе по силам… по силам что-нибудь придумать, дабы не пала застава!
- Хм…
Он поднялся на ноги, прошаркал к очагу, расшевелил потрескивающие дрова. Затем, воззрившись на меня, задумчиво проговорил:
- Падет застава, сказываешь… что ж, эдак воинов там мало осталось?
- Мало! Мало, дед Прозор… дюже мало для того, дабы противостоять во́рогу поганому…
- Хм… вот оно что… - сызнова повторил старик и, накинув на себя теплую одежу, проковылял к двери.
- Куда же ты?! – хрипло воскликнул я.
Он отвечал:
- Ты лежи, лежи, милок! Тебе теперича дергаться никак нельзя… травами особыми рана твоя заложена… они свое дело творят… потому лежи себе да полеживай… сам уж я как-нибудь управлюсь…
Не поспел я и слова молвить, как старик исчез за дверью.
- Управится! С чем управится-то? – недоуменно шептал я. – Не сам же он с ливонцами биться станет… а ежели не подсобит? Что тогда? Эх… страшно-то как за наших… а ежели пожгли уж заставу?
От горьких размышлений меня оторвал жуткий звук, заставивший вздрогнуть всем телом. То был вой волка – протяжный вой, будто зверь бродил где-то совсем рядом со стенами избушки. Он завывал все громче, словно созывая сородичей на общий сход. Невольно волосы на моей голове встали дыбом, потому как я осознал, что воет вовсе не Русай…
Мне стало не по себе. Собрав последние силы, я стиснул зубы и поднялся с лежанки, чуя, как темнеет в глазах. Шагнув к маленькому окошку, я выглянул наружу, в морозную темноту, и обомлел, увидев нечто совершенно дикое…
Возле избушки, рядом с пылающим небольшим костерком, в снегу на коленях стоял дед Прозор. Длинная шуба из бурого меха делала его самого похожим на волка, но более всего меня поразило иное – то, что этот ужасный вой издавал он сам. Я протер глаза в надежде, что заблуждаюсь, но правда была очевидной: то дед Прозор созывал волчьи стаи к своей избушке. Вскоре лесная темнота засверкала множеством пар зеленых глаз…
Чуя, что ноги меня не слушаются, я насилу доковылял до лежанки и растянулся на ней в совершенном изнеможении.
«Что он собирается делать?! – металось в моей голове. – Нешто все волки и впрямь послушны ему?»
Я не слыхал, что случилось дальше, потому как от потрясения разум мой помутился, и власть над ним взяло темное небытие…
Назад или Читать далее (Глава 105. Дар)
Поддержать автора: https://dzen.ru/literpiter?donate=true