В маленьком провинциальном городке, на окраине, стоял старый викторианский особняк. Его называли просто «Дом на Холме». Он был построен в конце XIX века каким-то богатым промышленником, который вскоре после новоселья исчез без следа. С тех пор дом переходил из рук в руки, но никто не задерживался в нём дольше года. Риелторы шептались, что он «неприветливый», а местные дети обходили его стороной, рассказывая байки о том, как по ночам из окон доносятся чавкающие звуки.
В 2023 году в дом въехала семья Ивановых: отец Сергей, мать Анна и их дочь Маша, которой только исполнилось двенадцать. Они купили его дёшево — «идеальный вариант для тех, кто не суеверен», — сказал агент, нервно улыбаясь. Дом был огромным: три этажа, подвал, чердак, скрипучие деревянные полы и стены, обшитые тёмными панелями, которые будто впитывали свет.
Первые недели всё было нормально. Семья обустраивалась, расставляла мебель, радовалась простору. Но потом начали происходить странности.
Сначала исчезла кошка соседей, которая забрела во двор. Её нашли через день — точнее, то, что от неё осталось: только шкурка, аккуратно вывернутая наизнанку, лежала у порога подвала.
Анна пожаловалась, что по ночам слышит, как в стенах что-то шевелится. «Будто вода течёт, — говорила она мужу, — или... жуёт». Сергей отмахивался: старые трубы, крысы, ничего страшного.
Маша же подружилась с домом по-своему. Она любила исследовать чердак и подвал. Однажды она спустилась вниз с фонариком и заметила, что стены в подвале влажные, хотя дождя не было уже месяц. На ощупь они были тёплыми. И пульсировали — едва заметно, как кожа на шее спящего человека.
Через месяц Сергей начал жаловаться на усталость. Он худел на глазах, хотя ел как обычно. Кожа стала бледной, почти прозрачной, под глазами — синяки. «Дом меня высасывает», — пошутил он однажды за ужином. Анна засмеялась нервно. Маша промолчала.
Однажды ночью Анна проснулась от странного звука. Это был не скрип, не шорох — это было чавканье. Мокрое, медленное, довольное. Оно доносилось из-под кровати. Она включила свет — ничего. Но матрас был влажным. И тёплым.
Наутро Сергей не встал. Анна нашла его в постели: он был жив, но... пустой. Кожа обвисла, как пустой мешок, глаза запали, тело стало лёгким, будто из него выкачали всё внутри. Врачи сказали: «Неизвестная форма истощения». Он умер через два дня в больнице, не приходя в сознание.
Анна с Машей решили уехать. Они собрали вещи за один день и вызвали такси. Но когда вышли на крыльцо, дверь за ними захлопнулась сама. Ключ не поворачивался. Окна не открывались. Телефон не ловил сигнал.
Они просидели в гостиной до ночи. Дом молчал. А потом начал есть.
Сначала пол под ногами стал мягким, как губка. Потом стены задрожали. Из щелей в паркете полезла густая, тёмная слизь — не грязь, а что-то живое, пульсирующее. Она обволакивала ноги, медленно поднималась выше. Анна закричала, схватила Машу и побежала наверх.
Они забаррикадировались в спальне на втором этаже. Но дверь начала гнуться внутрь, будто её толкали изнутри стены. Дерево набухало, как плоть. Из-под двери просачивалась та же слизь.
Маша прижалась к матери и прошептала: «Мама, он голодный. Он давно не ел нормально».
Анна посмотрела в окно — снаружи был обычный вечер, огни соседних домов, машины на дороге. Но стекло не разбивалось. Оно стало мягким, как резина.
Последнее, что видела Анна, — это как потолок над ними опустился, как пасть. Он был весь в зубах — маленьких, острых, деревянных. Дом вздохнул с облегчением, когда проглотил их.
На следующий день риелтор приехал показать дом новым покупателям — молодой паре, которая искала «что-то аутентичное и недорогое».
Дверь открылась легко. Внутри было чисто, уютно, пахло свежей краской. Никаких следов прежних жильцов.
«Видите, — сказал риелтор, — идеальный вариант. Дом просто ждёт новых хозяев».
И где-то глубоко в подвале что-то довольно зачавкало, переваривая ужин.
Конец...
Любите страшные истории? Подписывайтесь на канал, ставьте палец вверх и пишите комментарии! Отличного Вам дня!