Пятнадцать тысяч рублей. Именно столько стоило право сидеть за праздничным столом с собственными родителями. Наташа смотрела на эту цифру в сообщении и не верила своим глазам.
— Оль, ну ты видела цены на икру? Я вчера зашла в магазин, просто глазам не поверила. Маленькая баночка, а стоит как крыло от самолёта, — возмущалась Татьяна, прижимая телефон плечом к уху и одновременно перебирая вешалки в шкафу.
— Тань, ну мы же не будем кормить родителей имитацией, — голос Ольги в трубке звучал устало, но категорично. — Раз в год собираемся. Можно себе позволить нормальный стол. Я уже заказала фермерскую утку, там одна тушка на пять тысяч выходит. Зато вкусная, не то что эта резина из супермаркета.
— Пять тысяч? — Татьяна на секунду замерла. — Слушай, ну это серьёзно. А что ещё?
— Рыба красная, нарезка приличная, сыры не «Российский», а нормальные, с плесенью. Алкоголь папе хороший, коньяк, а не дешёвка за три копейки. Маме — мартини. Плюс фрукты, овощи, торт я в кондитерской присмотрела, авторский, с ягодами. Короче, я всё посчитала.
— И что там вышло?
— По пятнадцать с человека. Это если на троих делить. Родителей мы, естественно, не считаем, они пенсионеры, с них только квартира и ёлка.
Татьяна присвистнула. Пятнадцать тысяч. Для неё, менеджера среднего звена, сумма была подъёмная, но ощутимая. Можно было бы купить новые сапоги на распродаже. Но спорить с Ольгой — себе дороже. Старшая сестра всегда лучше знала, как надо. У неё бизнес, муж при должности, она привыкла к определённому уровню.
— Ну, пятнадцать так пятнадцать, — вздохнула Татьяна. — Качество требует жертв. Наташке уже звонила?
— Нет ещё. Вот сейчас наберу. Сделаем конференцию, чтобы по десять раз одно и то же не повторять.
Наташа взяла трубку не сразу. На заднем фоне слышался детский гвалт — она забирала племянницу из садика, помогала невестке.
— Девочки, привет, я на улице, тут шумно, — голос младшей сестры звучал запыхавшимся.
— Наташ, у нас деловой разговор на пять минут, — перебила Ольга. — Мы тут с Таней смету на Новый год прикинули. В общем, собираемся как обычно у родителей. Меню я составила: утка, икра, деликатесы, хороший алкоголь. Подарки родителям я тоже уже присмотрела — маме мультиварку новую, а то старая еле дышит, папе — набор инструментов, он давно просил.
— Здорово, — Наташа говорила осторожно. — И сколько с меня?
— По пятнадцать тысяч. Это уже с подарками и столом. Переводи мне на карту до пятницы, мне нужно за утку предоплату внести и алкоголь закупить, пока скидки хоть какие-то есть.
В трубке повисла тишина.
— Алло, Наташ, ты здесь? — поторопила Татьяна.
— Девочки... — голос Наташи дрогнул, но тут же окреп. — Я не смогу.
— В смысле «не сможешь»? — не поняла Ольга. — Ты не приедешь?
— Приехать я хочу. Я про деньги. У меня нет пятнадцати тысяч.
— Наташ, не начинай, — в голосе Ольги зазвенели металлические нотки. — Мы это обсуждаем каждый год. Это родители. Это традиция. Раз в год можно отложить?
— Оль, у меня ипотека, ты же знаешь. И Димку в школу собирать на следующий год, мы к репетитору ходим, готовимся. У меня зарплата тридцать две тысячи. Если я отдам пятнадцать, нам с сыном месяц есть нечего будет. Буквально.
— Ну так займи! — встряла Татьяна. — Или кредит возьми, сейчас кредитки всем дают. Потом с зарплаты отдашь частями.
— Я не буду брать кредит на еду, Тань. Это безумие.
— Это не еда, это праздник для родителей! — возмутилась Ольга. — Ты вечно прибедняешься. Мы все чем-то жертвуем. Я вот тоже могла бы эти деньги на себя потратить, у меня, между прочим, ремонт в офисе встал. Но я же не жалуюсь.
— У тебя доход другой, Оль. Тебе эти пятнадцать тысяч — один раз в ресторан сходить. А мне — полмесяца жизни.
— Не считай чужие деньги, — оборвала Ольга. — Каждый живёт так, как умеет крутиться. Мы тебе предлагали к нам в фирму администратором пойти, ты сама отказалась. Призвание у неё, видите ли. Ну вот и довольствуйся своим призванием. Короче, Наташ. Мы не в благотворительном фонде. Или мы скидываемся на равных, как нормальная семья, или... я не знаю.
— Что «или»? — тихо спросила Наташа.
— Или мы вообще ничего не делаем. Потому что я не собираюсь тащить весь стол на себе, пока ты будешь сидеть и изображать бедную родственницу. Это нечестно по отношению ко мне и Тане.
— Я могу привезти салаты. Сама сделаю. Оливье, селёдку под шубой. Мандаринов куплю.
— Ой, ну конечно, — фыркнула Татьяна. — Мы будем есть утку с трюфелями, а ты поставишь миску оливье с колбасой по акции и будешь считать, что вложилась?
— А что плохого в оливье? Родители его любят.
— Дело не в оливье, Наташа! Дело в принципе! — Ольга повысила голос. — Мы сёстры. Мы должны быть на одном уровне. Или мы делаем хороший, достойный праздник, или это балаган.
— У меня нет пятнадцати тысяч. Максимум, что я могу выделить, — две-три тысячи. Всё.
— Значит так, — отчеканила Ольга. — Раз у нас нет единства, и одна сестра решает, что её проблемы важнее семейных традиций, то праздника не будет. Я не собираюсь спонсировать твоё присутствие.
— Вы отменяете Новый год у родителей из-за меня?
— Это ты его отменяешь, Наташа. Своим упрямством. Всё, разговор окончен. Я звоню маме и говорю, что мы не приедем. Справляйтесь сами как хотите.
Связь оборвалась. Наташа смотрела на погасший экран телефона. Мимо пробежал мальчишка с санками, где-то засмеялись дети, а внутри у Наташи было пусто и холодно.
— Ты думаешь, она передумает? — спросила Татьяна вечером, снова позвонив Ольге.
— Не знаю. Поупирается и найдёт. Куда она денется? Ей стыдно будет перед родителями, — уверенно ответила Ольга. — Я маме пока не звонила, дадим Наташке пару дней на подумать. Это воспитательный момент. Она привыкла, что мы её жалеем, младшенькая же. Хватит. Ей тридцать пять лет, а она всё как девочка с бантиком.
— А если не найдёт? Реально не приедем?
— Тань, ну ты сама подумай. Если мы сейчас уступим, она так и будет всю жизнь на нашей шее сидеть. «У меня зарплата маленькая», «у меня ипотека». У всех ипотеки! Я хочу, чтобы она поняла ответственность. Семья — это вложения.
Прошло два дня. Наташа не звонила. В общем чате «Сёстры», где обычно кидали смешные картинки и рецепты, висела гнетущая тишина. Ольга написала: «Ну что, надумала? Время идёт, заказы закрываются». Сообщение было прочитано, но ответа не последовало.
На третий день Ольга набрала мать.
— Мам, привет. Слушай, тут такое дело... Мы в этом году не приедем.
— Как не приедете? — голос мамы, Нины Петровны, сразу сник. — Что-то случилось? Заболели?
— Да нет, все здоровы. Просто... у всех свои планы нарисовались. Танька с мужем хотят вдвоём побыть, устали очень. У меня тоже завал на работе, не хочу никуда ехать, буду отсыпаться. Да и Наташа... у неё там свои трудности, она сказала, что не потянет. В общем, решили в этот раз пропустить.
— Оленька, да зачем нам этот стол богатый? — засуетилась мать. — Приезжайте просто так! Картошечки сварим, огурчики свои откроем. Главное же вместе посидеть!
— Мам, ну какая картошечка? Мы что, голодаем? Не хочется сидеть за пустым столом и делать вид, что это праздник. Ну правда. Давайте в этом году перерыв сделаем. Вы с папой отдохнёте, телевизор посмотрите спокойно. А мы потом как-нибудь на каникулах заедем.
— Ну... как знаете, доченька. Как знаете. Папа расстроится, конечно. Он ёлку уже поставил, гирлянду починил ту, советскую, с фонариками...
Ольга почувствовала лёгкий укол совести, но быстро его подавила. Она была права. Это принцип. Нельзя поощрять иждивенчество.
31 декабря. Утро выдалось серым и бесснежным. Наташа пересчитала наличные в кошельке. До аванса оставалась неделя и три тысячи рублей. Она отложила пятьсот на проезд и мелкие расходы, а на оставшиеся две с половиной пошла в «Пятёрочку».
В магазине была суета, люди хватали банки с горошком, майонез вёдрами, мандарины ящиками. Наташа взяла батон варёной колбасы по акции, десяток яиц, банку горошка, майонез, пакет картошки, морковку. Потом подумала и положила в корзину ещё килограмм мандаринов и бутылку «Советского» шампанского — самого простого. И коробку конфет «Вдохновение» — для папы, он любил сладкое к чаю.
Дома она быстро накрошила оливье. Получился целый тазик. Не с перепёлками и раковыми шейками, как любила рассказывать Ольга, а обычный, родной, пахнущий свежим огурцом и праздником из детства.
— Мам, я поехал к отцу, он обещал меня на каток сводить, — сын Димка уже стоял в дверях с коньками. Бывший муж забирал его на праздники.
— Давай, сынок. Веди себя хорошо. С наступающим тебя!
Наташа осталась одна. Тишина в квартире была оглушительной. Она посмотрела на часы. Пять вечера. Сёстры сидят по своим домам. Наверное, готовятся.
Она открыла ВКонтакте. У Ольги в историях — фото сервированного стола: свечи, дорогие бокалы, на заднем плане камин электрический, но красивый. Подпись: «Тихий семейный уют. Иногда нужно просто остановиться и выдохнуть».
У Татьяны — фото с мужем. Они сидят на диване в пижамах, в руках бокалы. Подпись: «Наконец-то мы одни! Никакой суеты, только мы и "Ирония судьбы". Всех с наступающим! Цените близких!»
Наташа усмехнулась. «Цените близких». Она закрыла приложение, сложила контейнеры с салатом в пакет, замотала шампанское в полотенце, чтобы не звякало, и вышла из дома.
Автобус до родительского посёлка шёл почти пустой. Водитель в красной шапке слушал «Дискотеку Аварию». Наташа смотрела в чёрное окно, где мелькали редкие огни фонарей. Ей было тревожно. Вдруг родители обиделись? Вдруг Ольга наговорила им такого, что они и видеть её не захотят?
Она подошла к знакомой калитке. В окнах горел свет. На веранде мигала та самая гирлянда. Наташа толкнула дверь — не заперто.
В прихожей пахло старыми книгами и ванилью.
— Есть кто живой? — громко спросила она, стряхивая снег с ботинок.
Из комнаты выглянул папа, Виктор Иванович. В старой растянутой кофте, в очках на кончике носа.
— Наташка! — он расплылся в улыбке, морщинки у глаз собрались в лучики. — Нина! Гляди, кто пришёл! А мы уж думали, одни куковать будем!
Мама выбежала из кухни, вытирая руки о передник.
— Доченька! Приехала! А Оля говорила, у тебя дела, денег нет... Ой, да ты замёрзла вся! Раздевайся скорее!
Наташа поставила пакет на пол.
— Я не с пустыми руками, мам. Вот, оливье настрогала. Мандарины. Шампанское.
— Да ты что! — всплеснула руками Нина Петровна. — Зачем тратилась? У нас же всё есть! Я холодца наварила, пирог с капустой в духовке стоит. Витя, доставай стол-книжку! Праздник у нас!
В домах у сестёр всё шло «по плану», но как-то криво.
Ольга сидела за своим шикарным столом. Утка получилась суховатой — она передержала её в духовке, отвлекаясь на рабочие звонки. Муж, Игорь, смотрел в телефон.
— Оль, передай соль, — буркнул он, не поднимая глаз.
— Тебе не нравится? Я старалась, заказывала фермерскую...
— Да нормально. Просто несолёная.
— Мог бы и поговорить со мной. Новый год всё-таки.
— О чём говорить? О твоих поставках? Давай хоть сегодня без этого.
Ольга сделала глоток дорогого вина. Оно казалось кислым. Тишина в большой квартире давила. Она посмотрела на идеальную ёлку, на дизайнерские тарелки. Красиво. Как в журнале. Но почему-то хотелось плакать.
У Татьяны было веселее, но тоже не слава богу. Они с мужем открыли шампанское уже в восемь. К десяти переругались из-за того, какой канал смотреть.
— Я хочу «Голубой огонёк», там песни нормальные! — возмущалась Таня.
— Да достала твоя попса! Давай ТНТ включим, хоть посмеёмся! — огрызался муж.
— Ты вечно всё портишь! Мы хотели романтический вечер!
— Это ты хотела! А я хотел к друзьям пойти, но ты же сказала «надо экономить силы»! Вот и экономим, сидим как два пенсионера.
А в родительском доме стол ломился, но не от деликатесов. В центре стоял Наташин тазик с оливье. Рядом — мамин холодец, дрожащий, прозрачный, с ядрёной горчицей. Пирог с капустой, румяный, смазанный маслом. Солёные грибочки, которые папа сам собирал осенью.
— Ну, давайте, — Виктор Иванович разлил шампанское. — За то, что мы вместе. Наташка, спасибо тебе, что приехала. А то мы с матерью совсем приуныли. Думали, всё, никому старики не нужны.
— Пап, ну ты что, — Наташа шмыгнула носом. — Как вы можете быть не нужны? Вы же... вы же мои.
— А сёстры-то твои... — вздохнула мама. — Деловые стали. Уровень у них, видишь ли. Картошка им не еда. Эх...
— Мам, не надо. У них свои заботы. Может, и правда устали.
— Устали они... От совести они устали, — проворчал отец, накалывая гриб на вилку. — Ты, Наташа, ешь. Тебе силы нужны, Димку поднимать. Ипотека эта проклятая... Ничего, прорвёмся. Я вот думаю, может, мне в охрану пойти? Сутки через трое. Всё копейка.
— Пап, сиди дома. Хватит, наработался уже. Справимся.
Телевизор бормотал что-то весёлое. Били куранты. Они чокались, смеялись, когда пробка от шампанского улетела куда-то за шкаф. Мама накладывала Наташе добавки: «Ешь, ешь, ты вон какая худая!».
Наташа смотрела на своих стариков. Папа шутил свои старые, сто раз слышанные шутки, и они казались самыми смешными на свете. Мама подкладывала лучшие кусочки пирога. Было тепло. Было по-настоящему.
В час ночи телефон Наташи звякнул. Сообщение от Ольги: «С Новым годом! Надеюсь, тебе там не скучно одной. Мы вот отлично сидим, душевно так». И смайлик с бокалом.
Следом от Татьяны: фото телевизора и подпись: «С НГ! Спокойствие — лучший подарок».
Наташа посмотрела на экран, потом на родителей, которые пели «Ой, мороз, мороз» под баян, который папа достал с антресолей.
Она сфотографировала стол: оливье, холодец, мамины руки, разрезающие пирог, папин смеющийся профиль. Но выкладывать никуда не стала. Просто сохранила в избранное.
— Кому пишешь? — спросил папа.
— Никому, пап. Просто время посмотрела.
— Давай, дочка, споём твою любимую. «Надежда»?
— Давай.
И они запели. Нестройно, путая слова, но громко. И в этот момент Наташа поняла: вот это и есть те самые «пятнадцать тысяч», которых у неё не было. Только они стоят гораздо дороже. И их нельзя купить ни за какие деньги.
Она не разрушила традицию. Она её спасла. Просто традиция была не в икре и утке. А в том, чтобы быть рядом.
Утром 1 января Ольга проснулась с головной болью. В доме было тихо и неуютно. Посуда со вчерашнего вечера так и стояла на столе — домработница придёт только второго числа, а самой убирать не хотелось. Она зашла в социальные сети. Лайков под фото было много. Комментарии: «Какая красота!», «Идеальный вкус!», «Счастливая семья!».
Она пролистала ленту. Никаких постов от Наташи. «Наверное, сидит дома, жалеет, что не скинулась», — мстительно подумала Ольга. Она набрала Татьяну.
— Ну как вы там? Живы?
— Ой, голова трещит. Мы вчера шампанское с вином смешали... Слушай, а родители не звонили?
— Нет. Обиделись, наверное. Надо бы позвонить.
Ольга набрала мамин номер. Трубку взяли не сразу.
— Алло? — голос мамы был бодрый, весёлый, на фоне слышался звон посуды и чей-то смех.
— Мам, с Новым годом! Как вы там? Скучали небось?
— Ой, Оленька, с Новым годом! Да когда ж нам скучать? Мы тут с Наташей пельмени лепим! Папа тесто раскатывает, мы лепим. Сейчас варить будем, потом на горку пойдём!
— С Наташей? — Ольга застыла. — Она что, приехала?
— Приехала, конечно! Ещё вчера, к столу! Такой праздник нам устроила! Салатов навезла, мандаринов, шампанского! Мы так пели, так смеялись! Папа вон баян достал, представляешь? Сто лет не играл!
В трубке послышался голос Наташи: «Мам, где у нас перец горошком?». И папин бас: «Нина, наливай, пельмени всплыли!».
— Ладно, доченька, некогда мне, руки в муке! Вы там отдыхайте, молодцы, что позвонили! Целуем!
Гудки.
Ольга медленно опустила телефон. В её просторной и дорого обставленной квартире было идеально чисто и пусто. А там, в старом доме с ковром на стене, где пахло тестом и дешёвым оливье, была жизнь.
Она посмотрела на остатки вчерашней фермерской утки. Аппетита не было.
— Тань... — она перезвонила сестре. — Наташка там. У родителей.
— Да ты что? И как? Пустили?
— Не просто пустили. Они там пельмени лепят. И на горку собираются. Смеются...
Сёстры помолчали. Каждая в своём «успешном» доме.
— Слушай, Оль... — неуверенно начала Татьяна. — А может... может, поедем? А? Возьмём что осталось со стола, торт этот твой дорогущий... Ну их, эти принципы.
Ольга молчала минуту. Смотрела в окно на серый двор.
— Собирайся, — буркнула она. — Я за тобой заеду через час. Только не наряжайся. Джинсы надень. На горке в платье неудобно.
Она пошла в ванную смывать дорогой макияж. В зеркале отразилась женщина — уставшая, с морщинками у глаз, но почему-то впервые за долгое время настоящая. «Надо заехать в магазин, — подумала она. — Купить сметаны. Обычной, жирной. К пельменям».
Через час две дорогие иномарки мчались по заснеженной трассе в сторону родительского дома. В багажнике у Ольги лежал пакет с сыром, а рядом — три батона «Докторской» колбасы. На всякий случай. Вдруг оливье закончился.