- Лидка!.. Вот помянешь мое слово – натянут тебе подол на голову в темной подворотне!.. Поплатишься за свои выкрутасы, стервоза! – доброжелательно провожала моя Прабабушка свою дочь, мою будущую Бабушку, когда та убегала на танцы.
Обычно Бабушка отвечала на ласковые материнские напутствия с воистину дочерней нежностью, и тогда вся улица со странным названием Верхняя Нольная (да-да, именно от слова "ноль" – и Нижняя Нольная в этом городе тоже была, да и есть), затаив дыхание, прислушивалась к переливчатой музыке этого диалога. Но в тот раз Бабушка торопилась и почти промолчала. Огрызнулась пару раз и, дерзко взмахнув пресловутым подолом, упорхнула со двора. Соседи разочарованно отпрянули от окон и калиток: мелодия семейного скандала оказалась до обидного короткой.
С самого детства Бабушка отличалась пытливым умом и пылким нравом. Она постоянно стремилась выйти за грань дозволенного, но там, как назло, караулила Прабабушка с ремнем. Ничем хорошим для Бабушки это не заканчивалось, и все же попыток она не оставляла – настойчивости в ней тогда было гораздо больше, чем благоразумия (впрочем, как вы вскоре сможете убедиться, с возрастом в этом смысле в Бабушке мало что изменилось).
Она дерзила старшим, задиралась и дебоширила. Лазала по крышам сараев, кидалась камнями, каталась верхом на бродячих собаках. Однажды, ведомая пагубной жаждой познания, утопила в уличном сортире керосиновую лампу. Ни изощренные дипломатические усилия, ни мастерское владение ремнем не помогли Прабабушке выяснить цель этого эксперимента. Бабушка вызывающе молчала и так грозно хмурила широкие брови, что Прабабушка, признав свое поражение, отступила. А прочие домочадцы еще долго с опаской совершали санитарно-гигиенические мероприятия.
Домашние называли Бабушку «Оторвидавыбрось». Соседи – «Лидка-Пиратка». Местные хулиганы обходили ее стороной. Старухи крестились – с их точки зрения, появление в ничем не провинившейся семье такого наказания, как Бабушка, можно было объяснить только происками нечистой силы.
Почти наверняка все было не так инфернально. Просто Бабушка явилась на свет пятым и не то, чтобы желанным ребенком в большой и не то, чтобы счастливой семье. Маленькую Лиду никто особо не замечал – и острая потребность во внимании окружающих стала ее второй натурой (первую сформировали пылкий темперамент, врожденный артистизм и гуттаперчевые моральные принципы).
Словом, Бабушка изо всех сил старалась быть замеченной, пусть даже и не с лицевой стороны. И вот однажды на помощь ей пришла природа.
Произошло это довольно внезапно. Еще вчера она была босоногой соплячкой в одежках с чужого плеча, а сегодня вдруг оказалось, что у нее густые темно-русые волосы, яркие голубые глаза и приятная глазу телесность. Быстро осознав новые возможности, открывавшиеся перед ней благодаря взрослению, Бабушка научилась мелодично смеяться и плясать так, что из-под каблуков летели искры. Тактика оказалась эффективной - ухажеры слетались к ней, как пчелы на мёд.
И неизвестно, чем бы все это закончилось, но тут пришла война.
Не стало ни ухажеров, ни каблуков. Не стало двух братьев, сестры, всей привычной жизни.
Но жизнь всегда берет свое – особенно, жизнь молодая. Летом 1941-го Бабушке еще не исполнилось шестнадцати лет, весной 1945-го – сравнялось почти двадцать. За эти четыре года она окончательно превратилась в молодую эффектную женщину, сильнее, чем когда-либо, жаждущую любви, восхищения и танцев до упаду.
При этом она отнюдь не перестала быть Лидкой-Пираткой. Так, однажды к сказочно похорошевшей Бабушке проявил романтический интерес немолодой, некрасивый, но довольно обеспеченный сосед дядя Коля. Во время войны он овдовел и, заприметив расцветшую Бабушку и ее красивые круглые колени, решил, что не создан для одиночества. Не встретив в ней ответного чувства, дядя Коля вознамерился продемонстрировать отвагу. Бабушка невежливо отказала ему правым коленом между ног. А потом добавила левым. С тех пор дядя Коля навсегда оставил мысли о повторном браке. Свой старческий досуг он посвятил радостям филателии и всю оставшуюся жизнь панически боялся молодых голубоглазых блондинок – особенно, с красивыми коленями.
Бабушка прекрасно понимала, что дядя Коля был бы ей хорошим мужем: не слишком привлекательным (чтобы не увели), не слишком умным (чтобы жена могла без труда им руководить), и достаточно снисходительным (чтобы прощать ей это руководство). Умом Бабушка все это осознавала. Но глупое сердце упорно тянулось к обаятельным хитрецам и темпераментным грубиянам, не склонным к чрезмерной моногамии.
После войны естественная женская конкуренция за здоровых мужчин детородного возраста достигла поистине небывалого накала. Другие девушки радовались уже тому, что есть с кем потанцевать да прогуляться. Они с готовностью выходили замуж за того, кто первым позовет, но Бабушка была не такова. Она никогда не умела довольствоваться малым. А внезапно похорошев, впервые в жизни ощутила сладкий вкус женской власти – и полюбила его, истово и во веки веков.
Она строила глазки, вертела хвостом и кружила головы. А потом безжалостно высмеивала незадачливых поклонников. Любимым ее развлечением стало на одном и том же месте в одно и то же время назначить встречу сразу двум ухажерам. При этом сама Бабушка на свидание, разумеется, не являлась – она с заклятой подружкой Валькой следила за происходящим из-за угла. Обычно влюбленные юноши, потоптавшись на месте, разочарованно удалялись, так и не признав друг в друге соперников. Но иногда незадачливые кавалеры вступали в разговор, в ходе которого выясняли, что ждут одну и ту же барышню. Бабушка и Валька, злорадно хихикая, наблюдали, как гордые «женихи» сдуваются от неловкости и разочарования. Правда, потом Валька проболталась об этой забаве своей матери, а та все рассказала Прабабушке. Прабабушка юмора не поняла и достала ремень. У охочих до зрелищ жителей Верхней Нольной улицы в тот день был настоящий праздник.
Однако не прошло и недели, как Бабушка снова собралась на танцы в горсад, где обычно знакомилась с потенциальными жертвами своей новоприбывшей красоты. Прабабушкины попытки ее остановить успехом не увенчались.
В тот вечер Бабушка была хороша, как никогда. Она блистала и искрилась, как шампанское, которого никогда не пила. Два новых кавалера на танцах смотрели на нее во все глаза. Одного, невзрачного какого-то (тот же дядя Коля, только помоложе), Бабушка почти и не запомнила. Но второй – о, это был настоящий барин!.. По крайней мере, держался именно так. Высокий, плечистый, глаза насмешливые. Гимнастерка послушно обтекает скульптурной лепки торс. Широкая грудь в орденах. Танцевал – дух захватывало!..
Под его пристальным взглядом Бабушка впервые в жизни лишилась дара речи. Пока зеленоглазый красавец-старшина кружил ее под "Маньчжурию", она напряженно искала тему для разговора. Так и не найдя, решила начать с главного.
- Как вас зовут?
Молодой человек подмигнул.
- Догадайся. Имя у меня царское…
- Пётр, что ли? – предположила местами образованная Бабушка.
Он рассмеялся, картинно запрокинув красивую крупную голову.
- Ну нет! Я Василий. По-гречески означает – царь. А царям все можно, - сообщил он и в два раза сократил дистанцию между собой и Бабушкой.
- Прямо уж! – фыркнула она, изо всех сил стараясь скрыть, как трепещет девичье сердце от такого вопиющего нахальства.
Василий понял, что перегнул, и пошел на попятный – дистанцию восстановил, начал рассыпаться в комплиментах.
Комплименты Бабушке понравились, но сдаваться так просто она не собиралась. Ей вдруг отчаянно захотелось сбить спесь с этого ловеласа. Чтобы сразу понял, кто тут главный.
Как вы помните, в Бабушкином арсенале было безотказное средство укрощения излишне самонадеянных кавалеров. Правда, давеча она клятвенно обещала Прабабушкиному ремню, что больше к этому средству никогда не прибегнет. С другой стороны, откровенно принудительный характер принесенного обязательства как бы лишал его моральной и юридической силы... В общем, несмотря на полнейшее нежелание снова испытать на себе силу материнских аргументов, Бабушка решила рискнуть.
Во время вальса она назначила зеленоглазому старшине свидание – в семь часов вечера, в парке Революции, у старого фонтана. А чуть позже, когда плясали краковяк, на это же место и время Бабушка пригласила невзрачного спутника своего избранника.
В целях сохранения хрупкой девичьей репутации (которая в Бабушкином случае была давно и безвозвратно погублена, о чем ее жертвы, разумеется, не подозревали) обоим было приказано никому не говорить о предстоящем рандеву. Оба, само собой, клятвенно пообещали хранить молчание.
Бабушка так сгорала от нетерпения, что даже помирилась с предательницей-Валькой. Подруга должна была разделить с ней и ожидание, и триумф, но если с первым все получилось, то со вторым вышел конфуз.
Напрасно две заговорщицы, хихикая, прятались за старой раскидистой липой поодаль от фонтана. Напрасно они вглядывались в каждую мужскую фигуру, показавшуюся на парковой аллее. Напрасно проголодались, устали и промочили ноги, топчась по сырой листве.
Кавалеры не явились.
Ни один, ни второй.
Бабушка была фраппирована до глубины души. Ни разу в жизни она еще не терпела такого сокрушительного фиаско.
- Неужто кого другого твой старшина встретил? – стуча зубами от холода, злорадно предположила Валька. В результате чего была названа «скотиной» и навеки изгнана из лучших подруг.
(Нет, он никого не встретил. Да если бы и встретил - ни одна раскрасавица не расколдовала бы того, кто целый вечер находился под Бабушкиными чарами. Но слухи о ее издевательствах над ухажерами столь широко распространились, что достигли и мужественных ушей старшины. Он обсудил ситуацию с товарищем, и они дружно решили наказать дерзкую девчонку, проигнорировав свидание. Расчет был верен – так еще Бабушку никто не оскорблял).
Сорвав бессильный гнев и обиду на Вальке, Бабушка побрела домой. Она была совершенно раздавлена своим провалом и вдобавок насквозь вымокла под дождем. В старых туфлях ворочалась холодная вода, в груди – тяжкое разочарование. На улице стремительно темнело, нужно было спешить домой, но там ждало трепетное объяснение с Прабабушкой, отчего некоторые части Бабушкиного тела предательски сжимались, существенно замедляя передвижение.
В сгустившихся сумерках она заметила его не сразу.
Когда с низкой скамейки у дома поднялась темная мужская фигура, Бабушка испуганно замерла, но в следующий миг предательски обвалившимся сердцем почуяла – Он…
Это и впрямь был Василий. Несколько минут зеленоглазый старшина и Лидка-Пиратка молча смотрели друг на друга, ведя невидимую, но свирепую схватку двух характеров, в которой и победитель, и побежденный получают всё - и хорошее, и плохое.
Оглавление:
Пролог: "Был месяц май"