— Я не хочу этого! — пятясь к стене, шестнадцатилетняя Джейн Грей отчаянно мотала головой, в то время как ее мать, леди Франсес Брэндон, и свекровь, герцогиня Нортумберленд, опустились перед ней в реверансе.
— Ваше Величество, — голос герцога Нортумберленда, Джона Дадли, прозвучал холодно и твердо. — Воля покойного короля Эдуарда и Тайного совета должна быть исполнена. Вы теперь наша законная государыня.
Джейн рыдала, заламывая руки, словно предчувствуя свою судьбу... Все было напрасно!
Когда ее согласие было получено, она, в отчаянии взглянув на супруга Гилфорда Дадли, прошептала: «Что они со мной сделали?»
Так 10 июля 1553 года началось самое короткое и трагическое царствование в истории Англии.
***
Леди Джейн Грей родилась в октябре 1537 года (впрочем, точная дата неизвестна). Ее отцом был Генри Грей, маркиз Дорсет (позже герцог Саффолк), а матерью — леди Франсес Брэндон, дочь младшей сестры Генриха VIII, Марии Тюдор. Таким образом, Джейн имела отдаленные права на престол, но лишь после прямых наследников Генриха VIII: его детей Марии, Елизаветы и Эдуарда.
Джейн была не по годам умна и образована. Она свободно говорила и писала на латыни, греческом, французском и итальянском, увлекалась богословием.
Завещание короля-мальчика
В мае 1553 года ситуация при дворе достигла критической точки. Король Эдуард VI, угасающий от болезни легких, под давлением герцога Нортумберленда и ради сохранения протестантской веры в королевстве, составил радикальный акт о престолонаследии. Он объявил своих сестер, Марию и Елизавету, незаконнорожденными и исключил их из линии наследования. Согласно первоначальному проекту, корона должна была перейти к гипотетическим сыновьям Фрэнсис Грей (матери Джейн), ее дочерей или их кузины Маргарет Клиффорд. Поскольку у Фрэнсис не было сыновей, а ее здоровье не сулило новых беременностей, этот план был крайне ненадежен.
Именно тогда герцог Нортумберленд, стремясь навсегда сохранить свое влияние и не допустить к власти католичку Марию, начал плести брачную интригу. Он убедил Генри Грея и его жену Фрэнсис выдать их дочь Джейн за своего младшего сына, Гилфорда Дадли, представив это как волю самого короля. «Это желание Его Величества, — говорил он, — дабы укрепить союз верных слуг короны в столь трудный час». 21 мая 1553 года свадьба Джейн и Гилфорда была сыграна с большой пышностью.
Теперь, связав семьи узами брака, Нортумберленд добился ключевой поправки в завещании умирающего монарха. В окончательной редакции, датированной 21 июня, трон переходил прямо к «наследникам мужского пола леди Джейн Грей», а в случае их отсутствия — к ней самой. Ее мать, Фрэнсис, была фактически отстранена от наследования.
6 июля 1553 года Эдуард VI скончался. Нортумберленд скрывал его смерть три дня, укрепляя позиции в Лондоне. 9 июля он сообщил леди Джейн печальную весть о кончине кузена и… о ее новом статусе.
«Перед Богом и этим советом, мадам, вам надлежит принять бремя, возложенное на вас волей Его Покойного Величества».
Джейн, потрясенная, ответила решительным отказом. Она заявила, что трон по праву принадлежит принцессе Марии. Тогда Нортумберленд, действуя по продуманному плану, сменил тактику. Он подключил к «убеждению» самое близкое окружение девушки. В покои одна за другой вошли женщины, чье мнение для юной Джейн имело вес: ее мать, ее свекровь и влиятельная Анна Парр. Они говорили о долге, воле короля и благе королевства. Но Джейн снова отказалась, заливаясь слезами.
Тогда в ход пошли последние, самые тяжелые аргументы. В комнату вошли ее отец и ее молодой супруг, Гилфорд Дадли. Давление семьи стало невыносимым. Перед ней были не советники, а родители, требовавшие послушания, и муж, чья судьба теперь была неразрывно связана с ее решением. «Дочь моя, твой долг — повиноваться», — настаивал герцог Саффолк. В атмосфере эмоционального шантажа, под грузом дочернего долга, воли мужа и авторитета всего окружения, воля Джейн была сломлена.
Шестнадцатилетняя девушка в конце концов согласилась принять то, что считала не своим правом, а невыносимой обузой. Ее «согласие» было актом капитуляции перед непреодолимым давлением ближайшего круга. На следующий день, 10 июля, ее торжественно, но при глухом молчании народа, провозгласили королевой и доставили в Тауэр.
Законная наследница, принцесса Мария, немедленно заявила о своих правах и начала собирать армию сторонников. В Тауэре, куда Джейн и Гилфорд переехали готовиться к коронации, царила тревога. Когда встал вопрос о том, кто возглавит войска против Марии, Генри Грей, герцог Саффолк, сослался на нездоровье. «Дочь моя, нервы мои никуда не годятся… я не в состоянии вести армию», — оправдывался он, хотя истинной причиной, вероятно, были не столько нервы, сколько страх и нерешительность. 14 июля герцог Нортумберленд был вынужден лично выступить на подавление мятежа, оставив «королевскую» чету и ее отца под охраной в Тауэре. Это решение стало роковой ошибкой: в отсутствие главного заговорщика лояльность лондонских лордов начала таять с каждым часом.
Девять дней у власти и крах
Пока Нортумберленд терял время в безуспешной погоне за Марией, в самом сердце Лондона зрел заговор. Вести о том, что армия законной наследницы не тает, а растет, достигли членов Тайного совета, оставшихся в Тауэре. Граф Пембрук и граф Арундел, до этого момента клявшиеся в верности Джейн, провели тихие совещания. Их расчет был холоден и точен: народ и большая часть знати — за Марию Тюдор. Дело «девятидневной королевы» было проиграно, и нужно было спасать собственные головы и состояния.
19 июля, в лондонском Сити раздался уже другой, победоносный клич: «Да здравствует королева Мария!». Советники, еще вчера присягавшие Джейн, теперь единогласно провозгласили Марию законной государыней.
В Тауэре воцарился хаос. Генри Грей, герцог Саффолк, увидев, как солдаты сменяют караулы под новыми знаменами, понял все без слов. Затем он нашел Джейн. Сцена их последней встречи в качестве отца и «королевы» не описана детально, но суть его слов известна: «Дитя мое, тебе следует снять королевские одежды. Твое правление окончено».
В тот же день ворота Королевских покоев Тауэра отворились не для почетного эскорта, а для стражников. Леди Джейн Грей, ее муж Гилфорд Дадли и его мать, герцогиня Нортумберленд, были арестованы и помещены под стражу в разных камерах крепости. Их «дворец» превратился в тюрьму.
Тем временем Нортумберленд, узнав о предательстве в столице, понял, что его игра окончена. Он сдался в Кембридже. 25 июля, незадолго до триумфального въезда Марии в Лондон, его самого, а также его сыновей Амброуза и Генри доставили в Тауэр как государственных преступников. 27 июля к ним присоединился и герцог Саффолк.
Однако Саффолку повезло больше. Его жена, Фрэнсис, используя все свои связи и родство с новой королевой, сумела добиться аудиенции. Упав на колени перед Марией, она, рыдая, изображала мужа и дочь невинными жертвами коварного герцога. «Ваше Величество, он принудил их силой и обманом! Мой муж был слепым орудием в его руках!» — умоляла она. Расчет сработал. Мария, склонная к милосердию и желавшая показать себя справедливой, помиловала Генри Грея. Формальной причиной его двухнедельной отсрочки выхода на свободу стало плохое здоровье.
А вот для Джона Дадли, герцога Нортумберленда, пощады не было. Его суд был скорым. Он признал свою вину в измене, надеясь на милость, но тщетно. 22 августа 1553 года он взошел на эшафот. Перед смертью он отрекся от протестантизма и объявил себя католиком, надеясь этим купить жизнь для своих сыновей. Но для него самого приговор был окончательным.
Леди Джейн и лорд Гилфорд, однако, оставались в Тауэре узниками государственной важности. Королева Мария, зная, что Джейн была марионеткой, поначалу склонялась к тому, чтобы сохранить ей жизнь. Судьба юной узницы висела на волоске, а ее дальнейшая участь теперь зависела не от ее воли, а от большой политики, внешних угроз и того, насколько опасной ее будут считать для стабильности нового, католического правления.
Безжалостный приговор
В начале 1554 года вспыхнуло восстание Уайатта. Его главной причиной стал глубоко непопулярный в народе предстоящий брак королевы Марии с испанским принцем Филиппом. Заговорщики планировали возвести на трон Елизавету, но отец Джейн, герцог Саффолк, неожиданно присоединился к мятежу. Руководствуясь протестантскими убеждениями и ненавистью к испанскому союзу, он отправился в Лестершир, чтобы поднять своих людей. По дороге он, по показаниям свидетелей, призывал народ быть верным «королеве Джейн». Это была фатальная ошибка.
Хотя восстание было быстро подавлено (в начале февраля), а сам Саффолк вскоре схвачен (а позднее казнен), его участие кардинально изменило судьбу дочери. Для королевы Марии и ее советников стало очевидно: имя Джейн Грей по-прежнему может быть использовано как символ и лозунг для свержения власти. Пока жива Джейн, ее отец (а после его казни — другие родственники или фанатики) будут поднимать мятежи под ее именем. Она превратилась из невинной марионетки в постоянную и смертельную угрозу трону.
Восстание Уайатта и предательство помилованного ранее Саффолка стали тем самым формальным поводом, который заставил Марию переступить через личное милосердие. Безопасность государства была поставлена выше жалости к девушке. После провала мятежа участь Джейн и ее мужа Гилфорда Дадли была решена.
Последние дни и казнь
Казнь была первоначально назначена на 9 февраля 1554 года. Однако королева Мария, движимая как религиозным рвением, так и, возможно, остатками жалости, послала к Джейн своего лучшего богослова, доктора Джона Фекенхема. Его миссией было обратить девушку в католичество и спасти ее душу. Трехдневная отсрочка, которую он выпросил, стала для Джейн новым испытанием. Фекенхем вел с ней долгие диспуты, но Джейн, глубоко убежденная протестантка, проявила незаурядную твердость ума и веры. Она отказалась отречься от своих убеждений. «Я от всего сердца благодарна Вам, сэр, за ваше доброе ко мне расположение, хотя оно принесло мне больше страданий, чем все те милости, которые я получала от других», — сказала она, по свидетельствам, проповеднику, намекая на мучительность отсрочки для уже готовой к смерти души.
Утром 12 февраля она увидела из окна своей камеры в Тауэре, как повезли на телеге безжизненное тело ее мужа, Гилфорда Дадли, казненного на Тауэр-Хилл. Она не дрогнула. Перед тем как самой выйти к месту казни на закрытый внутренний двор Тауэра (Грин-Тауэр), где ей, как знатной особе, была дарована привилегия умереть без любопытных взглядов толпы, она взяла свой молитвенник. На его страницах она написала последнее послание — посвящение коменданту Тауэра, сэру Джону Бриджесу, который, по-видимому, относился к ней с сочувствием, завершающееся такими словами: «…И как сказал Проповедник, время рождаться, и время умирать, и день смерти лучше дня рождения. Ваш друг, знает Бог, Джейн Дадли».
На эшафоте она держалась с достоинством. Ее короткая предсмертная речь следовала традиции: она признавала факт суда и приговора («Я осуждена законом»), но не признавала себя узурпаторшей, подчеркивая, что действовала не по своей воле. Она просила собравшихся быть свидетелями, что умирает «доброй христианкой». Однако когда настал последний момент и ей завязали глаза платком, ледяное спокойствие оставило ее. По свидетельству папского легата, она, ослепленная, впала в панику и, сбившись с направления, не могла найти плаху. Наступила тягостная пауза: ни палач, ни сопровождавшие ее дамы не решались приблизиться. Наконец, вперед вышел случайный человек из толпы и мягко подвел дрожащую девушку к деревянной колоде.
Казнь была исполнена быстро. Леди Джейн Грей не было и семнадцати лет.
Эпилог. Казнь «девятидневной королевы» поставила точку в самом коротком и трагическом царствовании Англии. Она стала жертвой не собственных амбиций, а династических интриг эпохи Тюдоров, где кровь и политическая целесообразность значили больше, чем юность, ученость и невиновность. Ее стоическое мужество в последние дни, зафиксированное современниками, и страшный финал, спровоцированный неблагоразумным мятежом ее отца, навсегда обелили ее имя в истории, превратив из «узурпаторши» в самую юную и трагическую мученицу английской Реформации.
Благодарю за прочтение!
Подписка и лайк радуют автора. Спасибо всем неравнодушным!
О судьбе королевы Марии можно прочесть в статье по ссылке ниже: