– Я же сказала тебе вчера, – спокойно ответила Катя, продолжая укладывать в небольшую сумку лёгкое платье и любимую книгу. – У меня сегодня день рождения подруги, мы договорились ещё месяц назад. Поедем за город, на весь день.
Андрей стоял в дверях, растерянно глядя на жену. Он только что вернулся с работы, ещё не успел переодеться, и в руках держал телефон, на экране которого светилось сообщение от матери: «Сынок, я уже выезжаю, буду через час».
– Но мама же едет, – повторил он, словно это было самым весомым аргументом в мире. – Она специально взяла выходной, чтобы нас повидать. И продукты купила, и торт испекла...
Катя на секунду замерла, потом аккуратно закрыла молнию на сумке и повернулась к мужу. В её глазах не было злости – только усталость, накопившаяся за долгие месяцы похожих ситуаций.
– Андрей, – мягко сказала она, – я очень люблю твою маму. Правда. Но в этот раз я не буду отменять свои планы. Я уже три раза переносила встречи с девчонками из-за её внезапных приездов. В прошлый раз – день рождения Лены, позапрошлый – мы хотели в театр сходить, а до этого – просто погулять по парку. Я больше не хочу так.
Андрей нахмурился. Он привык, что мама приезжает, когда захочет. Ведь она одна, в другом городе, скучает. А Катя всегда понимала, всегда уступала. Почему вдруг сейчас всё по-другому?
– Катюш, ну что такого? – он сделал шаг вперёд, пытаясь обнять жену. – Позвони подругам, скажи, что в другой раз. Мама же не каждый день приезжает.
Катя отступила на шаг, покачала головой.
– Каждый второй выходной, Андрей. Иногда и в будни. Она звонит тебе утром и говорит: «Сынок, я уже в поезде». А ты говоришь мне: «Катя, мама будет вечером». И я снова всё отменяю, готовлю ужин, убираюсь, развлекаю гостей. А свои планы... свои планы откладываю в долгий ящик.
В комнате повисла тишина. Андрей смотрел на жену так, будто видел её впервые. Он действительно не замечал, как часто это происходило. Для него приезды матери были радостью – тёплые объятия, домашние пироги, долгие разговоры за чаем. Он не думал, что для Кати это может быть иначе.
– Я не знала, что тебе так тяжело, – тихо сказал он наконец.
– Я говорила, – Катя улыбнулась грустно. – Много раз. Просто ты не слышал.
Она взяла сумку, поцеловала мужа в щёку.
– Я поеду. Вернусь завтра вечером. Передавай маме привет и скажи, что я очень сожалею, но в этот раз не получится.
– Катя... – Андрей попытался ещё что-то сказать, но она уже вышла из спальни.
Через минуту входная дверь тихо закрылась. Андрей остался стоять посреди комнаты, чувствуя, как внутри что-то неприятно сжимается. Он набрал номер матери.
– Мам, привет. Слушай... тут такое дело. Катя уехала к подруге на день рождения. Её не будет до завтра.
В трубке повисла пауза.
– Как уехала? – голос свекрови звучал удивлённо. – Я же сказала, что еду. Специально торт испекла, ваш любимый, с вишней.
– Я знаю, мам, – Андрей вздохнул. – Просто... у неё были планы. Давно.
– Планы важнее свекрови? – в голосе Тамары Николаевны появилась знакомая нотка обиды.
Андрей вдруг почувствовал раздражение. Не на мать, не на жену – на самого себя.
– Мам, приезжай, конечно. Я встречу. Просто... без Кати будем.
Он положил трубку и сел на диван, глядя в окно. Впервые за долгие годы он задумался: а когда в последний раз они с Катей проводили выходные вдвоём? Без гостей, без суеты, без необходимости быть идеальными хозяевами?
Тем временем Катя сидела в электричке, глядя на проплывающие за окном подмосковные пейзажи. Она любила эти места – старые дачные посёлки, берёзы, узкие тропинки к реке. Здесь жила её подруга Света, здесь они и собирались сегодня – пять девчонок, которые знали друг друга со студенческих времён.
Телефон вибрировал – сообщения от Андрея: «Ты как доехала?», «Мама уже в поезде», «Я не знал, что тебе так тяжело, прости». Катя отвечала коротко, но тепло. Она не злилась. Просто устала быть всегда удобной.
Когда она вышла на перрон маленькой станции, её уже ждала Света на старенькой «Ниве».
– Ну что, беглянка? – подруга улыбнулась, обнимая Катю. – Наконец-то решилась?
– Решилась, – Катя рассмеялась. – Хотя сердце колотилось, как в первый раз.
– Молодец, – Света открыла дверцу машины. – Сегодня будем только мы. Шашлыки, вино, разговоры до утра. И никаких свекровей.
Они поехали по пыльной дороге, и Катя почувствовала, как напряжение последних месяцев постепенно отпускает. Здесь, среди подруг, она снова была просто Катей – не женой, не невесткой, не хозяйкой дома, которая должна всем улыбаться.
Вечер прошёл именно так, как она мечтала. Они сидели у костра, жарили мясо, вспоминали студенческие годы, смеялись до слёз над старыми фотографиями. Кто-то включил музыку, и они танцевали босиком по траве, как в двадцать лет.
– А помнишь, как мы на четвёртом курсе весь вечер просидели на крыше общежития? – вспоминала Лена, подливая вина.
– Конечно, – Катя улыбалась. – Тогда казалось, что вся жизнь впереди. И никаких забот.
– А теперь? – тихо спросила Света.
Катя задумалась, глядя на огонь.
– Теперь забот много. Но я поняла одно – если не начать отстаивать свои границы сейчас, то потом будет только сложнее.
Подруги переглянулись. Они знали историю Катиных отношений со свекровью – бесконечные приезды, отменённые планы, вечное чувство вины.
– А Андрей как? – спросила Маша.
– Он хороший, – Катя вздохнула. – Просто... привык, что мама всегда на первом месте. Для него это естественно. А для меня – уже нет.
Ночь они провели в доме Светы – старом деревянном, с печкой и скрипящими половицами. Катя спала в маленькой комнате под крышей, слушая, как дождь стучит по железной крыше. Впервые за долгое время она чувствовала себя на своём месте.
Утром, проснувшись от пения птиц, она вышла на веранду с чашкой кофе. Телефон показывал несколько пропущенных звонков от Андрея и одно сообщение от свекрови: «Екатерина, нам нужно поговорить. Когда вернётесь, я буду ждать».
Катя замерла с чашкой в руках. Что это значит? Очередная обида? Или что-то другое?
Она набрала номер мужа.
– Привет, – голос Андрея звучал устало. – Как ты?
– Хорошо, – ответила Катя. – А у вас?
– Мама приехала вчера. Мы... поговорили. Долго. Она хочет встретиться с тобой, когда вернёшься.
– О чём? – Катя почувствовала лёгкую тревогу.
– Не по телефону, – Андрей помолчал. – Но, Кать... кажется, что-то изменилось. В лучшую сторону.
Катя не знала, верить ли этому. За восемь лет брака Тамара Николаевна ни разу не признавала своих ошибок. Она всегда была права – в вопросах воспитания детей (хотя своих внуков у неё пока не было), в вопросах ведения хозяйства, в вопросах... да во всём.
– Я приеду вечером, – сказала Катя. – Посмотрим.
Весь день прошёл в лёгкой тревоге. Подруги пытались отвлечь её прогулкой к реке, сбором грибов, но мысли всё равно возвращались к предстоящему разговору.
Когда Катя вошла в квартиру, запах свежеиспечённого пирога витал в воздухе. Андрей встретил её в коридоре, обнял крепко-крепко.
– Я скучал, – прошептал он.
– Я тоже, – Катя поцеловала его. – Где Тамара Николаевна?
– На кухне. Ждёт тебя.
Катя глубоко вдохнула и пошла вперёд. Свекровь стояла у окна, глядя на двор. Когда Катя вошла, она обернулась.
– Здравствуй, Екатерина, – тихо сказала Тамара Николаевна.
В её голосе не было привычной уверенности. Глаза были слегка красными – словно она плакала.
– Здравствуйте, – Катя поставила сумку на пол.
– Садись, пожалуйста, – свекровь указала на стул. – Я.. я хотела поговорить с тобой наедине.
Андрей кивнул и вышел, закрыв за собой дверь.
Катя села. Сердце колотилось.
– Я вчера много думала, – начала Тамара Николаевна, садясь напротив. – После того, как Андрей рассказал мне о твоём отъезде. И о том, почему ты уехала.
Она помолчала, теребя край скатерти.
– Я не замечала, – тихо продолжила она. – Правда не замечала. Для меня приезжать к сыну – это было естественно. Он мой единственный ребёнок. Я одна уже пятнадцать лет. И когда я приезжала к вам... мне казалось, что я приезжаю в семью. К своим.
Катя молчала, не зная, что сказать.
– А потом Андрей сказал... – голос свекрови дрогнул. – Сказал, что ты уже несколько раз отменяла свои планы из-за меня. Что ты устала. Что чувствуешь себя... не хозяйкой в своём доме.
Она подняла глаза на Катю. В них были слёзы.
– Прости меня, доченька, – тихо сказала Тамара Николаевна. – Я не хотела тебя обижать. Просто... не думала, что мои приезды могут быть тебе в тягость.
Катя почувствовала, как ком стоит в горле. Она никогда не слышала от свекрови слова «прости». Никогда.
– Тамара Николаевна, – начала она осторожно, – я очень вас уважаю. И люблю. Вы замечательная мама для Андрея. Но... когда вы приезжаете без предупреждения, когда я должна всё отменить... я чувствую себя не женой, а.. обслуживающим персоналом.
Свекровь кивнула, вытирая слёзы.
– Я понимаю теперь. Правда понимаю. Андрей мне всё объяснил. И я.. я хочу всё исправить.
Она встала, подошла к сумке и достала оттуда небольшой свёрток.
– Это тебе, – сказала она, протягивая Кате. – Я связала. Шаль. Давно хотела подарить, но всё ждала подходящего момента.
Катя развернула мягкую шерстяную шаль – нежно-голубую, с красивым узором.
– Спасибо, – прошептала она. – Очень красиво.
– И ещё, – Тамара Николаевна глубоко вдохнула. – Я обещаю. Больше никаких внезапных приездов. Буду звонить заранее. И спрашивать, удобно ли. А если вы захотите побыть вдвоём – я пойму. Правда пойму.
Катя смотрела на свекровь и вдруг почувствовала, как слёзы наворачиваются на глаза. Это было так неожиданно. Так... правильно.
– Спасибо, – сказала она, вставая и обнимая Тамару Николаевну. – Спасибо, что поняли.
Они стояли так несколько минут, пока Андрей не заглянул в кухню.
– Всё хорошо? – осторожно спросил он.
– Всё хорошо, сынок, – свекровь улыбнулась сквозь слёзы. – Мы с Екатериной обо всём договорились.
С того вечера многое изменилось. Тамара Николаевна действительно начала звонить заранее. Иногда приезжала на выходные, но всегда спрашивала: «Не помешаю?» А иногда просто звонила по видео, чтобы поболтать с сыном и невесткой.
Катя с Андреем наконец-то начали планировать свои выходные – вдвоём. Поездки за город, театры, просто прогулки по вечерней Москве.
А через пару месяцев, когда Тамара Николаевна в очередной раз приехала в гости (заранее предупреждённая и долгожданная), она сказала за ужином:
– Знаете, я тут подумала... может, мне тоже пора свою жизнь налаживать? Давно хотела в хор записаться. И на танцы для пенсионеров.
Андрей с Катей переглянулись и улыбнулись.
– Мам, это замечательная идея, – сказал Андрей.
– Правда, – поддержала Катя. – Мы будем очень рады, когда вы будете рассказывать, как прошли занятия.
Тамара Николаевна посмотрела на них с теплом.
– Спасибо вам, – тихо сказала она. – За то, что научили меня быть не только мамой, но и... просто женщиной, которая имеет право на свою жизнь.
Катя взяла её за руку.
– А вы нас научили, что семья – это не только обязанности. Это ещё и умение слышать друг друга.
И в этот момент все трое почувствовали – теперь всё действительно будет хорошо.
Но это было только начало настоящих перемен в их семье...
Прошёл почти год с того памятного разговора на кухне. Катя иногда вспоминала тот вечер и удивлялась, как легко, оказывается, решаются вещи, если просто сесть и сказать всё прямо. Тамара Николаевна действительно изменилась: звонила заранее, спрашивала, удобно ли, приезжала не чаще раза в месяц и всегда с каким-нибудь маленьким подарком – то баночку варенья с дачи привезёт, то шарфик новый свяжет.
Андрей тоже стал другим. Он теперь первым делом спрашивал у Кати: «Тебе удобно в эти выходные?» – и только потом отвечал матери. Катя чувствовала, как в их доме снова появилась лёгкость, которой так не хватало раньше.
Но жизнь, как известно, любит подкидывать новые повороты именно тогда, когда кажется, что всё наконец-то устаканилось.
Всё началось с обычного звонка в пятницу вечером.
– Катерина, здравствуй, дорогая, – голос Тамары Николаевны звучал как всегда тепло, но Катя уловила в нём лёгкую дрожь. – У меня к вам большая просьба... Можно я приеду на следующей неделе? Надолго. Может, на месяц-полтора.
Катя замерла с телефоном у уха. Месяц-полтора? После года чётких границ и заранее оговорённых визитов?
– Тамара Николаевна, а что случилось? – спросила она осторожно.
– Да понимаешь... квартиру мою затопили соседи сверху. Пока ремонт, жить там невозможно. Весь потолок обвалился, стены в плесени. Я уже и в страховую звонила, и в ЖЭК, но они говорят – минимум месяц, а то и два. А у меня кроме вас никого нет...
Катя почувствовала, как внутри всё сжалось. Она представила их уютную двушку, где и так каждый уголок был занят: их спальня, кабинет Андрея, гостиная с большим диваном. Куда селить свекровь на целый месяц?
– Конечно, приезжайте, – ответила она автоматически, потому что другого ответа в такой ситуации быть не могло. – Мы что-нибудь придумаем.
Положив трубку, Катя пошла на кухню, где Андрей мыл посуду после ужина.
– Андрюш, твоя мама приедет. На месяц, может, дольше. Квартиру затопили.
Андрей повернулся, вытирая руки полотенцем.
– Серьёзно? Бедная мама... Конечно, пусть живёт у нас. Мы же не можем её в гостиницу отправить.
– Конечно, не можем, – согласилась Катя, но в голосе её прозвучала тревога. – Только... где она будет спать? У нас всего две комнаты.
– В гостиной поставим раскладушку, – Андрей пожал плечами. – Или я в кабинете на надувном матрасе, а мама в нашей спальне. Как-нибудь устроимся.
Катя посмотрела на мужа и вдруг поняла: он снова не спрашивает, как она к этому относится. Для него это само собой разумеется – мама в беде, значит, мама живёт у них. Точка.
– Андрей, – тихо сказала она, – а мы с тобой это обсуждали? Может, есть другие варианты? Снять ей квартиру на это время? Или она может к подруге какой-нибудь?
Андрей нахмурился.
– Кать, ну что ты? У мамы пенсия маленькая, снимать квартиру – это дорого. А подруги... у неё их почти нет в Москве. Мы же семья.
Слово «семья» повисло в воздухе. Катя почувствовала, как старые эмоции, которые она считала давно похороненными, снова поднимаются внутри.
– Я понимаю, – сказала она, стараясь говорить спокойно. – Просто... месяц – это долго. Мы только начали жить своей жизнью. Без постоянных гостей.
– Это не гость, это мама, – Андрей подошёл и обнял её. – Потерпи немного, ладно? Я обещаю, мы всё сделаем, чтобы тебе было комфортно.
Катя кивнула, но внутри уже знала: комфортно не будет.
Тамара Николаевна приехала в понедельник с двумя огромными чемоданами и сумкой через плечо. Андрей встретил её на вокзале, помог дотащить вещи. Когда они вошли в квартиру, свекровь выглядела уставшей и немного потерянной – совсем не той уверенной женщиной, какой была раньше.
– Спасибо вам, дети, – сказала она, обнимая Катю. – Я так не хотела вас обременять, но деваться некуда.
– Ничего страшного, мама, – Андрей поцеловал её в щёку. – Мы рады.
Катя тоже улыбнулась и помогла разобрать вещи. Раскладушку поставили в гостиной, рядом с диваном. Тамара Николаевна сразу начала суетиться – разложила свои кремы в ванной, повесила халат на крючок, поставила на кухонный стол банку с солёными огурцами.
Первые дни прошли спокойно. Свекровь старалась не мешать: вставала рано, готовила завтраки, убиралась, ходила в магазин. Катя даже подумала, что всё будет не так страшно.
Но потом началось.
Сначала мелочами. Тамара Николаевна стала комментировать, как Катя готовит: «Доченька, а почему ты мясо так долго жаришь? Оно же сухое будет». Или: «Я вот твои полотенца перестирала, они уже застиранные совсем». Потом начала переставлять вещи: «Я полку в шкафу повыше повесила, так удобнее», «Твои кастрюли я в другой шкафчик убрала, они там лучше стоят».
Катя терпела. Говорила себе: человек в беде, потеряла почти всё, пусть хоть дома чувствует себя хозяйкой.
Но через две недели терпение начало лопаться.
Однажды Катя пришла с работы пораньше – хотела спокойно принять ванну и полежать с книгой. Зашла в ванную и обнаружила, что все её средства для волос и лица аккуратно переставлены в коробку под раковину, а на полочках красуются баночки свекрови.
– Тамара Николаевна, – вышла она на кухню, стараясь говорить спокойно, – а где мои шампуни?
– Ой, Катенька, я убрала, – свекровь обернулась от плиты, где что-то жарила. – У меня их много, хватит на всех. А твои я в коробку сложила, они же почти закончились.
Катя почувствовала, как кровь приливает к лицу.
– Я сама решаю, чем пользоваться, – сказала она, удивляясь собственному тону. – Пожалуйста, не трогайте мои вещи.
– Да я же для порядка, – Тамара Николаевна выглядела искренне удивлённой. – У меня всё разложено по полочкам, удобно.
Вечером Катя рассказала всё Андрею. Тот вздохнул:
– Кать, ну что такого? Мама просто привыкла по-своему. Потерпи ещё немного.
– Ещё немного? – Катя почувствовала, как слёзы наворачиваются. – Андрей, прошло две недели, а я уже не чувствую себя дома. Всё переставлено, всё переделано по её правилам. Даже мои вещи не мои.
– Я поговорю с ней, – пообещал Андрей.
Он поговорил. На следующий день Тамара Николаевна вернула шампуни на место и даже извинилась. Но через три дня история повторилась – теперь с посудой. Потом с постельным бельём. Потом с тем, как Катя гладит рубашки Андрея.
А потом случилось то, что стало последней каплей.
В пятницу Катя договорилась с коллегами сходить в кино после работы – редкий случай, когда она позволила себе расслабиться. Пришла домой в одиннадцатом часу, счастливая, с лёгким ароматом попкорна в волосах.
В квартире горел свет. На кухне сидели Андрей и его мама, и по их лицам Катя сразу поняла – что-то случилось.
– Кать, садись, – Андрей выглядел растерянным. – Мама хочет с тобой поговорить.
Тамара Николаевна сидела очень прямо, сложив руки на коленях. Глаза были красные.
– Екатерина, – начала она тихо, – я сегодня ходила к соседям... тем, что меня затопили. И узнала одну вещь.
Она помолчала, словно собираясь с силами.
– Они не виноваты. Это я сама... оставила кран открытым. Уезжала к подруге на дачу и забыла перекрыть воду. Думала, на пару дней, а потом ремонт затеяла в ванной... В общем, это моя вина.
Катя смотрела на свекровь, не понимая.
– То есть... квартиру затопили не соседи?
– Нет, – Тамара Николаевна опустила голову. – Я просто... не хотела признаваться. Сказала, что соседи, чтобы... чтобы вы не думали, что я совсем старая и всё забываю. А потом уже поздно было правду говорить.
Повисла тишина. Андрей выглядел так, будто его по голове ударили.
– Мам... – начал он.
– Подожди, – Катя подняла руку. Она вдруг почувствовала невероятную ясность. – Тамара Николаевна, вы приехали к нам не потому, что квартиру затопили, а потому что... захотели пожить с нами подольше?
Свекровь молчала, глядя в стол.
– Я просто... соскучилась, – наконец прошептала она. – Вы так хорошо живёте. Уютно. А у меня там одна... пусто. Вот и придумала эту историю.
Катя посмотрела на Андрея. Тот был в полном шоке.
– То есть весь этот месяц... – начала Катя.
– Я не хотела вас обманывать, – Тамара Николаевна подняла глаза, в них стояли слёзы. – Правда не хотела. Просто... боялась, что, если скажу прямо – «можно я поживу у вас месяц?», вы откажетесь. А так... вроде как вынужденно.
Катя почувствовала, как внутри всё переворачивается. Обман. Месяц обмана. Переставленные вещи, комментарии, ощущение, что она снова не хозяйка в своём доме – всё это было не из-за трагедии, а из-за... одиночества свекрови и её нежелания спросить прямо.
– Тамара Николаевна, – сказала Катя тихо, но твёрдо, – я очень вас люблю. И понимаю, что вам одиноко. Но так нельзя. Нельзя врать, чтобы добиться своего. Нельзя вторгаться в чужую жизнь под предлогом беды, которой нет.
Свекровь заплакала. Андрей сидел, как громом поражённый.
– Я знаю, – прошептала Тамара Николаевна. – Я всё испортила. Опять.
Катя встала, подошла к ней и присела рядом.
– Вы не всё испортили. Но нам нужно поговорить. По-настоящему. Без вранья и без чувства вины.
Она взяла свекровь за руку.
– Расскажите честно – зачем вам было нужно пожить с нами именно сейчас?
Тамара Николаевна долго молчала, вытирая слёзы.
– У меня день рождения скоро, – наконец сказала она. – Шестьдесят пять. Хотела... чтобы рядом были близкие. Чтобы не одна.
Катя почувствовала, как сердце сжимается от жалости.
– Почему вы не сказали просто: «Дети, можно я приеду на день рождения, поживу недельку?» Мы бы с радостью.
– Боялась, что откажете, – повторила свекровь. – После того случая... когда я обещала не приезжать без спроса.
Андрей наконец пришёл в себя.
– Мам, мы бы никогда не отказали. Но так... так нельзя.
Он посмотрел на Катю с благодарностью – за то, что она не кричит, не устраивает скандал.
– Давайте договоримся, – сказала Катя спокойно. – Вы остаётесь до своего дня рождения. Ещё две недели. Мы устроим праздник – большой, красивый. Пригласим ваших подруг, если хотите. А потом... потом мы найдём решение, чтобы вы не чувствовали себя одинокой. Но без обмана. Договорились?
Тамара Николаевна кивнула, всхлипывая.
– Договорились. Простите меня, дети. Я старая дура.
– Вы не дура, – Катя обняла её. – Вы просто... очень хотите быть нужной.
В ту ночь Катя долго не могла уснуть. Андрей лежал рядом, глядя в потолок.
– Кать, – тихо сказал он, – прости меня. Я опять не заметил, как всё зашло далеко.
– Мы все не заметили, – ответила Катя. – Но теперь заметим. И сделаем так, чтобы всем было хорошо.
Она повернулась к мужу и поцеловала его.
– Главное – мы поговорили. Правда всегда лучше, даже если сначала больно.
А через две недели в их квартире действительно был праздник – тёплый, душевный, с тортом и цветами. Тамара Николаевна сияла, окружённая вниманием. А потом... потом началась совсем другая история. История о том, как иногда, чтобы стать ближе, нужно сначала научиться отпускать друг друга.
Но это уже совсем другая часть их жизни...
После того вечера, когда правда выплыла наружу, в доме на какое-то время воцарилась странная, почти осязаемая тишина. Все трое ходили на цыпочках друг вокруг друга, боясь сказать лишнее. Тамара Николаевна почти не выходила из гостиной, готовила только себе и тихо смотрела сериалы с выключенным звуком. Андрей метался между работой и домом, словно пытаясь физически убежать от чувства вины. А Катя… Катя просто ждала. Она знала: сейчас или никогда.
Через три дня, в субботу утром, она сварила кофе на троих и позвала всех на кухню.
– Давайте поговорим, – сказала она спокойно, ставя чашки на стол. – По-настоящему. Без обид и без недомолвок.
Тамара Николаевна вошла первой. Выглядела постаревшей за эти дни: плечи опущены, глаза потухшие.
– Катенька, я уже собрала вещи, – тихо начала она.
– Подождите, – Катя мягко остановила её жестом. – Сначала выслушайте.
Андрей сел рядом с матерью, взял её за руку. Впервые за много лет Катя видела, как он смотрит на маму не с привычной сыновней нежностью, а с усталостью взрослого человека, который вдруг понял: любовь не должна быть цепями.
– Тамара Николаевна, – Катя посмотрела свекрови прямо в глаза. – Мы с Андреем очень вас любим. И нам больно видеть, как вы одиноки. Правда больно. Но мы не можем быть вашей единственной отдушиной. Это несправедливо ни к вам, ни к нам.
Свекровь кивнула, губы дрогнули.
– Я знаю, доченька. Я всё испортила.
– Не испортили, – Катя покачала головой. – Просто мы все трое долго делали вид, что так можно жить. Вы – что достаточно приехать без спроса и всё будет как в детстве у сына. Андрей – что если закрыть глаза, проблема сама решится. Я – что если молчать и терпеть, то когда мне неудобно, то я хорошая невестка. Хватит притворяться.
Андрей сжал ладонь матери сильнее.
– Мам, – сказал он тихо, – мы нашли выход. Настоящий.
Он достал из папки распечатанные объявления и положил перед Тамарой Николаевной.
– Вот. Три варианта. Первая – квартира-студия в пятнадцати минутах ходьбы от нас. Маленькая, но своя. Вторая – квартира побольше, но дальше, в соседнем районе. Третья… – он помедлил, – третья – квартира в новом доме для активных пенсионеров. С клубом по интересам, бассейном, экскурсиями. Мы с Катей съездили, посмотрели. Там чудесно. И до нас всего сорок минут на электричке.
Тамара Николаевна смотрела на листки, словно не веря своим глазам.
– Но… это же дорого, – прошептала она.
– Мы посчитали, – мягко сказала Катя. – Продадим вашу старую квартиру – ту, что якобы «затопили». Вырученных денег хватит на новую с доплатой. А доплату мы с Андреем возьмём на себя. В рассрочку на три года. Это будет наш подарок вам на день рождения. На шестидесяти пятилетие.
Глаза свекрови наполнились слезами.
– Вы… серьёзно?
– Серьёзнее некуда, – Андрей улыбнулся. – Мам, мы хотим, чтобы ты была рядом. Но не внутри нашей семьи, а рядом с ней. Чтобы ты могла приходить в гости, когда захочешь, а мы – к тебе. Чтобы у тебя была своя жизнь, свои подруги, свои танцы и хор. А не только мы.
Тамара Николаевна долго молчала. Потом подняла глаза – в них уже не было страха, только благодарность и что-то очень светлое.
– Я согласна, – сказала она просто. – На дом для пенсионеров. Я вчера в интернете почитала… там правда интересно. И бассейн есть, и скандинавская ходьба по утрам.
Катя рассмеялась – впервые за последние недели искренне, легко.
– Значит, решено.
Через месяц они втроём поехали смотреть квартиру в новом комплексе. Тамара Николаевна ходила по светлым коридорам, заглядывала в комнаты для занятий, разговаривала с будущими соседками и вдруг… расцвела. Прямо на глазах. Щёки порозовели, глаза заблестели, она даже пошутила с администратором про то, что «вот теперь-то я точно найду себе жениха – конкуренция большая».
В день заселения Катя с Андреем помогли перевезти вещи. Квартира была маленькая, но уютная – с балконом на сосновый бор и огромными окнами.
– Ну вот, – сказала Тамара Николаевна, ставя на подоконник горшок с фиалкой. – Теперь я у себя. А вы – у себя.
Она обняла их обоих.
– Спасибо вам. За то, что не прогнали. И за то, что отпустили.
А потом добавила, уже с лукавой улыбкой:
– Только знайте: в гости я теперь буду приезжать строго по записи. И не чаще двух раз в неделю. А то ещё надоем.
Катя рассмеялась и обняла свекровь крепче.
– Приезжайте хоть каждый день. Теперь-то мы точно будем рады.
Прошёл ещё год.
Тамара Николаевна действительно расцвела. У неё появились подруги, она записалась в хор и даже съездила с новой компанией в круиз по Волге. Иногда приезжала к детям на выходные – всегда заранее предупредив, всегда с пирогом и всегда с историями о том, как «Валентина Ивановна из третьего подъезда опять за мной бегает – просит научить вязать».
А Катя с Андреем… они наконец-то по-настоящему зажили своей жизнью. Уехали на выходные в Питер, не спрашивая разрешения ни у кого. Устроили романтический ужин при свечах в будний вечер. Просто молчали вдвоём на балконе, глядя на огни.
Однажды вечером, когда Тамара Николаевна приехала в гости (заранее, по записи), она вдруг сказала за чаем:
– Знаете, дети… я ведь раньше думала, что счастье – это когда все под боком сын и невестка. А оказалось – счастье, когда у сына и невестки всё хорошо. И когда у тебя самой тоже всё хорошо. Отдельно, но рядом.
Катя посмотрела на Андрея, на свекровь, на их уютную кухню, где больше никто не переставлял кастрюли без спроса.
– Вот теперь всё по-настоящему хорошо, – тихо сказала она и подняла чашку.
– За нас. За отдельно, но вместе.
Они чокнулись фарфором. И в этот момент все трое поняли: иногда, чтобы стать по-настоящему близкими, нужно сначала научиться быть на расстоянии вытянутой руки. А не в одной квартире.
Рекомендуем: