Банка зелёного горошка стояла на столе как вещественное доказательство преступления. Обычная жестяная банка, уже открытая, с отогнутой крышкой. Рядом — миска с недоделанным оливье. И Марина посреди кухни, красная, с трясущимися губами.
— Вы специально это сделали! — голос невестки срывался на визг. — Я же просила! Я отдельно написала — какой горошек купить!
Людмила Фёдоровна стояла у плиты и не знала, что сказать. Действительно, Марина присылала список продуктов. Действительно, там был указан горошек определённой марки. Но в магазине его не оказалось, и Людмила Фёдоровна взяла другой. Подумаешь, горошек. Какая разница?
Оказалось — разница есть.
— Марина, успокойся. Ну не было там твоего горошка. Я взяла какой был.
— Не было?! В трёх магазинах не было?!
— Я в один зашла. Который ближе к дому.
Марина схватилась за голову.
— Господи, за что мне это? Вы не можете выполнить простейшую просьбу! Один пункт из списка! Теперь весь салат испорчен!
— Да чем он испорчен-то? Горошек как горошек.
— Этот жёсткий! И пересоленный! Вы что, не чувствуете разницу?
Людмила Фёдоровна честно не чувствовала. Она попробовала горошину из банки — обычный горошек. Может, чуть более твёрдый, чем хотелось бы. Но не настолько, чтобы устраивать из-за этого сцену.
— Всё, теперь всё переделывать! — Марина схватила миску с салатом и выбросила в мусорное ведро. Целую миску, в которой было полтора килограмма нарезанных овощей, колбаса, яйца.
— Ты что творишь? — ахнула Людмила Фёдоровна. — Это же продукты!
— Это не продукты, это отрава! Вы всегда всё портите!
Марина выбежала из кухни. Хлопнула дверь спальни. Людмила Фёдоровна осталась одна среди кулинарного хаоса.
«Истеричка, — подумала она. — Закатила истерику из-за горошка не той марки. Нормальный человек так себя не ведёт. Совсем с ума сошла».
Она медленно села на табурет. Руки тряслись — то ли от обиды, то ли от злости. Пятьдесят восемь лет прожила, всякое видела, но такого... Выбросить еду из-за горошка. Это уже за гранью.
С сыном они живут три года. Марина сама предложила — после того, как у Людмилы Фёдоровны случился гипертонический криз. Сказала: нельзя вам одной, переезжайте к нам. Квартира большая, места хватит. Людмила Фёдоровна сопротивлялась, но Костя настоял. «Мам, мы волнуемся. А так ты под присмотром будешь».
Первый год жили нормально. Ну, почти нормально. Людмила Фёдоровна старалась не мешать, не лезть с советами. Помогала по хозяйству — готовила, убирала, с внучкой Дашенькой сидела. Марина работала допоздна, Костя тоже. Бабушка была кстати.
Потом что-то изменилось. Марина стала придирчивой, раздражительной. То каша слишком густая, то пол недостаточно чистый. Людмила Фёдоровна терпела, списывала на усталость. У невестки работа нервная, начальник-самодур, вечные дедлайны. Можно понять.
Но последние месяцы стало совсем тяжело. Марина взрывалась по любому поводу. Неправильно сложенное полотенце, не та температура воды в чайнике, слишком громко работающий телевизор. Людмила Фёдоровна чувствовала себя сапёром на минном поле — один неверный шаг, и взрыв.
Вот и сегодня. Готовились к приезду Марининых родителей. Невестка составила план, распределила обязанности. Людмиле Фёдоровне досталось оливье и холодец. Она варила, резала, старалась. И на тебе — горошек не тот.
«Может, мне правда пора съехать? — подумала она. — Сниму комнату где-нибудь. Или в дом престарелых...»
От этой мысли стало совсем тошно. Она не хотела в дом престарелых. Она хотела быть рядом с сыном и внучкой. Хотела чувствовать себя нужной. А получалось — только мешает.
Дверь спальни открылась. Людмила Фёдоровна напряглась, ожидая продолжения скандала. Но Марина вышла другая — тихая, с заплаканным лицом. Подошла к столу, села напротив свекрови.
— Простите меня, — сказала она глухо.
Людмила Фёдоровна растерялась. Извинений она не ожидала.
— Да ладно уже...
— Нет, не ладно. Я на вас наорала из-за ерунды. Это было ужасно. Простите.
— Бывает. Устала, наверное.
Марина помолчала. Потом вдруг сказала:
— Меня уволили.
— Что?
— Вчера. Вызвали к директору и сообщили, что сокращают отдел. Я осталась без работы.
Людмила Фёдоровна не знала, что ответить. Вот оно что. Не горошек, не салат. Работа.
— Косте я ещё не говорила, — продолжала Марина. — Не знаю как. У нас ипотека, кредит за машину. А я теперь безработная. В сорок лет. Кому я нужна?
— Найдёшь другую работу. Ты же специалист хороший.
— Хороший специалист в сорок лет без работы сидит дома и орёт на свекровь из-за горошка. — Марина криво усмехнулась. — Я себя ненавижу за это. Вы столько для нас делаете, а я... Простите.
Людмила Фёдоровна смотрела на невестку и видела её по-новому. Не надменную, не придирчивую — испуганную. Растерянную женщину, которая не знает, что делать дальше.
— Давно это началось? Ну, проблемы на работе?
— Месяца три назад. Новый директор пришёл, начал всех перетряхивать. Я каждый день ждала, что уволят. Не спала нормально, есть не могла. А вчера — всё. Приговор.
Три месяца. Людмила Фёдоровна вспомнила: именно три месяца назад Марина стала невыносимой. Теперь понятно почему.
— Почему мне не сказала? Или Косте?
— Не хотела расстраивать. Думала — справлюсь сама. Может, пронесёт. Не пронесло.
— Дурочка. Нельзя такое в себе держать.
— Я знаю. — Марина опустила голову. — Мне мама всегда говорила: ты сама должна со всем справляться. Не жаловаться, не просить помощи. Сильные люди так не делают.
— Глупости. Сильные люди как раз умеют просить помощи. Слабые гордятся, пока не надорвутся.
Марина подняла глаза.
— Вы не злитесь на меня?
— Злюсь. Салат жалко, продуктов на тысячу рублей выбросила. — Людмила Фёдоровна вздохнула. — Но понимаю. Сама такая была. Когда Костин отец ушёл, я полгода ни с кем не разговаривала нормально. На всех кидалась.
— Правда?
— Правда. Костя маленький был, не помнит. А я помню. Стыдно до сих пор.
Они помолчали. За окном темнело, пора было включать свет. Но обе сидели в сумерках, и это было почему-то правильно.
— Что мне делать, Людмила Фёдоровна? — тихо спросила Марина.
— Для начала — рассказать Косте. Он муж, имеет право знать.
— Он расстроится.
— Расстроится. А потом возьмёт себя в руки и начнёт думать, как выкрутиться. Он у меня такой — в кризисах собирается. В мирное время разгильдяй, а как прижмёт — надёжный.
— Это да. — Марина слабо улыбнулась. — За это и полюбила.
— Ну вот. А пока работу ищешь, я могу больше помогать. По дому, с Дашей. Чтобы тебе свободнее было.
— Вы и так много помогаете.
— Могу ещё больше. Мне не трудно, мне в радость. — Людмила Фёдоровна помолчала. — Только ты мне скажи честно: я вам не мешаю? Может, лучше съехать? Сниму комнату, буду приходить в гости.
— Нет! — Марина схватила её за руку. — Не уезжайте. Пожалуйста. Я не знаю, как бы мы без вас справлялись. Это я дура, срываюсь на вас, а вы... Вы лучшая свекровь на свете. Серьёзно.
Людмила Фёдоровна почувствовала, как защипало в глазах. Глупость какая — плакать из-за комплимента. Но приятно.
— Ну ладно, хватит сопли разводить, — сказала она бодро. — Родители твои через два часа приедут. Надо салат переделать.
— Горошка нет нормального.
— Пошлём Костю в магазин. Пусть три точки объедет, но найдёт твой любимый горошек. А ты пока картошку почисти. Справишься?
— Справлюсь.
Они встали и принялись за дело. Вдвоём на кухне оказалось даже удобнее. Людмила Фёдоровна резала колбасу, Марина чистила картошку. Разговаривали о пустяках — о погоде, о Дашиных успехах в садике, о новом сериале.
Костя пришёл с работы и застал их за готовкой. Удивился — обычно жена и мать старались не пересекаться на кухне.
— Это что за союз? — спросил он настороженно.
— Женская солидарность, — ответила Марина. — Сгоняй в магазин, горошек нужен.
— Какой?
— Сейчас напишу. И не вздумай купить другой.
Костя взял список и ушёл. Людмила Фёдоровна проводила его взглядом.
— Расскажешь ему сегодня?
— Расскажу. После того как родители уедут.
— Правильно. Вместе легче.
Марина кивнула. Потом вдруг обняла свекровь — быстро, неловко.
— Спасибо вам.
— За что?
— За то, что не обиделись. За то, что поняли. Моя мама бы неделю со мной не разговаривала после такой сцены.
— Я не твоя мама. Я свекровь. Это другое.
— Вы лучше мамы, — сказала Марина серьёзно.
Людмила Фёдоровна только рукой махнула. Но на душе потеплело.
Вечер прошёл хорошо. Родители Марины нахваливали оливье — тот самый, с правильным горошком. Дашенька показывала новые рисунки. Костя травил анекдоты. Людмила Фёдоровна смотрела на свою странную, сложную, но всё-таки семью и думала, что всё не так плохо.
Ночью она слышала, как Марина с Костей разговаривают в спальне. Голоса приглушённые, слов не разобрать. Потом тишина. Потом — Маринин плач и Костины успокаивающие интонации.
Утром сын зашёл к матери.
— Мам, ты знала?
— Она вчера рассказала. После того, как мы... поговорили.
— Из-за горошка?
— Из-за горошка.
Костя покачал головой.
— Три месяца молчала. Гордая какая.
— Испуганная. Это разные вещи.
— Да, наверное. — Он помолчал. — Мам, спасибо тебе.
— За что?
— За то, что с ней поговорила. Она сказала — ты её не осудила. Выслушала и поддержала. Для неё это важно.
— Да ладно, чего там.
— Не «ладно». Я знаю, что она тебя достаёт иногда. Придирается. Ты терпишь, молчишь. Я это вижу и не знаю, как быть. Вроде жена, вроде мать — обе дороги.
— Нормально всё, сынок. Притираемся. Три года — это ещё не срок.
Костя обнял мать.
— Ты у меня золотая.
— Иди уже, золотой сам. На работу опоздаешь.
Он ушёл. Людмила Фёдоровна осталась одна в комнате. Посмотрела в окно — там светило солнце, бежали люди по своим делам. Обычное утро обычного дня.
А ведь вчера всё могло пойти иначе. Могла обидеться, замкнуться, уехать. Или накричать в ответ, наговорить лишнего. Тогда трещина стала бы пропастью.
Но не стала. Потому что иногда нужно просто остановиться и посмотреть на человека. Не на его слова, не на поступки — на него самого. И увидеть за истерикой из-за горошка — страх, одиночество, отчаяние.
Дверь приоткрылась. Заглянула Дашенька в пижаме с мишками.
— Баба Люда, а ты мне косички заплетёшь?
— Заплету, солнышко. Иди сюда.
Внучка забралась к ней на кровать, подставила голову. Людмила Фёдоровна расчёсывала мягкие детские волосы и думала о том, что семья — это не когда всё идеально. Семья — это когда после скандала из-за горошка садишься вместе чистить картошку. И понимаешь: пройдёт и это. Главное — не отпускать друг друга.
А горошек... Да какая разница, в конце концов. Горошек как горошек.
🔔 Чтобы не пропустить новые рассказы, просто подпишитесь на канал 💖
Самые обсуждаемые рассказы: