Глава двадцать девятая (продолжение 2)
- Тебя никто отсюда не гнал. – Сухо заметил Иван. На самом деле ему очень хотелось обматерить невовремя появившегося приятеля. Он видел, что Коробов-старший вот-вот был готов вывернуть наизнанку всю подноготную событий трёхлетней давности, и вдруг такая незадача. – Ушёл, значит, ушёл. Телевизор включи, если заскучал. Книжку, конце концов, почитай. Обязательно надо влезать? У нас только-только разговор завязался. Кстати, вы на «технической фигуре» остановились, Юрий Алексеевич. – Заботливо напомнил он хозяину.
- А я, знаете ли, не откажусь от рюмашки. – Неожиданно заявил тот, исподтишка подмигнув Павлу. – Достань-ка, сынок, сыр из холодильника. Поухаживай за родителем. Присоединяйтесь, Иван, не побрезгуйте. Коньяк на самом деле достойный. Послевкусие долгое, прямо-таки чувствуется дубовая нотка с шоколадным оттенком.
- Ну, если только на самом донышке. Для запаху и за компанию, так сказать. – Демидов догадался, что собеседник не намерен возвращаться к разговору о технических фигурах в политике, и, тем не менее, решил не отступать: «Выпьет, разомлеет, а там, глядишь, и мысли в обратную сторону потекут. Ни в коем случае нельзя такую удачу упускать. Информацию в дальнейшем можно будет использовать. Без ссылок на первоисточник, разумеется».
- Так как насчёт «технической фигуры», Юрий Алексеевич? – Как бы невзначай обронил он, цепляя вилкой ломтик сыра. – Вы мысль не успели закончить.
- Мысль изречённая есть ложь. – С глубокомысленным видом ляпнул Пашка. – Ну что ты пристал к отцу? Дай закусить по-человечески. Времени навалом. Успеешь ещё наговориться.
«Что-то я совсем расслабился. – Задумался Юрий Алексеевич, смакуя отменный напиток. – Спасибо, Павел вовремя подошёл. Кто такой этот Иван? С виду нормальный парень. Открытый, без столичного гонора. Вот только что у него внутри? Почему его всё время тянет к скандальным подробностям? Профессиональный инстинкт взял верх? Такое чувство, будто не за советом пришёл, а чтобы вынюхать что-нибудь горяченькое. Да расскажи я ему хотя бы десятую часть из того, что знаю … разве удержится журналист? Не то время. Свобода прессы, твою мать! Тиснет в своей газетёнке, считай, крест на мне поставит. Борис сразу догадается, откуда ноги растут. Сам не поймёт, доброхоты подскажут. Тот же Илюшин, например. Я – ладно. Пашкину карьеру в самом зародыше перечеркнёт».
- Ну так что, Юрий Алексеевич? – Не унимался Демидов. Ему показалось, что собеседник почти созрел для продолжения разговора. – Вы как раз на технической фигуре остановились.
- Ну да, на технической. – С подчёркнутой готовностью подхватил старший Коробов. Будучи опытным партаппаратчиком, он представлял, как выйти из сложного положения без потерь и сохранить лицо. – Именно на технической, мой молодой друг. Только генеральный в силу ограниченности кругозора недооценил Бориса Николаевича. Проще говоря, Горбачёв мерил по себе, думал, что Ельцин с головой окунётся в подковёрные интриги. А шеф взялся за реальные дела. Да так, как умеет только он. Видишь ли, Иван Сергеевич? В ту пору мы ещё верили в перестройку и горели желанием воплотить идеи в жизнь. Москвичи сразу почувствовали перемены. Борис ничуть не кичился своим положением. Лично, а не через всякого рода комиссии, проверял магазины, склады, работу общественного транспорта. Ха! – Коротко хохотнул Юрий Алексеевич. – Картинка вдруг в голове всплыла. Помнится, Гришин перед самой отставкой вздумал в метро прокатиться. Пресса целую неделю захлёбывалась от восторга. Как же! Первый секретарь эмгэка подвиг, видите ли, совершил. В безлюдном вагоне в час пик проехал. Смех, да и только. А мы, между прочим, безо всякой помпы в метро спускались … утром на перроне перед вагоном давка не на жизнь, а на смерть. Чтобы понять народ, надо одним воздухом с ним дышать. Вот мы и шли, так сказать, в народ. Не каждый день, разумеется, но раз в неделю - обязательно. Дальше – больше. Осмотрелся Борис Николаевич в столице, вник в нужды, организовал продовольственные ярмарки. Скажете, мелочь? А я считаю - дело государственной важности. Да если бы ты только знал, сколько копий было сломано, когда мы подняли вопрос о необходимости нового генплана развития Москвы! А запрет на снос исторических зданий? А день города? Уму непостижимо! Великий, не побоюсь этого слова, город без официального дня основания …
- Погодите. – Осмелился перебить Демидов. – Получается, Ельцин демонстративно не стал заниматься кадровым вопросом? А я читал, что чистка была покруче сталинских.
- Не говорите глупостей, молодой человек! – Искренне возмутился Юрий Алексеевич. – Кадровый вопрос - краеугольный камень в повестке любого здравомыслящего руководителя. Неважно, политика или директора свинофермы. Архиважный вопрос. Только Ельцин не стал гнать всех подряд. Из аппарата вылетели бездельники, очковтиратели и приспособленцы. Шумиху вокруг кадровых изменений подняла ваша братия. Естественно, Горбачёву не понравилась чрезмерная самостоятельность нового секретаря.
- Я вообще перестал что-либо понимать. – Снова вклинился Демидов. – Пять минут назад вы говорили, что Горбачёв хотел руками Ельцина избавиться от старой партократии, а теперь про «чрезмерную самостоятельность»? Что-то не вяжется.
- Не тупи, наставник! – Пришёл на помощь отцу Пашка. – Сам мне втирал, что Борис Ельцин - единственный вменяемый конкурент Горбачёву. Думаешь, Меченый сам не догадался?
- Что за босяцкий лексикон? – Сердито сверкнул глазами старший Коробов. – Забыл, где находишься?
- Извини, батя. Просто консультация всё больше начинает напоминать интервью. Ты сам предупреждал, чтобы мы не выходили за определённые рамки. Лично я не собирался никуда выходить, а вот Иван Сергеевич, похоже, слишком увлёкся.
- Я?! – Не очень натурально возмутился Демидов. – Я только разговор поддержал. Не надо вешать на меня собак.
- Никто на тебя никаких собак не вешает! – Повысил голос Павел. – Я что, совсем тупой, по-твоему?
- Успокойтесь. – Негромко, но твёрдо произнёс Юрий Алексеевич. – Я сам виноват. Соскучился, понимаешь, по живому общению, вот и распустил язык. Хотя, с другой стороны, как тут без подробностей обойтись? Насколько я понимаю, Ивану завтра предстоит принять судьбоносное решение. Ведь так?
- Ну да. – Эхом отозвались молодые люди и тут же умолкли в ожидании продолжения.
- Я вот что тебе скажу, Иван Сергеевич. – Осторожно начал старший Коробов, выдержав приличествующую моменту паузу. – Если тебе предложат, как это сегодня называется, «войти в команду» Ельцина, соглашайся не задумываясь. Впрочем, немедленного ответа от тебя требовать не станут. Так не принято. Приглашение на беседу вовсе не говорит об окончательном решении. Кстати, многое будет зависеть от впечатления которое ты произведёшь на собеседника. Могу дать несколько полезных советов, если вы, конечно, не возражаете.
- Не возражаю. – Кивнул Демидов. - За этим и пришёл.
- Собственно, ничего нового я тебе не открою. Держись уверенно, но без журналистского нахальства. На вопросы отвечай полно, но не размазывай. И самое главное: ничего не проси и не вздумай ставить условия. Пожалуй, больше мне добавить нечего.
- А если ему скажут завтра выходить? – Заволновался Павел. – Что тогда? И вообще, какой-то слишком короткий инструктаж получился. Два часа проговорили ни о чём, а на выходе - ничего конкретного. Можно было сразу по-зековски: не верь, не бойся, не проси. Пожали руки, разошлись. Как-то несерьёзно, батя.
— Вот что друзья мои! – Поднялся с места Юрий Алексеевич. – Не буду навязывать вам своё мнение, поскольку каждый имеет право на выбор. Скажу так, в нынешней ситуации я не вижу другой альтернативы Горбачёву. И если угодно, готов поручиться за Бориса Николаевича головой. Честный, порядочный человек с абсолютно незапятнанной совестью.
***
- Давай не сейчас. – Буркнул Демидов, остановившись у лифта. – Дома поговорим. Мне переварить нужно.
- Так я молчу. – Пожал плечами Пашка. – Можешь хоть до самого утра переваривать. Скажи только, на хрена ты батю пытался развести? О статейке начал подумывать? Не западло? А приятель? Акула пера, блин, нашёлся. Совесть бы поимел.
- Да пошёл ты!
- Сам пошёл!
За всю дорогу напарники не проронили ни слова. Каждый по-своему переживал разлад: Пашке через минуту стало казаться, что он беспричинно наехал на друга, а Иван переживал сначала за то, что его так легко расшифровали, затем, что поддался соблазну без какого-либо душевного сопротивления. «Походу, я реально превращаюсь в морального урода. – Думал он стараясь быть честным перед самим собой. – Издержки профессии? Типа, почуял-встал в стойку? Вот только не надо об этом! Признайся: ты просто зазвездился после первых успехов. Понимаешь, что после подъёма неизбежно наступит спад, поэтому водишь рылом в поисках материала, мало-мальски тянущего на сенсацию. Страшно, что завтра тебя могут встретить не аплодисментами, а насмешками и картонным сочувствием. По уму надо бы прямо сейчас извиниться, но что-то стрёмно. Ладно, дома разберёмся».
***
- Забей! – Первым не выдержал Пашка, как только приятели вернулись домой после недолгого пребывания в редакции. – Батя сам дал повод. Честно говоря, я был уверен, что он разнесёт Ельцина в пух и прах. А он видишь как?
- Я тоже хорош. – С лёгким сердцем признался Иван. – Не устоял.
- Знаешь? Отец нахваливает Бориса Николаевича, а мне в голову лезет как он каялся на пленуме. Жалкий такой, глазки бегают … помнишь, сюжет по телевидению?
- Помню. Ну и что?
- Не вяжется с обликом идейного борца с партократией. По крайней мере у меня.
- А я его чисто по-человечески понимаю. – Зевнув, возразил Иван. – Один против всех. Не всякий выдержит. Давай-ка, брат, ложиться.
- Ты уже определился? Я правильно понял?
- Утро покажет …
Предыдущая часть. https://dzen.ru/a/aUJOoR-hyWnCJHDu
Повести и рассказы «афганского» цикла Николая Шамрина, а также обе книги романа «Баловень» опубликованы на портале «Литрес.ру» https://www.litres.ru/