Жили-были на свете, дорогой мой читатель, муж с женой: Виталий Семёнович и Екатерина Петровна. Прожили они душа в душу, как говорится, тридцать полных календарных лет (а не тридцать лет и три года, как в сказке, до сказки им еще три года жить бы да жить вместе). Но и так срок, понимаете ли, солидный. В наше-то время, когда некоторые пары и три года не выдерживают, прямо-таки подвиг супружеский.
И вот подходит у них эта самая знаменательная дата — тридцатилетие совместного жития, она же жемчужная свадьба. А следом, через месяц, и пятидесятилетие самого Виталия Семёновича. Два праздника, так сказать, подряд, да такие, что даже самый принципиальный человек не осудит за небольшое излишество в плане закусок и выпивки.
Екатерина Петровна, женщина души обязательной и хозяйственной, с головой погрузилась в хлопоты. Она, можно сказать, развернула настоящее стратегическое наступление.
Сидит как-то вечером с блокнотом и говорит мужу:
— Виталик, насчёт ресторана давай определимся: «У Антонио» зал уютный, но меню у них какое-то уж очень интернациональное, а в «Старом городе» – порции славные, и танцпол есть. Как ты думаешь, куда всех позовем?
Виталий Семёнович, не отрываясь от газеты «Стоматология сегодня», отвечает голосом спокойным, даже отрешённым:
— Катя, милая, да ты сама решай. Тебе виднее, ты в этих делах специалист.
— Ну, про вино тогда посоветуй, — не унимается Екатерина Петровна. — Красное сухое взять, или белое полусладкое? Гости-то разные…
— Бери то и другое, — философски замечает Виталий Семёнович, переворачивая страницу. — Чтобы претензий не было.
— А галстук тебе новый подобрать? Коричневый пиджак отлично сочетается с темно-синим…
— Катюша, ну что ты как заведённая, — вздыхает он, наконец откладывая газету. — У меня же голова от пациентов кругом, устал я. Ты уж как-нибудь без меня организуй, твоё дело — праздник, моё — деньги зарабатывать.
Сказал и удалился в спальню, видимо, усталость хроническую разглядывать.
Екатерина Петровна лишь головой покачала.
- Бедный, — подумала она с нежностью. — На работе его заездили. Ничего, отгуляется на празднике, развеется. Но я тоже неплохо зарабатываю, что уж он так.
И пошла Екатерина, полная энтузиазма, звонить в «Старый город» насчёт банкета.
Само торжество прошло, что называется, на высшем уровне. Зал полный, все в сборе: дети — сын Андрей с женой, дочь Леночка с мужем, друзья, родственники, коллеги. Гремят тосты про верность, про любовь, про уважение. Виталий Семёнович в том самом новом галстуке сияет, улыбается, чокается, но если приглядеться, то глаза у него какие-то стеклянные, будто мысли его далеко-далеко, вертятся вокруг какого-нибудь сложного корневого канала зуба, а не вокруг юбилейного пирога.
А в самый разгар веселья подходит к Екатерине Петровне дочка Леночка, на ухо шепчет, глазками блестит:
— Мама, только никому ни слова! Мы с Серёжей ребёночка ждём через семь месяцев.
У Екатерины Петровны аж дыхание перехватило от счастья. Всё, жизнь удалась. Дети на ногах, внук на подходе, муж — уважаемый человек, вместе уже тридцать лет. Что ещё для полного благополучия нужно? Разве что удачно юбилей Виталия отметить.
И вот, на следующее утро после банкета, ещё не совсем придя в себя от вчерашних впечатлений и легкого похмелья, садится она за стол с новыми планами.
— Виталик, — начинает она вдохновенно. — Для твоего пятидесятилетия я придумала! Можно не в ресторане, а на природе, шашлыки… Или…
Виталий Семёнович, который молча пил кофе, вдруг поднял на неё свой усталый, стеклянный взгляд, отставил чашку, вздохнул так глубоко, будто собирался нырять.
— Катя, — сказал он тихо, но очень чётко. — Прекрати, пожалуйста.
— Что прекрати? — не поняла она, улыбка ещё не сошла с её лица.
— Вот это вот всё. планировать. Год назад, — он помолчал, выбирая слова, — я встретил другую женщину, я её полюбил. Я ещё, понимаешь ли, не старик, мне всего пятьдесят. Я хочу другой жизни.
Екатерина Петровна замерла: не побледнела, не всплеснула руками, просто остолбенела, будто её морозом вдруг с ног до головы обдало из хорошего, исправного холодильника. А Виталий Семёнович тем временем встал и твёрдой походкой направился в спальню — вещи собирать.
Так и началась в их образцовой семье новая, можно сказать, эра. Но эра эта, как вы понимаете, пахла уже не жемчугом, а чем-то совсем другим.
Итак, дорогие граждане, осталась наша Екатерина Петровна одна среди праздничных пустых коробок и увядших цветов. Стоит, можно сказать, как памятник самой себе, и понять ничего не может. В ушах ещё гремят тосты про вечную любовь, а в спальне, слышит она, уже ящики комода открываются-закрываются, супруг вещи собирает.
Ну, думает она, сейчас выйдет, скажет, что пошутил так, неудачно. Сорокоградусным, мол, нагрузился вчера, голова не варит. Но выходит Виталий Семёнович с чемоданом, лицо серьёзное, сосредоточенное, будто на сложную операцию собирается.
— Я, Катя, на время ухожу, остыть надо нам обоим, разобраться в себе, — говорит он деловым тоном.
— Куда ты? — выдавливает из себя Екатерина Петровна.
— Пока в отель, потом видно будет.
И, не глядя в глаза, вышел. Дверь за ним притворилась аккуратно, без хлопка. Вот, скажите на милость, какая вежливость, даже на прощание скандала не устроил, человека не добил. Ушёл по-тихому, по интеллигентному.
Очнулась наша героиня, когда уже темно стало, осмотрелась, вокруг тишина. И тогда, надо полагать, начала она понимать весь масштаб катастрофы. Села она на диванчик и заплакала. А потом, как водится, детей на подмогу вызвала.
Примчались чада, взбудораженные, сын Андрей и дочь Леночка, которая с ребёнком-то под сердцем.
— Да не может быть! — говорит Андрей, кулаками воздух рубит. — Папаша, да я ему всё в лицо скажу ишь чего удумал.
— Сиди, не дёргайся, Андрей, — останавливает его Леночка, девушка практичная. — Тут не разборками заниматься надо, а разведку вести. Надо понять, с кем он и что там происходит.
И подключила, понимаете ли, свои каналы. А каналы у молодёжи нынче везде: и в ЖКХ, и в торговле, и, как выяснилось, в медицине. Позвонила подруге, та — куме, кума — коллеге по больнице, короче говоря, к утру вся подноготная как на ладони лежала.
Собирает Леночка семейный совет на кухне, лицо строгое.
— Ну, мама, держись, объект обнаружен. Молодая особа, Мария, она же Машенька, двадцати пяти лет от роду, медсестра. Устроилась в папину клинику ровно год и один месяц назад.
— Год? — ахает Екатерина Петровна. — Да мы же начали как раз подготовку к годовщине свадьбы и юбилею.
— Именно, — кивает Леночка. — Пока ты с ресторанами мучилась, он, выходит, роман разворачивал. Клинический случай, не иначе.
— Гад, — рявкает Андрей. — Я всё-таки пойду и скажу ему все.
— Андрей, одумайся, — вступает в дело зять Сергей, муж Леночки. — Это же врач. Раздеретесь еще, а руки ему повреждать нельзя, он работать не сможет. На что он жить будет? Ты алименты готов платить папе?
Слово «алименты», надо сказать, подействовало на всех отрезвляюще. Как будто из области мировой драмы спустились в область жилищно-коммунальной повести.
Тут, откуда ни возьмись, звонит сам Виталий Семёнович, голос в трубке спокойный, деловой.
— Катя, надо встретиться, обсудить всё цивилизованно, чтобы без нервов и адвокатов этих алчных.
Встретились, сидят за столом, будто партнёры по убыточному бизнесу. Виталий Семёнович раскладывает бумажки.
— Я, Катя, виноват, не спорю, но жизнь, понимаешь, одна. Предлагаю развестись по-хорошему: квартиру общую продадим. Ты на свою долю купишь что-нибудь уютное. Дачу — она и так больше тебе нужна — оставляю тебе полностью. Из моей доли денег я часть детям отдам — пусть ипотеку гасят. Остальное… ну, мне надо немного обустроиться. Ты же не будешь против?
Екатерина Петровна смотрела на него, и чувствовала она в душе не бурю, а какое-то леденящее безразличие, словно наблюдала за действиями актёра в плохой пьесе.
— А «она» где будет жить? — спросила она вдруг, сама себе удивившись.
Виталий Семёнович даже не смутился.
— Сниму хорошую квартиру в районе получше. Молодёжи, знаешь ли, важен комфорт и престиж.
И пошло-поехало: через ЗАГС развелись, подписали документы, квартиру продали.
Екатерина Петровна, поколесив по городу, нашла себе двухкомнатную квартиру. Не в центре, конечно, но вид из окна приятный — на сквер, скромно, но чисто. А Виталий Семёнович, как и обещал, снял для себя и Машеньки элитное жильё с евроремонтом и видом на реку. Контраст, как вы понимаете, получался разительный. Одна гражданка устраивала быт на почве воспоминаний, а другая — на почве больших ожиданий и свежего ремонта.
Так и разошлись их пути-дороги, по-современному, по-деловому: без драк, без битья посуды. Даже, можно сказать, культурно. Только вот осадок, как говорится, остался нехороший. И неясно было, кому из них в этой новой жизни предстояло больше хлопот.