Тот день начался слишком идеально. Солнце светило ровно в той степени, чтобы не жарить, а ласкать. Воздух пах свежескошенной травой и далёким дымком — где-то жарили шашлыки. Даже воробьи чирикали в унисон, а не вразнобой. И на душе у Сашки Лошадкина настал момент высшей ясности.
Он влетел во двор, где мы с Юркой уже перебрасывались мячом, с сияющим лицом пророка, узревшего истину.
— Стойте! Прекращаем бессмысленную активность! — воздел он руки, и мяч шлёпнулся ему на голову, отчего он стал выглядеть ещё торжественней. — Я постиг! Я вывел её!
— Вывел кого? Глистов? — поинтересовался Юрка, подбирая мяч.
— Константу! Формулу! Уравнение идеального летнего дня во дворе! — Сашка схватил с лавочки забытый кем-то мелок и с размаху начал чертить на асфальте. — Смотрите! Здесь — Ф (футбол), минимум сорок пять минут, но не более часа, чтобы не было пресыщения. Здесь — П (прятки), двадцать минут на острые ощущения. Далее — обязательный перекус Я (яблоки), насыщение витаминами и чувством лёгкой дозволенной кражи. И завершающая фаза — Б (беседа на лавочке), тридцать минут обмена впечатлениями и философствования! Соотношение 3:1:1:2! Это и есть «Коэффициент Лошадкина», ключ к всеобщему гармоничному времяпрепровождению!
Я посмотрел на кривую пирамиду с цифрами. Выглядело убедительно. По-Сашкиному.
Юрка вздохнул тем вздохом, который означал: «Опять мне придётся спасать мир от твоего бреда». Он вытер мелок о край лавочки.
— Твоя «константа» — это произвольный набор предпочтений. Счастье, а тем более «идеальный день», — величина не измеряемая. Она зависит от индивидуальных предпочтений, настроения, погодных условий и миллиона случайных факторов.
— Ага! — парировал Сашка. — А я эти «факторы» и систематизировал! Проверено на практике! Сегодня мы живём строго по графику! Начинаем с футбола! Кто за?
Дворовая ребятня, услышавшая про футбол, моментально собралась. Но Сашка был уже не просто капитаном, а «дирижёром идеального дня».
— Андрюха, ты стоишь слишком глубоко в воротах! Согласно формуле, вратарю нужна возможность для коротких рывков для поддержания тонуса, но не переутомления! Выйди на шаг!
— Коля, не стой на месте так долго! Динамика, смена активности! Пасуй!
Через десять минут футбол, обычно весёлая беготня, стал напоминать учения с элементами дрессуры. Народ заворчал.
Юрка наблюдал за этим, как учёный за неудачным экспериментом. Потом подошёл с блокнотом.
— Если уж подходить к вопросу псевдонаучно, — заявил он, — то нужно хотя бы собрать объективные данные. Я проведу опрос. Макс, поможешь.
Пока Сашка пытался загнать жизнь в свою пирамиду, мы с Юркой пошли по дворам. Его опросник был шедевром:
1. По шкале от 1 до 10, насколько важна для вас в дворовом процессе физическая активность?
2. Предпочитаете ли вы заранее спланированные игры или спонтанную деятельность?
3. Влияния погодных условий на индекс удовлетворённости
Соседский Витька, которого мы застали за поеданием крыжовника, прочитав вопросы, просто сказал: «Я люблю, когда весело. И когда крыжовник сладкий». Маленькая Алёнка ответила: «А я люблю, когда со мной в куклы играют старшие». Дедушка Коля, сидевший на лавочке, хрипло рассмеялся: «Идеальный день — это когда суставы не болят и ребятишки шумят неподалёку, а не под ухом».
Через час у Юрки была сложнейшая круговая диаграмма на развороте блокнота. Вывод гласил: «Единственный консенсус — отсутствие консенсуса. Удовольствие — категория индивидуальная и контекстуальная. Гипотеза брата о единой формуле несостоятельна».
Мы вернулись в наш двор. Картина была печальной. Сашкина «идеальная фаза пряток» провалилась, потому что все, кроме него, уже устали от «правил Лошадкина» и разошлись. Он сидел на лавочке один, мрачный, как туча, и жевал яблоко с видом человека, принимающего горькое лекарство.
— Видишь? — сказал Юрка, торжественно протягивая ему диаграмму. — Твоя система дала сбой. Счастье нельзя запрограммировать. Это случайная величина.
— Это не система дала сбой! — взорвался Сашка. — Это люди подвели! Не доросли ещё до моего коэффициента!
И в этот момент с неба упала первая тяжёлая капля. Прямо в центр Юркиной диаграммы, размыв аккуратные чернила, потом вторая, третья..
— Ливень! — заорал кто-то. И двор, только что разобщённый и ворчливый, вдруг ожил единым порывом. Все те, кто играл в футбол, и те, кто ворчал, и Витька с крыжовником, и Алёнка с куклой — бросились под крышу единственного укрытия: старой, видавшей виды деревянной беседки.
Нас набилось битком. Пахло мокрым деревом, детским потом и прелыми листьями. За стеной воды не было видно даже соседнего дома. Гром гремел так, будто ломал небо прямо над нами.
И тут произошло волшебство. То самое, которое нельзя было вписать ни в одну формулу или диаграмму.
Кто-то засмеялся от нелепости ситуации, кто-то начал трясти мокрыми волосами, обрызгивая соседей. Дедушка Коля, протиснувшийся между нами, вдруг сказал: «А помнится, в сорок седьмом такой же ливень застал нас в поле…» И он начал рассказывать историю, которая была смешной, страшной и очень человечной. Все притихли и слушали, прижавшись друг к другу. Даже Юрка перестал ёрзать, уставившись на потоки воды, и в его глазах был не анализ, а простое любопытство.
А Сашка… Сашка сначала стоял надувшись. Потом посмотрел на эту картину: на мокрые, смеющиеся лица, на жестикулирующего деда, на общую тесноту, от которой было не неудобно, а, наоборот, уютно. И его лицо медленно прояснилось. Он не стал ничего организовывать. Он просто вписался в общий хохот, когда Витька неудачно попытался поймать ртом каплю с крыши.
Ливень закончился так же внезапно, как начался. Выглянуло солнце, заискрилась в лужах радуга. Все высыпали из беседки, потоптались в ближайшей луже единогласно и неспешно стали расходиться по домам — не потому, что закончилась запланированная фаза, а потому, что само собой так вышло.
Мы втроём остались последними. Сашка подошёл к своей пирамиде на асфальте, которую дождь почти смыл. Юрка посмотрел на свою размазанную диаграмму.
— Ну что, гении? — спросил я. — Кто был прав?
Они переглянулись. Юрка первым нарушил молчание.
— Мои данные… оказались неполными. Я не учёл переменную Н.
— Какую Н? — насторожился Сашка.
— Н — Непредвиденное обстоятельство, — сказал Юрка. — Которое сводит на нет все предыдущие расчёты и создаёт новую, неучтённую систему координат. В данном случае — ливень.
Сашка задумался, глядя на радугу.
— А я, пожалуй, ошибся в базовом допущении, — сказал он неожиданно тихо. — Я пытался вывести константу… для переменной величины. Оказалось, счастье — оно не в пропорциях. Оно… в точке сбора. Вот в такой, как та беседка. Когда всех вдруг собирает в кучу что-то большое и мокрое.
— Точка сбора, — кивнул Юрка, для которого это была высшая степень согласия. — Гравитационная аномалия общего поля. Образно говоря.
Они стояли и смотрели, как высыхает асфальт, стирая следы их великих теорий.
— Завтра, — сказал Сашка, и в его голосе снова зазвучал знакомый авантюрный огонёк, — мы исследуем оптимальную плотность посадки в беседке на квадратный метр! Чтобы в следующий раз разместиться с максимальным комфортом!
— Для начала нужно рассчитать несущую способность её кровли и собрать статистику по частоте летних осадков в нашем районе, — тут же отозвался Юрка, уже мысленно открывая новый блокнот.
И я понял, что они оба правы по-своему. Их формулы и диаграммы — это просто их способ быть вместе, говорить на одном, странном, только им понятном языке. А константа дворового счастья… она была прямо сейчас. В этом мокром, спорящем, смешном «прямо сейчас», которое они, сами того не зная, только что создали. И ради этого стоило терпеть все их будущие безумные коэффициенты и аномалии.
ПОДПИСЫВАЙТЕСЬ скорее на мой канал, а то всё самое интересное пролетит, как тот мой воздушный шарик!
А ещё...Вы можете ЛАЙКНУТЬ! Я один раз ткнул пальцем в экран от радости, а папа сказал: «Вот это да! Этот лайк каналу — как мотор ракете! Помог развитию!». Вот так-то!
