– Оля, ну как же так, – Сергей опустил глаза, переминаясь с ноги на ногу в дверях кухни. – Мама плохо себя чувствует. Врач сказал, что давление скачет, сердце шалит. Она одна там, в своей квартире… Я не могу просто взять и улететь на две недели.
Ольга медленно положила ложку в раковину и повернулась к мужу. В кухне пахло свежесваренным кофе и тёплым хлебом – она только что достала буханку из духовки, чтобы взять с собой в дорогу. Завтра утром они с Сергеем должны были вылететь в Турцию – их первый за пять лет совместной жизни настоящий отпуск вдвоём. Без работы, без домашних дел, без бесконечных звонков и просьб. Только море, солнце и они.
– Сергей, – Ольга старалась говорить спокойно, хотя внутри всё кипело. – Твоя мама звонит с жалобами на здоровье каждый раз, когда мы планируем что-то только для себя. Помнишь прошлый год? Мы хотели на выходные в Петербург – у неё внезапно заболела голова, и ты отменил бронь. Позапрошлый – концерт, на который я билеты за полгода доставала, – вдруг «нога отекла». А теперь вот отпуск, который мы копили целый год.
Сергей вздохнул и провёл рукой по волосам. Он выглядел усталым – последние месяцы на работе были тяжёлыми, проект горел, начальство давило. Ольга знала, что он любит мать, любит по-настоящему, по сыновьи преданно. Тамара Ивановна вырастила его одна, после того как отец ушёл из семьи, когда Сергею было десять. Она работала на двух работах, отказывала себе во всём, чтобы сын получил образование, встал на ноги. И теперь, когда ей за семьдесят, Сергей чувствовал себя обязанным отдавать долг – каждый день, каждый час.
– Оленька, – он подошёл ближе и взял её за руки. – Я понимаю, как ты ждала этого отпуска. Я тоже ждал. Но мама действительно плохо. Она вчера весь вечер плакала в трубку, говорила, что боится одна оставаться. Вдруг что-то серьёзное случится? Соседи далеко, скорая долго едет…
Ольга высвободила руки и отошла к окну. За стеклом Москва уже просыпалась – машины спешили по дороге, солнце отражалось в лужах после ночного дождя. Их квартира на двенадцатом этаже была их маленьким убежищем – светлая, уютная, обставленная с любовью. Они купили её в ипотеку три года назад, и каждый вечер, возвращаясь домой, Ольга чувствовала, как напряжение дня уходит. Здесь было только их пространство. Их правила. Их жизнь.
– Сергей, – она повернулась к нему, стараясь не повышать голос. – Я не против того, чтобы ты заботился о маме. Правда. Я сама ей звоню, продукты привожу, когда она просит. Но это уже не забота, это манипуляция. Она знает, что ты не откажешь. И использует это каждый раз, когда мы хотим хоть немного пожить для себя.
Сергей нахмурился. Он не любил, когда Ольга так говорила о матери. Для него Тамара Ивановна была святой – женщиной, которая пожертвовала всем ради него. Он не видел в её просьбах ничего плохого. Это же нормально – помочь маме, когда она нуждается.
– Ты преувеличиваешь, – тихо сказал он. – Мама не манипулирует. Она просто… одинокая. Ей тяжело. А мы молодые, здоровые – успеем ещё отдохнуть.
Ольга почувствовала, как внутри что-то сжимается. Она любила Сергея – любила его доброту, его надёжность, его умение видеть в людях хорошее. Но иногда эта доброта оборачивалась против них самих. Против их семьи. Против неё.
– Хорошо, – она глубоко вдохнула. – Давай сделаем так. Ты поедешь к маме сейчас, останешься с ней на вечер, на ночь, если нужно. Проверишь, как она. А завтра утром мы летим, как планировали. Если всё действительно серьёзно – вызовем врача, положим в больницу. Но билеты я не сдаю.
Сергей посмотрел на неё долгим взглядом. В его глазах читалось смятение – он не хотел выбирать между женой и матерью. Никогда не хотел. И каждый раз, когда такой выбор вставал, он старался найти компромисс, который устраивал бы всех. Но компромисс всё чаще оказывался в пользу мамы.
– Оля, я не могу завтра улететь, если она плохо, – наконец сказал он. – Это будет на моей совести.
– А на моей совести будет то, что мы снова отложим нашу жизнь ради её капризов, – ответила Ольга, и голос её дрогнул. – Сергей, мы женаты пять лет. Пять лет я подстраиваюсь, уступаю, молчу. Когда мы сможем пожить для себя? Когда у нас будут дети – тоже всё время бегать к ней? Или, когда мы постареем и сами будем нуждаться в помощи?
Сергей молчал. Он подошёл к столу, налил себе воды из графина и выпил залпом. Ольга смотрела на его спину – широкую, надёжную, но сейчас такую далёкую.
– Я поеду к ней сегодня, – сказал он, не поворачиваясь. – Посмотрю, что и как. А завтра решим.
Ольга кивнула. Она знала, что «завтра решим» означает только одно – отпуск снова отменят. Как всегда.
Весь день прошёл в напряжённом молчании. Сергей уехал к матери сразу после обеда, пообещав позвонить вечером. Ольга осталась одна – ходила по квартире, трогала чемоданы, уже собранные и стоящие в коридоре. На них были наклейки с прошлых поездок – коротких выходных, которые удавалось выкроить. Она открыла один, достала лёгкое летнее платье, которое купила специально для этого отпуска, и прижала к себе. Ткань была мягкой, приятной. Она так представляла, как будет гулять в нём по набережной, держась за руку с Сергеем…
Телефон зазвонил ближе к вечеру. Ольга взяла трубку – звонила Тамара Ивановна.
– Оленька, доченька, – голос свекрови был слабым, почти шёпотом. – Спасибо, что отпустила Сереженьку. Мне так плохо… Голова кружится, давление высокое. Врач приходил, укол сделал, но всё равно страшно одной.
Ольга сжала телефон сильнее.
– Тамара Ивановна, здравствуйте. Рада, что врач был. Сергей сейчас с вами?
– Да, здесь он, на кухне чай мне заваривает. Такой заботливый мальчик… Оленька, вы же не обижаетесь? Я не хотела портить ваш отпуск. Просто так получилось…
– Конечно, не обижаюсь, – ответила Ольга механически. – Выздоравливайте.
Она положила трубку и села на диван. Внутри всё кипело. «Так получилось». Как всегда «так получилось». Она знала этот сценарий наизусть. Сначала жалобы, потом слёзы, потом Сергей остаётся на ночь, потом на день, потом на неделю. А отпуск – прощай.
Вечером Сергей позвонил сам.
– Оля, я останусь здесь на ночь, – сказал он тихо. – Маме лучше, но она боится одна спать. Утром приеду, и мы всё решим.
– Хорошо, – ответила Ольга. – Спокойной ночи.
Она легла спать одна, в большой кровати, и долго смотрела в потолок. В голове крутилась одна мысль: сколько ещё она будет терпеть? Когда их семья станет на первое место?
На следующий день Сергей вернулся только к обеду. Ольга уже собралась на работу – взяла смену, чтобы отвлечься. Он вошёл уставший, с тёмными кругами под глазами.
– Как мама? – спросила она, надевая пальто.
– Лучше, – Сергей поставил сумку в коридоре. – Давление нормализовалось. Врач сказал, ничего страшного, просто возраст.
– Значит, мы летим? – Ольга посмотрела на него прямо.
Сергей помолчал. Потом опустил взгляд.
– Оля… Мама просит, чтобы я ещё пару дней побыл. Говорит, боится рецидива. Я подумал… может, перенесём отпуск? На осень, например. Билеты же можно перебронировать.
Ольга замерла. Внутри что-то оборвалось. Она медленно сняла пальто и повесила обратно.
– Сергей, – сказала она тихо, но твёрдо. – Я лечу одна.
Он поднял на неё глаза – удивлённые, растерянные.
– Как одна? Оля, ну что ты…
– Я лечу одна, – повторила она. – Билеты на моё имя, отель забронирован на двоих, но я могу доплатить за одноместное. Я устала отменять свою жизнь из-за твоей мамы. Если ты выбираешь остаться с ней – оставайся. Но я еду.
Сергей открыл рот, чтобы что-то сказать, но слова застряли. Он смотрел на жену и впервые видел в её глазах не просьбу, не обиду – решимость. Такую, которой раньше не было.
– Оля, подожди… – начал он.
Но она уже прошла в комнату, достала чемодан и поставила его у двери. Вечером она улетала. Одна.
А Сергей остался стоять в коридоре, глядя на закрытую дверь спальни, и впервые за долгое время почувствовал, что может потерять нечто гораздо большее, чем просто отпуск.
– Оля, ты серьёзно? – Сергей стоял в коридоре, глядя на чемодан, который жена уверенно катила к двери. – Одна в другую страну? Мы же вместе планировали…
Ольга остановилась, повернулась к нему. В глазах её была усталость, накопившаяся за годы, но и что-то новое – решимость, которая не позволяла отступить.
– Сергей, я серьёзно. Я устала планировать и отменять. Устала быть на втором месте. Ты остаёшься с мамой – твоё право. Я лечу отдыхать – моё.
Он сделал шаг вперёд, хотел взять её за руку, но она мягко отстранилась.
– Подожди хотя бы до завтра. Давай поговорим спокойно. Я не хочу, чтобы ты уезжала в таком состоянии.
– Мы говорили спокойно много раз, – Ольга покачала головой. – И каждый раз всё заканчивалось одним: твоя мама звонила, ты ехал, я оставалась. На этот раз я выбираю себя.
Сергей почувствовал, как внутри всё холодеет. Он любил Ольгу – по-настоящему, глубоко. Она вошла в его жизнь пять лет назад, как свежий ветер, научила радоваться мелочам, строить планы не только вокруг работы и обязанностей. С ней он чувствовал себя живым. Но мама… Мама была основой всего. Без неё он бы не выстоял в те трудные годы.
– Я позвоню в авиакомпанию, – сказал он тихо. – Перенесу свой билет. Поеду к маме на неделю, побуду с ней, а потом прилечу к тебе. Договорились?
Ольга посмотрела на него долго. В этот момент она поняла: он всё ещё не слышит. Всё ещё ищет компромисс, который снова оставит её ждать.
– Нет, Сергей. Не прилетай. Отдыхай с мамой. А я отдохну одна.
Она открыла дверь, вышла в подъезд. Лифт пришёл быстро. Двери закрылись, и только тогда Ольга позволила себе выдохнуть. Сердце колотилось, руки слегка дрожали, но внутри было странное облегчение. Впервые она сделала шаг не назад, а вперёд.
В аэропорту она сдала багаж, прошла контроль и села в зале ожидания. Телефон вибрировал – сообщения от Сергея. Сначала просьбы, потом уговоры, потом обида. Она ответила коротко: «Я в порядке. Не волнуйся». И выключила звук.
Самолёт взлетел вечером. Ольга смотрела в иллюминатор, как Москва остаётся внизу – огни, дороги, вся эта суета. Впереди было море, солнце и две недели тишины. Без звонков, без чувства вины.
Сергей тем временем снова поехал к матери. Тамара Ивановна встретила его с улыбкой – бледной, но довольной.
– Сереженька, ты приехал! – она обняла сына, прижалась. – Я так боялась одна оставаться. Давление опять подскочило утром.
Сергей помог ей сесть в кресло, налил чай.
– Мама, расскажи, как ты себя чувствуешь на самом деле.
– Плохо, сынок. Голова кружится, в груди колет. Врач говорил – возрастное, но страшно.
Он смотрел на неё и пытался понять. Ольга права? Нет, не может быть. Мама не стала бы притворяться. Она же не такая.
Вечером он остался ночевать – разложил диван в гостиной, как в детстве. Мама легла рано, а он сидел на кухне, перебирая сообщения от Ольги. Она прислала фото из самолёта – облака, закат. «Лечу. Всё хорошо». И ничего больше.
Ночь прошла спокойно. Утром Сергей проснулся от запаха блинов – мама уже хлопотала на кухне.
– Доброе утро, сынок! – она повернулась к нему, румяная, бодрая. – Я блинов напекла, с вареньем твоим любимым.
Сергей замер в дверях. Ещё вчера она едва ходила, жаловалась на слабость.
– Мама… Ты как себя чувствуешь?
– Намного лучше! – она улыбнулась широко. – Как только ты приехал, сразу полегчало. Знаешь, сынок, давление – штука такая. Когда родной человек рядом, всё проходит.
Он сел за стол, глядя, как она ловко переворачивает блины. Внутри шевельнулось сомнение.
– Мама, а вчера вечером ты говорила, что очень плохо.
– Было плохо, Сереженька. А ночью поспала – и лучше стало. Ты же знаешь, я без тебя как без рук.
Сергей молчал. Он ел блины, а в голове крутились слова Ольги. «Манипуляция». Нет, мама просто одинокая. Она привыкла, что он всегда рядом.
Днём он сходил в аптеку, купил лекарства. Мама сидела в кресле, смотрела сериал, комментировала сюжеты.
– Видишь, как эта невестка свекровь не уважает? – показывала она на экран. – А свекровь-то ей только добра желает!
Сергей вздрогнул. Слишком похоже.
– Мама, а ты уверена, что Оля тебя не уважает?
Тамара Ивановна повернулась к нему, удивлённо подняв брови.
– А как же? Она же хотела, чтобы ты меня одну бросил и улетел. Я ей как мать родная, а она…
– Мама, – Сергей прервал её тихо. – Оля моя жена. Мы вместе строим семью. И отпуск мы планировали год.
– Ну и что? – Тамара Ивановна пожала плечами. – Отпуск – это не главное. Главное – здоровье. Я же не вечная.
Сергей встал, подошёл к окну. Во дворе дети играли в футбол, смеялись. Он вдруг вспомнил, как сам в этом дворе гонял мяч, а мама смотрела из окна, ждала с ужином.
– Мама, скажи честно. Ты правда так плохо себя чувствовала? Или… просто не хотела, чтобы мы уехали?
Повисла пауза. Тамара Ивановна отвела взгляд.
– Что ты такое говоришь, сынок? Конечно, плохо. Врач же был.
– Был, – кивнул Сергей. – Но сегодня ты как огурчик. Блины пекла, по квартире бегаешь.
– Ну… полегчало, – она нервно поправила платок. – Благодаря тебе.
Сергей повернулся к ней. Внутри всё кипело. Он любил мать, но впервые увидел – правда увидела – как она держит его. Не злобно, не нарочно. Просто из страха остаться одной.
– Мама, я люблю тебя. Ты знаешь. Но у меня есть своя семья. Оля – моя жена. И я не могу постоянно выбирать между вами.
Тамара Ивановна молчала. Глаза её наполнились слезами.
– Ты меня бросишь, как отец когда-то?
– Нет, мама. Я не брошу. Но и Олю не брошу.
Вечером он уехал домой. Квартира встретила тишиной – пустой, непривычной. На столе записка от Ольги: «Ключи у соседей. Не жди звонков пару дней. Нужно подумать».
Сергей сел на диван, уткнулся лицом в ладони. Телефон лежал рядом. Он набрал номер мамы.
– Мама, прости. Но я лечу к Оле. Завтра же.
– Как… завтра? – голос Тамары Ивановны дрогнул. – А я?
– Ты будешь в порядке. Я позвоню соседке, попрошу присмотреть. И врача вызову ещё раз, для верности.
– Сереженька…
– Мама, я люблю тебя. Но так дальше нельзя.
Он положил трубку. Потом открыл сайт авиакомпании, купил билет на ближайший рейс. Доплатил за срочность. Сердце колотилось – от страха, от вины, но и от облегчения.
На следующий день он летел в Турцию. Один. Чтобы найти жену и сказать то, что должен был сказать давно.
А в это время Ольга сидела на балконе отеля, смотрела на море. Солнце садилось, окрашивая воду в золотой. Она не знала, что Сергей уже в пути. Не знала, что всё изменится.
Но чувствовала – внутри что-то сдвинулось. Навсегда.
– Сергей? – Ольга замерла на балконе отеля, глядя на мужа, который стоял в дверях номера с дорожной сумкой в руках. – Ты… как здесь оказался?
Сергей поставил сумку на пол и сделал шаг вперёд. Лицо его было усталым после перелёта, но глаза светились тем теплом, которое она так любила.
– Купил билет на первый рейс, – тихо сказал он. – Не мог оставить всё так. Прости меня, Оля. Я долго не понимал, а теперь понял.
Ольга отступила в комнату, всё ещё не веря. Море за окном шумело спокойно, вечерний бриз шевелил лёгкие занавески. Она прилетела сюда три дня назад и первые сутки почти не выходила из номера – сидела на балконе, смотрела на волны, пыталась разобраться в себе. Потом начала гулять по пляжу, плавать, даже познакомилась с парой из Москвы за ужином. Но каждый вечер, ложась в широкую кровать одна, чувствовала пустоту.
– Ты оставил маму одну? – спросила она, стараясь, чтобы голос звучал ровно.
Сергей кивнул и сел на край кровати.
– Да. Позвонил соседке, попросил заходить. И врача вызвал ещё раз – для проверки. Мама… она в порядке, Оля. Совсем в порядке. Бодрая, даже обиделась, что я уезжаю.
Ольга медленно опустилась в кресло напротив. В голове крутились мысли одна за другой.
– То есть… всё это было притворством?
– Не совсем притворством, – Сергей вздохнул, потёр виски. – Она правда боится одиночества. Боится, что я, как отец когда-то, уйду и забуду. Но да, она преувеличивала. Когда я сказал, что лечу к тебе, она сначала плакала, потом… потом сама призналась, что давление давно в норме. Просто не хотела отпускать.
Ольга молчала. Ей было жалко свекровь – одинокую женщину, которая всю жизнь держалась за сына, как за спасательный круг. Но жалость смешивалась с обидой за все те разы, когда их планы рушились из-за очередного «плохо».
– Я поговорил с ней серьёзно, – продолжил Сергей. – Сказал, что люблю её, что всегда буду рядом, но у меня теперь своя семья. Ты – моя семья, Оля. И я не позволю больше ставить нас на второе место.
Он встал, подошёл ближе и опустился перед ней на колени, как когда-то, пять лет назад, делая предложение.
– Прости, что заставил тебя чувствовать себя второстепенной. Я думал, что поступаю правильно, отдавая долг маме. А на самом деле причинял боль тебе. Самой важной женщине в моей жизни.
Ольга посмотрела в его глаза. Там не было привычного смятения – только решимость и любовь.
– И что теперь? – тихо спросила она. – Как мы будем дальше?
– Теперь мы установим границы, – твёрдо сказал Сергей. – Мама будет звонить, когда действительно нужно. Мы будем помогать – продуктами, врачами, визитами. Но не в ущерб нашей жизни. Не в ущерб нам.
Ольга почувствовала, как слёзы подступают к глазам. Она так долго ждала этих слов.
– Ты уверен, что сможешь? Она же твоя мама…
– Смогу. Потому что понял: если потеряю тебя, то потеряю всё. А маму я не потеряю. Просто научу её уважать нашу семью.
Он взял её руки в свои. Пальцы были тёплыми, знакомыми.
– Останься со мной эти две недели. Пожалуйста. Давай отдохнём, как мечтали. А потом вернёмся и всё наладим.
Ольга кивнула. Слёзы всё-таки скатились по щекам, но это были слёзы облегчения.
– Останусь.
Они обнялись. Сергей прижал её к себе крепко, словно боялся, что она исчезнет. За окном садилось солнце, окрашивая небо в розовый и золотой.
Остаток отпуска прошёл как в сказке. Они гуляли по пляжу босиком, держась за руки, плавали до буйков, ужинали при свечах в маленьких ресторанчиках у моря. Сергей рассказывал о разговоре с матерью – как она сначала обиделась, потом заплакала, а потом, к его удивлению, согласилась.
– Она даже сказала: «Может, я и правда слишком много прошу», – вспоминал он, улыбаясь. – Представляешь?
Ольга смеялась. Впервые за долгое время смеялась легко, от души.
Однажды вечером, сидя на балконе с бокалами вина, они составили план.
– Будем видеться с мамой раз в неделю, – предложил Сергей. – По воскресеньям обед у неё или у нас. И если что-то серьёзное – сразу говорим. Но никаких внезапных «плохо» перед нашими планами.
– И никаких чувства вины, – добавила Ольга. – Если мы куда-то едем или просто хотим побыть вдвоём – это нормально.
– Договорились.
Они чокнулись бокалами. Звёзды над головой были яркими, море шептало что-то своё.
Вернулись они в Москву загорелыми, отдохнувшими и ближе друг к другу, чем когда-либо. Тамара Ивановна встретила их в аэропорту – Сергей заранее предупредил. Она выглядела немного постаревшей, но улыбка была искренней.
– Оленька, доченька, – она обняла невестку первой. – Прости меня, старую дуру. Я не хотела вас разлучать. Просто… боялась.
Ольга обняла её в ответ.
– Ничего, Тамара Ивановна. Мы всё наладим.
С тех пор всё действительно изменилось. Тамара Ивановна звонила реже, только по делу. Иногда просила зайти – и они заходили всей семьёй. Она даже начала ходить в клуб для пенсионеров, завела подруг, стала меньше сидеть дома одна.
А Сергей… Сергей стал другим. Более внимательным к жене, более твёрдым в решениях. Он понял, что настоящая забота – это не слепое выполнение всех просьб, а умение найти баланс.
Однажды вечером, через пару месяцев, они с Ольгой сидели на кухне, пили чай.
– Знаешь, – сказала она, кладя голову ему на плечо, – я рада, что тогда улетела одна. Это стало толчком.
– И я рад, что полетел за тобой, – ответил он, целуя её в висок. – Мы справились.
– Справимся и дальше.
Они посмотрели друг на друга и улыбнулись. Впереди была их жизнь – с планами, поездками, может, даже детьми. Жизнь, где на первом месте была их семья. Их маленькая, но самая важная.
Рекомендуем: