В пятьдесят два года Лена впервые в жизни заказала такси «Комфорт». Не потому что разбогатела. Потому что ехала убивать.
Не человека, конечно. Брак. Тридцать лет совместной жизни. И собственную глупость, которая всё это время не давала ей открыть глаза.
***
— Витюш, ну как там? — Лена заглянула в комнату, стараясь не шуметь пакетами.
Виктор лежал на диване, скорбно глядя в потолок. Руки сложены на груди, будто уже готовится к вечности, но телевизор предусмотрительно работает — без звука.
— Глухо, Лен. Глухо, как в танке, — он тяжело вздохнул, даже не повернув головы. — Генеральный сегодня опять собрание собирал. Сказал — затягивать пояса. Вплоть до неоплачиваемых отпусков.
Лена тихонько поставила пакеты в коридоре. Спина гудела — вторая смена в супермаркете далась нелегко. Ноги отекли, туфли словно стали на два размера меньше.
— Совсем плохо? — сочувственно спросила она, присаживаясь на краешек дивана.
— Хуже некуда. Я вот думаю, может, мне вообще уволиться? Нервы ни к чёрту. Сердце давит, Лен. Прямо вот тут, — он ткнул пальцем куда-то в район желудка.
— Ну какое уволиться, Вить? Тебе до пенсии ещё работать и работать. Кто тебя сейчас возьмёт? — Лена испуганно замахала руками. — Ты держись. Главное, чтобы стаж шёл. А деньги… ну, я же работаю. Справимся. Я вот думаю, может, мне ещё по выходным уборку взять? В том бизнес-центре, где я полы мыла, спрашивали.
Виктор скосил на неё глаз. В этом взгляде читалась вселенская скорбь и... лёгкое одобрение.
— Ты у меня сильная, Ленка. Двужильная. Я всегда говорил. А я вот... не вытягиваю я эту гонку. Нынешний капитализм — это мясорубка.
— Ничего, Витюш, ничего. Ты полежи. Я там котлет нажарила, сейчас разогрею.
Лена поплелась на кухню. В голове крутилась одна мысль: надо брать третью подработку. У Вити кризис. Фирма его, строительная контора, уже пятый год «на грани банкротства». Зарплату ему урезали до минимума, приносит копейки, да и те с таким видом, будто от сердца отрывает последнее. А жить-то надо. Квартплата, лекарства — у Вити давление, у мамы суставы. Да и одеться хочется. Хотя какое там одеться. Лена посмотрела на свои стоптанные мокасины. Ещё сезон проходят, и ладно.
Она не знала, что «кризис» у Виктора имеет вполне конкретное имя, пышную причёску и работает администратором в салоне красоты на соседней улице. И что зарплата у Виктора не только не упала, а даже выросла за выслугу лет. Просто все «излишки» уходили на поддержание боевого духа.
***
Гром грянул в среду. В обычную серую среду, когда ничего не предвещало беды. Лена отпросилась с основной работы пораньше — нужно было забрать документы из МФЦ. Путь лежал через центр города, где как раз и находился офис «умирающей» фирмы мужа.
«Зайду, — подумала Лена. — Сюрприз сделаю. Пирожков купила с капустой, он любит. Может, обедает как раз, бедолага, голодный сидит над отчётами».
Офис встретил её прохладой кондиционеров и подозрительной тишиной. Охранник на входе, молодой парень, лениво жевал жвачку.
— Вы к кому, женщина?
— Я к мужу. К Виктору Петровичу Смирнову. Он в отделе снабжения.
Охранник перестал жевать.
— К Смирнову? А его нет.
— Как нет? — у Лены внутри всё похолодело. — Уволили всё-таки? Сократили?
— Да какое там, — хмыкнул парень. — У них корпоратив выездной. Юбилей фирмы. Тридцать лет конторе.
Лена моргнула.
— Какой юбилей? У них же кризис. Банкротство.
Охранник посмотрел на неё как на умалишённую.
— У них лучший год по показателям. Премии всем выписали квартальные. Они всей конторой на турбазу укатили, «Солнечная поляна». С утра ещё загрузились в автобус, я сам видел. Смирнов ваш ещё ящик шампанского тащил, громче всех кричал, что всех порвёт в караоке.
Лена стояла, прижимая к груди пакет с пирожками. Пакет был тёплый, а руки — ледяные.
— Премии? — тихо переспросила она.
— По два оклада, говорят.
— Спасибо.
Она вышла на улицу. Солнце светило ярко, люди куда-то спешили, машины гудели. А у Лены в голове было пусто и звонко. Пять лет. Пять лет он врал ей про кризис. Пять лет она пахала на двух работах, экономила на колготках, штопала Вите носки, покупала самые дешёвые макароны по акции. Пять лет слушала его нытьё про злого начальника. Утешала. Валерианку капала.
«Двужильная, значит? — подумала она, глядя на своё отражение в витрине. Там стояла женщина. Просто женщина в немодном плаще, с уставшим лицом и пакетом пирожков. — Мясорубка капитализма, говоришь?»
Вместо того чтобы поехать домой плакать, Лена достала телефон.
— Алло, Галя? Ты говорила, твоему зятю на даче забор нужно покрасить? Нет, я не сошла с ума. Я просто хочу узнать, сколько он платит.
А потом она вызвала такси. Не «Эконом», а «Комфорт». И поехала не домой, а на турбазу «Солнечная поляна». Это было недалеко, километров двадцать.
***
Турбаза гудела. Музыка гремела так, что сосны покачивались в такт. Лена прошла через ворота уверенно — охранник, видя решительную женщину с пакетом, даже не посмел её остановить, приняв за кого-то из обслуживающего персонала.
Виктора она нашла сразу. Он был звездой вечера.
Стоял на маленькой сцене летнего кафе, в расстёгнутой рубашке, с микрофоном в руке. Рядом вилась дама в леопардовом платье — явно не из бухгалтерии.
— О боже, какой мужчина! — ревел Виктор в микрофон, фальшивя безбожно, но с душой. — Я хочу от тебя сына!
Коллеги аплодировали. Стол ломился. Икра, шашлыки, дорогие напитки.
Лена подошла к сцене. Встала прямо перед ним.
Виктор открыл глаза, готовясь взять высокую ноту, и поперхнулся. Микрофон взвизгнул.
— Ле... Ленуся? — он побледнел так стремительно, что стал похож на варёную рыбу. — А ты... а ты чего тут?
Музыка стихла. Леопардовая дама перестала виться и с интересом уставилась на Лену.
— Пирожков тебе привезла, Витя, — громко, на всю поляну сказала Лена. — С капустой. Ты же любишь. А то вдруг голодный. Кризис же. Пояса затягиваем.
Она аккуратно поставила пакет на край сцены.
— В каком смысле? — пролепетал Виктор, пытаясь застегнуть рубашку непослушными пальцами. — Лена, это... это тимбилдинг! Это за счёт профсоюза! Нас заставили!
— Заставили премию в два оклада получить? — уточнила Лена спокойно. — И шампанское таскать? Бедный ты мой. Надорвался, поди?
По толпе прошёл шёпот. Кто-то хихикнул.
— Лена, не позорь меня! — прошипел Виктор, спрыгивая со сцены. Лицо его налилось красным. — Дома поговорим! Ты чего устроила? Иди отсюда!
— Дома? — Лена оглядела его с ног до головы. — А нету у тебя больше дома, Витя.
— В смысле? Квартира моя наполовину!
— Квартира-то твоя, — кивнула Лена. — А вот жизнь — моя. И я её у тебя забираю. Вместе с моей зарплатой, моими подработками и моими котлетами.
Она повернулась к леопардовой даме:
— Девушка, вы его сына хотите? Забирайте. Только учтите: у него сердце давит, желудок слабый и нервы ни к чёрту. И денег вечно нет. Придётся вам на двух работах пахать. Удачи!
Лена развернулась и пошла к выходу.
— Лена! Стой! Ты не так всё поняла! — несся ей в спину вопль Виктора. — Это разовая акция!
Она не обернулась. Она чувствовала странное ощущение — будто с плеч сняли рюкзак с кирпичами. Тяжёлый, пыльный рюкзак, который она тащила тридцать лет.
***
Развод был быстрым и неприятным. Виктор, поняв, что кормушка захлопнулась, показал своё истинное лицо. Делил всё. Каждую вилку.
— Микроволновку я покупал! — кричал он, тыча в старую «LG» чеком десятилетней давности. — И ковёр в зале — это подарок моей мамы!
— Забирай, — равнодушно говорила Лена, складывая его вещи в мусорные мешки. — И ковёр, и маму свою благодари, и микроволновку.
— Ты ещё приползёшь! — грозил он, стоя в дверях с тюками. — Кому ты нужна в свои пятьдесят два? Будешь одна куковать, с кошками! А я... я орёл! Я сейчас развернусь!
— Лети, Витя. Лети.
Лена закрыла дверь.
Щёлкнул замок. Она сползла по двери на пол. Тишина. В квартире было тихо. Никто не бубнил телевизором, не требовал чая, не ныл про начальника.
Было страшно. Первые две недели.
Лена привыкла жить в режиме белки в колесе. Встать, приготовить, побежать, поработать, прибежать, приготовить, убрать, постирать, послушать нытьё, упасть спать. А теперь колесо исчезло. Освободилось время.
Вечером она пришла с работы, села на кухне. И поняла, что ей не надо жарить котлеты. Она вообще не хочет котлеты.
— Хочу салат, — сказала она вслух. — С креветками.
И сделала. Купила королевских креветок, авокадо, хороших помидоров. И съела всё сама, запивая белым вином из красивого бокала. И никто не спросил: «А где мясо? Я что, козёл — траву жевать?».
Это было открытие.
***
Прошёл год.
Лена стояла перед зеркалом в новом брючном костюме. Не бежевом, как обычно, а тёмно-синем, элегантном. Стрижка стала короче, дерзче. Оказалось, что если не тратить деньги на вечно больного мужа и его «кризисы», то зарплаты вполне хватает и на косметолога, и на хорошую одежду.
На работе тоже случился переворот.
Начальница отдела кадров, строгая Маргарита Павловна, как-то зашла в бухгалтерию, где Лена — она работала помощником бухгалтера, хотя имела высшее экономическое — сводила дебет с кредитом за троих.
— Елена Сергеевна, вы почему до сих пор рядовой специалист? — спросила Маргарита Павловна, глядя на идеальные отчёты.
— Да как-то... не до того было, — пожала плечами Лена. — Семья, быт...
— Семьи, я слышала, больше нет?
— Вроде того.
— Тогда заходите ко мне. У нас место заместителя главного бухгалтера освобождается. Я вижу, вы справитесь. И глаза у вас... живые стали. Раньше потухшие были, уж простите.
Лена согласилась. Страшно было, конечно. Ответственность. Но она вспомнила Виктора и его «мясорубку капитализма» — и разозлилась на себя прежнюю.
— Справлюсь, — сказала она.
И справилась. Оказалось, что руководить людьми проще, чем обслуживать капризного мужа. На работе правила понятные: сделал дело — получил деньги. В браке с Витей правил не было, была только игра в одни ворота.
Жизнь заиграла. Лена вдруг обнаружила, что ей нравится гулять одной. Ходить в кино на утренние сеансы. Читать книги запоем до трёх ночи, не боясь, что свет мешает кому-то спать.
Подруги, конечно, охали.
— Ленка, ну как же так? Одной-то плохо. Надо искать кого-то. Вон, у Светки брат развёлся, давай познакомлю?
— Не надо, — смеялась Лена. — Девочки, вы не понимаете. Я не одна. Я свободна. Это разные вещи. Я впервые в жизни принадлежу себе.
***
Виктор объявился в ноябре. Слякоть, дождь со снегом, типичная тоска.
Звонок в дверь раздался поздно вечером. Лена как раз делала маску для лица и смотрела какой-то детектив, наслаждаясь его предсказуемостью.
Открыла.
На пороге стоял «орёл». Вид у орла был пощипанный. Куртка мятая, явно не стираная, под глазами мешки, в руках — букет из трёх гвоздик, завёрнутых в целлофан.
— Привет, Ленусь, — голос Виктора дрогнул. — Не ждала?
Лена опёрлась о косяк, не спеша снимать цепочку.
— Не ждала. Ошибся дверью?
— Да ладно тебе, Лен. Ну что ты как чужая? Столько лет вместе...
— Чего надо, Вить? Говори короче, у меня маска сохнет.
Виктор перемялся с ноги на ногу.
— Да вот... мимо проезжал. Дай, думаю, зайду. Проведаю. Как ты тут? Без мужского плеча-то?
— Отлично, Вить. Плечи расправились, спина не болит.
— Язвить всё? — он шмыгнул носом. — А мне вот... не очень. Эта... ну, с которой я был... дура набитая оказалась. Хозяйка никакая. Готовить не умеет, только деньги тянет.
— Какая неожиданность, — сказала Лена. — А я предупреждала.
— Лен, ну хватит дуться. Я всё осознал. Правда. Ты — лучшая женщина в моей жизни. Я был дураком. Бес попутал. Кризис среднего возраста, сама понимаешь.
Он попытался просунуть гвоздики в щель.
— Пусти, а? Поговорим. Чайку попьём. Я соскучился. По дому, по... тебе.
Лена смотрела на него и пыталась найти в себе хоть что-то. Жалость? Злость? Обиду?
Ничего. Пустота. Как будто смотришь на старый выброшенный шкаф, который кто-то пытается затащить обратно в квартиру.
— Витя, — сказала она спокойно. — А помнишь, ты говорил, что я никому не нужна? Что я старуха?
— Да я сгоряча! Лен, ну ты же мудрая женщина! Ты должна уметь прощать!
— Я умею, — кивнула она. — Я себя простила. За то, что тридцать лет на тебя потратила. А тебя прощать мне не за что. Ты мне просто никто. Посторонний мужик с гвоздиками.
— Ленка, не дури! Я ж вернулся! Я! — он ударил себя в грудь. — Законный муж! Ну, бывший, но это поправимо! Я работу сменил, кстати! Правда, там пока стажировка, платят мало, но перспективы...
Лена рассмеялась. Громко, заливисто.
— Перспективы! Витя, иди. Иди в свою мясорубку.
— Ты пожалеешь! — взвизгнул он, видя, что дверь начинает закрываться. — Ты в старости... стакан воды некому будет подать!
— Я себе кулер поставлю, — ответила Лена и закрыла дверь.
***
Она вернулась в комнату, смыла маску. Лицо в зеркале сияло. Розовое, свежее.
Телефон пискнул. Сообщение от дочери: «Мам, мы на Новый год на турбазу едем, внуков берём. Поедешь с нами? Там лыжи, баня».
Лена улыбнулась.
«Конечно поеду. Только чур я на лыжах — первая».
Она налила себе чаю. Взяла книгу. Тишина в квартире была не пустой. Она была уютной, полной возможностей.
— Хорошо-то как, — прошептала Лена. — Как же хорошо.
Никаких выводов она делать не стала. Жизнь — это не школьная задачка, чтобы в конце писать «Ответ». Жизнь — это просто жизнь. И сейчас она ей нравилась.
А Витя? А что Витя. Говорят, он вернулся к маме. Но это уже совсем другая история, и Лене она была совершенно неинтересна.
***
Прошло ещё полгода.
Лена шла по коридору офиса, прижимая к груди папку с документами. Каблучки весело цокали по ламинату.
— Елена Сергеевна! — окликнул её системный администратор Паша, молодой вихрастый парень. — Там у вас принтер в кабинете бумагу зажевал, я починил.
— Спасибо, Паш! Шоколадка с меня!
Она влетела в кабинет, села в кресло. Телефон разрывался.
— Алло? Да, это «Строй-Инвест». Заместитель главного бухгалтера слушает.
В трубке что-то говорили про поставки бетона. Лена ловко разруливала вопросы, черкала в ежедневнике.
Вдруг дверь приоткрылась без стука. В проёме нарисовалась знакомая физиономия. Светка, подруга ещё со школьных времён.
— Ленка, ты не поверишь, кого я видела! — Светка плюхнулась на стул для посетителей, даже не сняв пальто.
Лена прикрыла трубку рукой.
— Свет, у меня совещание через десять минут. Кого?
— Витьку твоего! В торговом центре. Он там... — Светка сделала театральную паузу, выпучив глаза. — Он там листовки раздаёт! В костюме гамбургера!
Лена замерла.
— Гамбургера?
— Ну да! Такой поролоновый, с кунжутом! Я сначала не узнала, только голос слышу знакомый: «Заходите, лучшие бургеры, скидка по купону!». Пригляделась — батюшки, Витя! Стоит, потеет, лицо красное. Увидел меня — чуть в этот гамбургер целиком не спрятался.
Лена представила эту картину. Виктор. «Орёл». В костюме булки с котлетой.
— И что ты?
— Ну, я подошла, говорю: «Привет! Как бизнес? Процветает?». А он буркнул что-то типа «временно подрабатываю, пока инвестиционный проект запускается» — и убежал в подсобку.
Лена почувствовала, как уголки губ ползут вверх. Смех рождался где-то в животе, тёплый, беззлобный.
— Костюм гамбургера... — протянула она. — Символично. Он же всегда поесть любил.
— Лен, тебе его не жалко? — Светка смотрела пытливо. — Всё-таки столько лет...
Лена отложила ручку. Посмотрела в окно. Там, за стеклом, был город. Большой, шумный, живой.
— Знаешь, Свет... Раньше было бы жалко. Я бы уже неслась его спасать, котлетами откармливать, костюм этот нелепый с него стаскивать. Думала бы: «Ну как же он, бедненький, унижается». А сейчас...
Она вспомнила тот день на турбазе. Леопардовое платье. «Сердце давит».
— Сейчас я думаю, что каждому — своё. Он хотел свободы? Он её получил. Хотел лёгкой жизни? Ну, листовки раздавать — это не вагоны разгружать. Нет, Свет. Не жалко. Мне просто... всё равно. Как будто это фильм про незнакомого человека. Смешной такой фильм, трагикомедия.
Светка покачала головой.
— Железная ты, Ленка.
— Я не железная. Я просто выучила наконец таблицу умножения. Ноль умножить на любое число — будет ноль. Витя — это ноль. Сколько в него ни вкладывай — любви, заботы, денег — на выходе всё равно ноль.
Лена глянула на часы.
— Всё, Свет, беги. Мне на планёрку пора. У нас новый объект запускается.
— А вечером? В кафе пойдём?
— Не могу. У меня сегодня... свидание.
Светка чуть со стула не упала.
— Да ладно?! С кем?! Ты же говорила — никого не надо!
— С самой собой, — подмигнула Лена. — Иду в бассейн, потом на массаж. И никто, слышишь, никто мне не испортит этот вечер нытьём про давление.
***
Вечером в бассейне было малолюдно. Лена плыла по дорожке, мерно рассекая воду. Вода была прохладная, упругая. Тело слушалось.
«Пятьдесят три, — думала она, делая вдох. — Жизнь только начинается? Врут. Жизнь продолжается. Просто теперь я в ней — главный герой, а не массовка».
Она перевернулась на спину, глядя в высокий потолок с лампами.
Где-то там, в городе, ходит грустный гамбургер Витя. Где-то там суетятся люди. А здесь — только вода и тишина.
И Лена знала точно: завтра будет новый день. И он будет её днём. Целиком и полностью.
Она оттолкнулась от бортика и поплыла дальше, сильно и уверенно, оставляя за собой ровный пенистый след. И ни одной мысли о прошлом в голове не было. Только ритм: вдох-выдох, вдох-выдох. Вперёд.
***
Через неделю Лене позвонила свекровь. Бывшая, конечно. Антонина Петровна. Женщина властная, из породы тех, кто коня на скаку не только остановит, но и запряжёт, и вспашет на нём гектар.
— Лена, здравствуй, — голос в трубке звучал требовательно, как всегда. — Ты почему трубку не берёшь? Я звоню, звоню.
— Работала, Антонина Петровна. Что-то случилось?
— Случилось! Витенька совсем плох. Лежит, в стенку смотрит. Говорит, жизнь кончена. Я ему бульон ношу, а он не ест. Лен, ну ты же женщина. Ну сколько можно характер показывать?
Лена вздохнула, перекладывая телефон к другому уху.
— Антонина Петровна, при всём уважении. Витя — взрослый мужчина. Ему пятьдесят пять лет. Если он не ест бульон — это его выбор.
— Ты! Ты его довела! — загремело в трубке. — Бросила в трудную минуту! Он же творческая натура, он ранимый! А ты... карьеристка!
— Да, — спокойно согласилась Лена. — Я карьеристка. И эгоистка. И ещё много разных слов. Антонина Петровна, не звоните мне больше по поводу Вити. Если вам нужно лекарство купить или к врачу записать — звоните, помогу. А Витю нянчить я больше не нанималась. Контракт расторгнут.
— Да ты... да я...
— И вам здоровья, — Лена нажала отбой и заблокировала номер.
Руки немного дрожали — старые рефлексы «быть хорошей девочкой» ещё давали о себе знать. Но Лена глубоко вздохнула, выпила стакан воды и пошла на кухню. Там, на столе, лежали каталоги плитки. Она затеяла ремонт в ванной. Давно хотела ярко-бирюзовую плитку, как море. Витя всегда говорил, что это безвкусица, и надо бежевую, «чтобы не марко».
Теперь будет бирюзовая. Самая яркая.
***
В магазине плитки к ней подошёл консультант. Мужчина лет шестидесяти, седой, с умными глазами.
— Вам помочь с выбором? Бирюзовая — смелое решение.
— А я смелая, — улыбнулась Лена.
— Вижу. Редко кто берёт такую. Все больше по классике. А эта... она настроение создаёт. У меня на даче такая в душевой. Заходишь — и сразу будто в отпуске.
Они разговорились. О плитке, о ремонте, о дачах. Мужчину звали Андрей. Он не ныл, не жаловался на цены, не рассказывал про болячки. Он шутил и слушал.
— А давайте я вам дизайн-проект набросаю? Бесплатно, — предложил он. — Просто интересно, как это в вашем объёме будет смотреться.
— А давайте.
Они сидели за компьютером, двигали виртуальные шкафчики. Лена ловила себя на мысли, что ей легко. Просто легко общаться с мужчиной. Без подтекста, без ожиданий.
— Ну вот, — Андрей развернул монитор. — Красота?
— Красота, — выдохнула Лена.
— Елена, а позвольте угостить вас кофе? Тут рядом отличная кофейня. У них, правда, нет котлет, — он хитро прищурился, — но зато есть потрясающие круассаны.
Лена на секунду замерла. Внутри привычно шевельнулся страх: «А вдруг опять? Вдруг опять носки, нытьё, кастрюли?».
Потом она посмотрела на Андрея. На его спокойные руки, на улыбку в уголках глаз.
«А если и опять? — подумала она. — То я теперь учёная. Я теперь знаю, где находится выход. И замок я сменила».
— Кофе? — переспросила она. — С круассаном? А почему бы и нет. Только чур я плачу за себя сама.
— Обижаете, — поднял руки Андрей. — Но спорить не буду. Уважаю независимость.
Они вышли из магазина. Солнце светило по-весеннему ярко, отражаясь в лужах. Лена шла рядом с высоким седым мужчиной и чувствовала, как каблучки отстукивают ритм новой жизни.
Тук-тук-тук. Свобода.
Тук-тук-тук. Бирюзовая плитка.
Тук-тук-тук. Круассан.
И где-то на задворках сознания окончательно растворился образ Вити в костюме гамбургера. Он стал просто бледным пятном, случайным прохожим, с которым ей когда-то было по пути.
Лена засмеялась чему-то своему.
— Что вас так развеселило? — спросил Андрей.
— Да так... Вспомнила старый анекдот. Про то, как женщина искала счастье, а нашла себя.
— Хороший анекдот?
— Самый лучший. Жизненный.
Они завернули за угол, в сторону кофейни. Дверь звякнула колокольчиком, впуская их внутрь, в аромат кофе и свежей выпечки. Жизнь продолжалась — вкусная, сложная, разная. И Лена была готова прожить её до последней крошки.