Юбилей — это всегда стресс. Особенно когда тебе тридцать, а ты чувствуешь себя загнанной лошадью, которой вместо овса подсунули список дел на три листа.
Юлия носилась по квартире как электровеник с самого утра. Салаты, закуски, горячее, укладка, макияж. Муж Антон, конечно, помогал — открыл банку с огурцами и героически вынес мусор. На этом его подвиги закончились. Он сидел на диване, тыкал в телефон и ждал гостей.
— Юль, ну ты скоро? — ныл он каждые пять минут. — Там уже народ в домофон звонит.
— Иду я, иду! — огрызалась Юлия, пытаясь застегнуть молнию на платье.
К шести вечера квартира наполнилась гулом. Друзья, коллеги, какая-то дальняя родня. Подарки, цветы, конверты. Всё чинно, благородно. Юлия наконец-то выдохнула, нацепила дежурную улыбку и плюхнулась во главе стола.
И вот тут, с опозданием на сорок минут (как швейцарские часы, честное слово, только наоборот), явилась ОНА. Галина Семёновна. Свекровь. «Любимая мамочка», чтоб её.
Галина Семёновна не вошла — она вплыла. На ней было платье с люрексом, от которого рябило в глазах, и выражение лица британской королевы, которая снизошла до посещения приюта для бездомных. В руках она тащила огромную, просто гигантскую коробку, перевязанную бантом размером с голову младенца.
— А вот и я! — гаркнула она с порога, перекрывая музыку. — Ждали? Конечно, ждали! Как же без матери-то!
Антон тут же подскочил, расплылся в улыбке:
— Мамуль, проходи! Садись вон туда, к Юле поближе.
Галина Семёновна картинно отмахнулась.
— Подожди, сынок. Сначала — поздравление. Я должна сказать тост.
Она водрузила коробку на край стола, едва не опрокинув салатницу с «Цезарем». Гости притихли. Свекровь набрала в грудь воздуха, поправила прическу (которая держалась на лаке такой фиксации, что выдержала бы ураган) и начала вещать.
— Юлечка! Дорогая моя невестка! — голос её дрожал от наигранного умиления. — Я долго думала, чем тебя удивить. Ты же знаешь, я женщина простая, пенсия у меня не депутатская. Но для родного человека... Я решила: гулять так гулять!
Она сделала паузу, наслаждаясь вниманием.
— Я потратила полпенсии. Я обошла все бутики в центре. Но я нашла ЭТО. Это роскошь, Юля. Это настоящее муранское стекло. Италия! Ручная работа! Винтаж! Таких вещей сейчас уже не делают. Цени, девочка, как я тебя люблю!
Антон сиял, как начищенный пятак. Он смотрел на мать с такой гордостью, будто она только что в одиночку спасла планету от метеорита.
— Ну, мам, ты даёшь! — восхищённо выдохнул он. — Италия! Вот это уровень!
Юлия почувствовала, как скулы свело. Что-то тут не клеилось. Галина Семёновна и «полпенсии» — вещи несовместимые. Эта женщина удавится за копейку. Она в супермаркете скандалит, если ей скидку в три рубля не пробьют. А тут — Италия? Мурано?
— Спасибо, Галина Семёновна, — процедила Юлия, стараясь держать лицо. — Мне очень приятно.
— Ну так открывай! — скомандовала свекровь. — Чего ждёшь? Пусть все увидят красоту!
Юлия поднялась. Подошла к коробке. Развязала пышный бант. Внутри было много, очень много шуршащей бумаги. Юлия разгребала эти завалы, чувствуя на себе взгляды всех гостей. Интрига закручивалась.
И вот, наконец, её пальцы нащупали что-то холодное и гладкое. Она потянула предмет вверх.
На свет божий появилась ваза.
Тяжёлая. Стеклянная. Кислотно-зелёного цвета с фиолетовыми разводами. С горлышком, которое было слегка скошено набок — не как дизайнерская задумка, а как брак стеклодува, у которого дрогнула рука с похмелья.
В зале повисла тишина. Гости вежливо рассматривали «шедевр».
А у Юлии внутри всё оборвалось. Сердце ухнуло куда-то в пятки, а потом подскочило к горлу горячим комом.
Она знала эту вазу.
Она знала каждый её изгиб, каждый пузырёк воздуха в дешёвом стекле.
Пять лет назад. Восьмое марта. Юлия тогда только вышла замуж и ещё пыталась понравиться свекрови. Денег у них с Антоном было в обрез — ипотека, ремонт. Она забежала в хозяйственный магазин на распродажу. Там стояла эта ваза. «Уценка, незначительный брак». Стоила она копейки — рублей пятьсот, кажется. Юлия купила её, потому что идти с пустыми руками было стыдно, а на что-то приличное финансов не было.
Она подарила её Галине Семёновне. Та тогда скривилась, буркнула «спасибо» и, видимо, даже не распаковывая, засунула коробку на антресоль. В самую глубь. Чтобы глаза не мозолила.
И вот теперь, спустя пять лет, этот «бумеранг» вернулся.
«Муранское стекло», значит? «Италия»? «Полпенсии»?
Наглость свекрови была не просто большой. Она была космической. Галина Семёновна не просто решила сэкономить. Она решила втюхать невестке её же подарок, да ещё и собрать лавры щедрой меценатки.
— Ну как? — требовательно спросила свекровь. — Нравится? Видишь, как играет свет? Это же эксклюзив!
Юлия медленно подняла глаза на свекровь. Галина Семёновна стояла довольная, румяная, уверенная в своей безнаказанности. Она считала Юлию дурочкой. Олухом, который ничего не помнит.
«Ну ладно, — подумала Юлия. — Ладно, артистка народная. Ты сама напросилась. Хочешь шоу? Будет тебе шоу».
— Потрясающе, — сказала Юлия. Голос её звенел, как натянутая струна. — Просто нет слов. Какая тяжёлая... И правда, вещь с историей.
— А то! — радостно подхватила Галина Семёновна. — Я когда её увидела в антикварном, сразу поняла — твоё! Продавец уверял, что это из частной коллекции какого-то графа!
«Графа, значит, — мысленно усмехнулась Юлия. — Графа из магазина «Всё по 500» на окраине».
Она продолжала вертеть вазу в руках.
— Галина Семёновна, а вы уверены, что это винтаж? Выглядит как совершенно новая вещь.
— Конечно уверенна! — возмутилась свекровь. — Ты что, мне не веришь? Я же говорю — раритет! Денег отдала кучу!
Юлия кивнула.
— Верю. Конечно, верю. Просто... — она сделала паузу, запустив руку внутрь вазы. — Просто мне кажется, тут внутри что-то есть.
— Что? — насторожилась Галина Семёновна. — Пыль, наверное. Протереть надо. Она ж стояла в салоне.
Юлия пошарила пальцами по дну.
Пять лет назад она положила туда открытку. Маленькую, в конвертике. Она хотела, чтобы сюрприз был полным. Свекровь тогда коробку не открыла при них, унесла в спальню. Значит, открытка всё ещё там. Если, конечно, вазу не мыли. А её не мыли. Она пахла затхлостью и пылью антресолей.
Пальцы нащупали бумажный прямоугольник, прилипший ко дну.
Есть.
Юлия хищно улыбнулась.
— Нет, Галина Семёновна. Это не пыль. Это документ. Паспорт изделия!