Нина Васильевна сидела в поликлинике уже второй час. Очередь двигалась медленно, кондиционер не работал, и в коридоре было душно. Она обмахивалась сложенной газетой и думала о том, что раньше переносила жару гораздо легче. А теперь вот — голова кружится, в висках стучит.
Врач приняла её быстро. Осмотрела, послушала, нахмурилась.
— Нина Васильевна, я вам выписываю новый препарат. Тот, что вы принимали, уже не справляется. Давление скачет, сердце работает с перебоями. Нужно что-то посерьёзнее.
— А сколько стоит это лекарство?
Врач назвала сумму. Нина Васильевна почувствовала, как внутри что-то оборвалось. Это была почти половина её пенсии. Каждый месяц — половина пенсии только на одно лекарство. А ведь есть ещё другие таблетки, капли, мази. И за квартиру платить надо, и кушать что-то.
— Может, есть аналог подешевле?
— Есть, но он вам не подойдёт. У вас аллергия на один из компонентов, помните? Мы уже пробовали в прошлом году.
Нина Васильевна помнила. Тогда она покрылась красными пятнами и еле дышала. Скорую вызывали.
Она вышла из поликлиники и медленно побрела к остановке. Ноги гудели, хотелось присесть. Но скамейки все заняты молодыми мамами с колясками. Нина Васильевна усмехнулась про себя. Когда-то и она так же сидела с коляской. Только не со своей — с внуками.
Олег, единственный сын, женился рано. Ему было двадцать три, Марине — двадцать один. Нина Васильевна радовалась: молодые, здоровые, всё у них получится. И получилось. Через год родился Кирюша, ещё через три — Полина.
Марина вышла на работу, когда Кирюше исполнилось полтора года. Детский сад им не дали, очередь была огромная. И Нина Васильевна сама предложила помочь. Она тогда только вышла на пенсию, здоровье ещё позволяло, энергии хватало.
«Посижу годик, пока место в садике не дадут», — думала она тогда.
Годик растянулся на десять лет. Место в садике дали, но Марина сказала, что там дети постоянно болеют, а у неё работа серьёзная, больничные брать нельзя. Нина Васильевна согласилась. Потом Полина родилась — и всё началось сначала. Садик, болезни, работа. А бабушка рядом, бабушка поможет.
Она и помогала. Вставала в шесть утра, ехала через весь город к сыну. Готовила завтраки, отводила Кирюшу в школу, гуляла с Полиной. Потом обед, уроки, кружки. Домой возвращалась к девяти вечера, еле живая.
Олег иногда спрашивал: «Мам, ты справляешься?» Она отвечала, что справляется. А что ещё было говорить? Он работал, Марина работала. Кто-то должен был сидеть с детьми.
Денег ей не предлагали. Вернее, один раз предложили — в самом начале. Нина Васильевна отказалась. Сказала, что внуки — это не работа, это счастье. Глупо как-то было брать деньги за то, чтобы проводить время с родными детьми. Она и правда так думала. Тогда.
Теперь Кирюше семнадцать, Полине — четырнадцать. Они давно не нуждаются в няньке. Нина Васильевна по-прежнему приезжает раз в неделю, привозит пирожки или борщ. Внуки рады её видеть, хотя и заняты своими делами — телефоны, компьютеры, друзья.
Автобус подошёл, Нина Васильевна с трудом поднялась по ступенькам. Села у окна, прижала к груди сумку с рецептом. Нужно было решить, как жить дальше. Можно, конечно, отказаться от лекарства. Но врач ясно сказала: без него долго не протянешь. Не в том смысле, что помрёшь, а в том, что инвалидом станешь. А она не хотела быть инвалидом. Не хотела лежать пластом, когда ещё столько дел.
Вечером она позвонила Олегу.
— Сынок, мне нужно с тобой поговорить. Ты можешь заехать завтра?
— Что-то срочное?
— Да нет, просто... поговорить надо.
— Ладно, заеду после работы.
Олег приехал на следующий день. Прошёл в комнату, сел на диван. Нина Васильевна поставила перед ним чай и вазочку с печеньем. Он печенье не взял, отпил чай и посмотрел на мать.
— Ну, что случилось?
Нина Васильевна собралась с духом. Она полночи репетировала этот разговор, подбирала слова. Но всё равно получилось коряво.
— Олежек, мне врач выписала новое лекарство. Дорогое очень. Я на пенсию не вытяну. Может, вы с Мариной могли бы помочь? Хотя бы первое время, пока я не придумаю, как...
— Сколько? — перебил Олег.
Она назвала сумму.
— Каждый месяц? — он поднял брови.
— Да.
Олег помолчал. Потом поставил чашку на стол и откинулся на спинку дивана.
— Мам, у нас сейчас сложный период. Марина хочет машину поменять, старая постоянно ломается. Кирюше репетиторы нужны, он в институт готовится. Полине брекеты поставили, знаешь, сколько это стоит?
— Я понимаю, сынок. Но мне правда нужна помощь.
— А почему ты раньше не откладывала? Я же тебе говорил — делай накопления. Ты всю жизнь деньги не умела считать.
Нина Васильевна почувствовала, как к горлу подкатывает ком. Откладывать? С её пенсии? После того, как она десять лет тратилась на проезд, на продукты для обедов, на подарки внукам?
— Олежек, я десять лет с твоими детьми сидела. Бесплатно. Ни копейки не взяла.
— Так ты сама отказалась! Мы предлагали!
— Один раз предложили. В самом начале.
— И ты отказалась. Это был твой выбор. А теперь что, мне за него платить? — Олег встал, прошёлся по комнате. — Знаешь, как это называется? Шантаж.
— Что? — Нина Васильевна не поверила своим ушам.
— Шантаж, мам. Ты сидела с детьми, потому что хотела. Никто тебя не заставлял. А теперь ты это используешь, чтобы выбить из меня деньги.
Нина Васильевна молчала. Она просто не знала, что сказать. Горло сжалось, слёзы застилали глаза, но она изо всех сил держалась, чтобы не расплакаться при нём.
— Мне пора. Подумай сама, как решить вопрос с лекарствами. Может, льготы какие-то есть. — Олег уже стоял в прихожей.
— Я проверяла. Мне не положены.
— Ну, значит, экономь на чём-нибудь другом. Я тебе не банк, мам.
Дверь за ним закрылась. Нина Васильевна так и осталась сидеть за столом. Чай давно остыл. Печенье лежало нетронутое.
«Шантаж. Он сказал — шантаж. За десять лет — шантаж».
Она просидела так до темноты. Не включала свет, не ужинала. Просто сидела и думала. Вспоминала, как учила Кирюшу читать, как плела Полине косички, как носила на руках, когда зубы резались. Как готовила их любимые блюда, как ночевала у них, когда Марина с Олегом уезжали отдыхать.
«Значит, всё это ничего не стоило. Ноль. Пустое место».
Телефон зазвонил около десяти вечера. Нина Васильевна не хотела брать трубку, но увидела на экране имя — Полина.
— Бабуль, привет! Ты чего трубку не берёшь?
— Задремала, наверное.
— Бабуль, а ты почему плакала? Папа сказал маме, что ты денег просила и плакала.
Нина Васильевна стиснула зубы. Она не плакала. По крайней мере, не при нём.
— Не плакала я, Полинка.
— А папа сказал... Он вообще злой пришёл. Они с мамой поругались. Мама сказала, что он свинья неблагодарная, а папа сказал, что это не её дело.
— Вы не ссорьтесь из-за меня.
— Бабуль, а тебе правда лекарства нужны? Дорогие?
— Нужны, внученька.
— Я тебе свои накопления отдам. У меня есть немного, на телефон новый копила. Но телефон подождёт.
Нина Васильевна всё-таки расплакалась. Тихо, чтобы внучка не слышала.
— Не надо, Полинка. Я сама разберусь.
— Бабуль, не реви. Я слышу, что ты ревёшь. Я к тебе завтра приеду, ладно?
— Приезжай, солнышко.
На следующий день Полина действительно приехала. И не одна. С ней был Кирюша, хмурый и серьёзный. Они сели на кухне, и Кирюша выложил на стол пачку денег.
— Бабуль, это мои. Я на курсы по программированию откладывал, но это подождёт. Тут на три месяца лекарств хватит. А там придумаем что-нибудь.
— Кирюша, я не могу взять.
— Можешь. Ты для нас столько сделала. Думаешь, мы не помним? Я всё помню. Как ты мне читать помогала, как с математикой сидела ночами. Как плакала, когда я первый раз «бабушка» сказал.
— И я помню, — добавила Полина. — Ты лучшая бабушка на свете. А папа дурак.
— Полина!
— Ну дурак же. Мама тоже так сказала. Она, кстати, передала вот это. — Полина достала из сумки конверт. — Сказала, это от неё лично. И чтобы папа не знал.
В конверте лежали деньги. И записка: «Нина Васильевна, простите за Олега. Он не прав. Но он одумается. Я с ним поговорю».
Нина Васильевна смотрела на внуков, на деньги, на записку. В груди было странное чувство — горечь и тепло одновременно.
— Вы мои хорошие. Спасибо вам.
Олег позвонил через неделю. Голос был другой — тихий, неуверенный.
— Мам, можно я приеду?
— Приезжай.
Он приехал с цветами. Сел на тот же диван, но теперь смотрел в пол, а не на мать.
— Мам, я... Марина мне всё высказала. И дети. Кирюша со мной два дня не разговаривал. Сказал, что я... — он замялся.
— Что?
— Что я предал тебя. Что ты нам всю жизнь отдала, а я... — он не договорил.
Нина Васильевна молчала. Она не собиралась облегчать ему задачу.
— Я не должен был так говорить. Про шантаж. Это было подло. Прости меня.
— А деньги?
Олег достал из кармана карту.
— Я завёл тебе отдельный счёт. Буду переводить каждый месяц. На лекарства и вообще. — Он наконец посмотрел ей в глаза. — Мам, я правда не понимал. Мне казалось, что это... ну, само собой. Что бабушки для того и существуют. Марина объяснила, что я идиот.
— Марина умная женщина.
— Да. Умнее меня точно. — Он криво улыбнулся. — Мам, ты простишь меня?
Нина Васильевна долго смотрела на сына. На этого взрослого мужчину, который сидел перед ней как провинившийся школьник. Она растила его одна, после того как муж ушёл к другой женщине. Работала на двух работах, недосыпала, экономила на себе. И вырастила вот это. Человека, который считал её помощь чем-то само собой разумеющимся.
Но он же её сын. Единственный сын. И он пришёл извиняться. Не все на это способны.
— Прощу. Но ты запомни этот разговор, Олег. Крепко запомни. Когда твои дети вырастут и у них будут свои семьи — вспомни, как ты со мной обошёлся. И не повтори эту ошибку.
— Не повторю. Обещаю.
Он обнял её, неловко, как обнимают взрослые дети своих матерей — бережно и чуть стесняясь.
Нина Васильевна гладила его по голове и думала о том, что дети — это навсегда. Какими бы они ни выросли, как бы ни обижали — они всё равно твои дети. И ты всё равно их любишь. Даже когда больно. Даже когда несправедливо.
А лекарства она теперь покупала каждый месяц. И сердце стало биться ровнее. Может, от таблеток. А может, оттого, что всё-таки не зря.
🔔 Чтобы не пропустить новые рассказы, просто подпишитесь на канал 💖
Рекомендую к прочтению самые горячие рассказы с моего второго канала: