Свекровь решила поиздеваться над невесткой в её же квартире, но не ожидала такого поворота событий.
***
Свекровь запела: «Щи да каша – пища наша», но в её исполнении это звучало, как «щи да каша – и никакой Сони».
Соня вышла из кухни, и дверь прикрылась за ней, как занавес. Она села на диван, включила телевизор и впервые за долгое время подумала не о том, как сделать стол идеальным, а о том, как сделать себя невидимой. Но невидимость требовала энергии, а энергия утекла вместе с уксусом, который сейчас лила чужая рука на чужую курицу.
На экране шла реклама: «Отдохните от городской суеты – проведите Новый год в уютном домике». Соня посмотрела на экран, потом – на закрытую кухонную дверь, и впервые за долгое время в её голове промелькнуло: «А вдруг?» – и тут же: «Нет, не выйдет».
Первая часть рассказа тут:
Глава 2. «Когда мандарины раскладывают по правилам»
Итак, Соня сняла фартук.
Не спорила, не вздыхала, не закатывала глаза — просто аккуратно сложила фартук квадратом и повесила на крючок рядом с холодильником, словно подписала: «Передаю эстафету дорогой свекрови».
Кирилл стоял в коридоре с пакетом гирлянд в руках.
— Ты как быстро с готовкой справилась! Поможешь с гирляндами? — спросил он, распутывая провода.
— Ага, маман твоя "помогла"... Давай помогу
I. Гостиная: театр одного декоратора
Они распаковали ёлку. Искусственная, но очень похожая на настоящую, такая пушистая, они с Кириллом купили ее год назад на распродаже. Соня любила её за ровные иголки и отсутствие мусора на полу после праздников.
А Кирилл любил искусственную ель — за отсутствие походов на елочные базары.
Ирина Валерьевна пока ничего не сказала по поводу ёлки — и это был плохой знак: значит, обязательно скажет.
Собирая елку Соня немного остыла, они с Киром редко ругались, а вся работа спорилась в руках молодых людей. Секции щёлкали, как пазлы, вот уже сверху появилась золотая звезда, по бокам — блестки из лент. Кирилл лез на табурет, Соня подавала шары. Казалось бы, идиллия.
Но вот дверь из кухни приоткрылась — тонкий луч света упал на ковёр, словно прожектор. Ирине Валерьевне хватило всего 5 секунд на генерирование новых претензий:
— Мишура у вас висит криво. Глаз что ли нет?
Кирилл выровнял гирлянду.
— Спасибо, мам, мы сами… Мне кажется, что всё у нас нормально с мишурой.
— Это тебе кажется, а я — перфекционистка, я лучше знаю, — прервала Ирина сына. — Вешайте дальше, а я подскажу.
Подсказки посыпались сразу:
- Сосульку правее!
- Звезда наклонилась на пять градусов!
- Шар золотой — не рядом с серебряным, а напротив, иначе «визуальный шум»!
Соня уже закипала. Двадцать восемь! Двадцать восемь команд за минуту!
Она думала: «А если каждую её закуску так же прокомментировать?» — и холодок полз по спине.
***
— Это у вас что, искусственная, что ли? - наконец-то после получаса стояния над душой спохватилась Ирина Валерьевна
— Да, — Кирилл виновато улыбнулся. — Удобно: не осыпается, не пахнет, хранится в коробке на балконе.
— А почему живую не купили?
— Лес спасаем, — вмешалась Соня. — Плюс мусора нет, иголок нет…
— Сохраняют они лес… — свекровь откинулась на диван. — Сосна должна пахнуть! Это же традиция!
Соня вспомнила, как в прошлом году Ирина Валерьевна принесла живую ель в багажнике своей микролитражки, правда дерево не достояло и до 2 января, всё осыпалось, будто было радиоактивное.
Тогда Кирилл полчаса выковыривал хвою из ковра, матерился знатно, но матери так ничего и не сказал. Традиция, понимаешь ли...
— Ладно, — сказала Соня, — в следующем году купим живую.
«Если мы вообще доживем тут с Вами до следующего года», — добавила про себя.
Ёлка была наконец-то наряжена. Кирилл сбежал от матери в ванную, якобы «умыться от пыли». Ирина Валерьевна ушла «довести фирменный соус до готовности».
Соня выдохнула, включила телевизор, выбрала советскую «Иронию судьбы» — тихое, родное, где Сергей Никитин поёт «Если у вас нету тёти…».
Она завернулась в плед и впервые за день почувствовала: вот он – праздник. Пять минут тишины, тёплый чай, экран, на котором никто не командует.
Но через 120 секунд дверь в гостиную приоткрылась:
— Почему ты тут разлеглась? – свекровь имела такую физиономию, будто Соня сделала какой-то супер-неблагонадежный проступок. – Работы много ещё!
Соня медленно выглянула из пледа, как черепаха из панциря.
– Какой работы? Мы всё украсили, кухню вы сами у меня отобрали, Кирилл умывается…
– А уборка?! – Ирина Валерьевна махнула ладонью в сторону кухни. – Я готовила – ты моешь. Это же традиция!
Традиция. Это слово уже звучало три раза за день. Соня встала. Плед упал на пол, как белый флаг.
– Хорошо, — сказала она. – Иду, только не шумите, уже и так от ваших указок голова раскалывается!
На кухне посуда стояла грудой: три сковороды, две кастрюли, доски, тёрки, пакетики от специй. На стене висели часы, извещая Соню, что до полуночи осталось 3 часа 12 минут. Соня включала воду, слышала бульканье, думала: «Вот, теперь следующий год она будет говорить, что всё сама приготовила, а невестка - лентяйка. Она и не вспомнит, кто после неё вычищал всю кухню».
* * *
Наконец-то всё было готово к празднованию Нового года. Все сели за стол Кирилл, Соня и Ирина Валерьевна.
Глава 3. «Платье не по размеру души»
Посуда вымыта, ёлка имитирует огонь камина, за окном синий сумрак.
Соня села к туалетному столику – накрасила губы, припудрила нос, сделала «лёгкий смоки». Она собиралась надеть платье купленное ещё в ноябре: тёмно-синее, с разрезом на одно колено, рукава-фонарики. Уютный крой, но не вызывающий, – именно «новогодний минимализм». На груди – тонкая цепочка, в ушах – серьги-звёздочки. Всё – чтобы чувствовать себя собой, а не вертелом на шампуре.
Она вышла в гостиную. Кирилл – в новом свитере, пахнущем магазином и северной овцой, – свистнул: «Какая ты красивая!»
Соня чуть вылетела из туфель от комплимента. Но звук редкого комплимента от мужа ещё не угас, как из их с Киром спальни вывалилась Ирина Валерьевна – в бархатном платье «амбре» цвета бордо и с брошью-г Ranёm. Она взглянула на Соню, как директор театра на актрису, опоздавшую на спектакль в джинсах.
— Это платье у тебя недостаточно нарядное! — распорядилась Ирина Валерьевна без паузы, будто репетировала реплику весь день. — Где то золотистое, что я тебе подарила?
Соня почувствовала, как тонкий клин под названием «апломб» падает ей в ладонь. Она вздохнула:
— Вы про то платье, которое мне передарили, потому что оно вам мало? Так оно мне велико. Я его подруге отдала.
Тон Сони был ровным, почти дружелюбным, но Соня понимала, что назревает конфликт
— Какой подруге? — брови свекрови поползли вверх, пересекая линию лба. — Ты что? Почему ты его в ателье не отдала, чтобы ушили?
— Да это вообще не мой фасон! — Соня поймала себя на крике внутри, но держала интонацию вежливо-деловую. — И цвет мне не идёт. И вообще, подарок – мой, я свободна делать, что хочу.
— Всё равно, иди что-нибудь поприличнее надень. Кто в костюме домашнем встречает Новый год?
Соня ощутила: рукава-фонарики превратились в воздушные змеи, полоснувшие по щекам. Она глянула на Кирилла. Тот отводил взгляд и теребил гирлянду, будто впервые увидел провод.
— Кир, — шепнула она мужу, — скажи ей, что я же не в халате...
Кирилл пожал плечами: мол, "ты же знаешь мою маму: спорить с ней бесполезно". .
— Хорошо, — сказала Соня. — Переоденусь.
Она пошла в спальню. За спиной — голос Ирины Валерьевны, уже звучащий в режиме директора:
— Ателье у неё рядом через дорогу, а она подругам мои платья раздаривает! - звучало за дверью причитания Ираиды.
— «Домашний костюм», — передразнила Соня свекровь. — Ладно, осталось совсем немного — не буду портить никому праздник.
Она достала из ящика своё пятилетнее платье еще с выпускного в ВУЗе.
Вышла. Кирилл вздохнул с облегчением: «Всё, мир восстановлен, мама одержала верх». Ирина Валерьевна посмотрела на сноху снизу вверх, сидя на табурете:
— Думала, наденешь то, что я дарила… Ну ладно, и это сойдет...
Соня кивнула — и проглотила слово «зато совесть чиста».
За стол они сели в 22:10. Свечи, салаты, полу-запечённая утка (в духовке всё-таки додержали). Ирина Валерьевна подняла бокал:
— За трудящихся! Чтобы каждый новый год проходил также!
Кирилл закашлялся, Соня не чокаясь опрокинула бокал с шампанским и вышла из-за стола. Внутри неё бродили обидные слова от свекрови: «лентяйка», «не так», «некрасиво», "безрукая"... Да Соня сейчас за любые деньги купила бы дом на любой базе отдыха, чтобы свалить из под "заботливого" крыла своей свекрови.
— Что ты такая тихая? — спросила свекровь, пробуя оливье. — Не в праздничном настроении?
Соня подняла глаза. На секунду её казалось, что она произнесёт всё:
«Если бы вы оставили нас в покое, у меня бы улыбка была до ушей».
Но она взяла себя за руку, как за ребёнка, и сказала ровно:
— Устала сегодня.
Ирина Валерьевна отмахнулась:
— Устала? Я ведь всё за тебя сделала, лентяйка!
Слово ударило по бокалу, как ложкой по металлу. Кирилл заерзал; голос на ТВ кричал «…до свиданья, старый год!», но внутри Сони звучало другое: «Подожди. Ещё немного. И тогда я скажу своим тостом».
Она улыбнулась – не от радости, а от предвкушения: у неё в кармане телефона уже гудел таймер – 00:15. Ровно через четверть часа начнётся «её» сценарий. Пока же она просто подняла бокал и прошептала: «За терпение».
Свекровь кивнула – мол, правильно, сдержанность украшает женщину.
А Соня думала: «Сдержанность – это временно. А украшение праздника – навсегда».
* * *
За час но полуночи раздался звонок в дверь.
- Мы кого-то ожидаем? - удивился Кирилл.
- Открой, и всё поймёшь. - усмехнулась Соня
Продолжение тут:
Предновогоднее обращение автора:
