Глава 2
Анастасия Петровна всю ночь не спала. Ворочалась в постели и думала: как так получилось, что из свидетеля она превратилась в подозреваемую? И главное — кто на самом деле убил Григория Гавриловича?
К утру она приняла решение. Будет разбираться сама.
После завтрака она отправилась к соседке Валентине Сергеевне. Та как раз поливала огурцы и при виде Анастасии Петровны смутилась.
— Настя, ты не сердишься, что я вчера... ну, то есть я не хотела ничего плохого...
— Валя, брось, — махнула рукой Анастасия Петровна. — Мы сколько лет соседи? Скажи лучше, что ты знаешь о Григории Гавриловиче? Может, кто-то из соседей на него обижался?
Валентина Сергеевна оглянулась, словно проверяя, не слышит ли кто, и понизила голос:
— Ну, знаешь, Настя, он же не просто почтальон был. Он всё про всех знал. Кто какие письма получает, кому денежные переводы приходят, кому повестки... — Она помолчала. — И не только знал, но и... как бы это сказать... использовал эти знания.
— То есть? — насторожилась Анастасия Петровна.
— Ну вот, например, Дубровин у нас главный в поселке, да? А Григорий Гаврилович мне как-то намекнул, что Алексей Иванович не все налоги платит. Дескать, доходы большие, а декларирует копейки. И что налоговая уже интересуется.
— Откуда Григорий Гаврилович мог это знать?
— А письма-то он разносит! Официальные письма от налоговой службы. — Валентина Сергеевна наклонилась ближе. — А ещё он говорил, что у Марины Викторовны роман заочный. Она с каким-то мужчиной через интернет переписывается, а ему деньги посылает. Мол, он в беде, помочь надо. А Григорий Гаврилович смеялся — развели старуху мошенники, а она верит.
— Он ей об этом говорил?
— Конечно! Пытался предупредить. А она на него обиделась, сказала — не твоё дело, дескать. — Валентина Сергеевна вытерла руки о фартук. — И Витьке Сомову он покоя не давал. Говорил, что тот пенсию материнскую пропивает, и грозился в соцзащиту написать.
Анастасия Петровна кивнула и пошла дальше. Картина начинала проясняться. Григорий Гаврилович был не простой почтальон, а человек, который знал слишком много о жизни своих односельчан. И не стеснялся этим знанием пользоваться.
Следующей остановкой стала дача Алексея Ивановича Дубровина. Мужчина встретил её неприветливо, не пригласил даже в беседку.
— Анастасия Петровна, что вам нужно? Я очень занят.
— Хочу поговорить о Григории Гавриловиче, — прямо сказала она.
Лицо Дубровина потемнело:
— Царствие ему небесное, конечно, но хорошего человека из него не получалось.
— Почему?
— Да любил он в чужие дела нос совать. Особенно в последнее время. — Алексей Иванович явно нервничал. — Всё выспрашивал — откуда у меня деньги на ремонт дома, почему машину новую купил. Намекал, что надо честнее налоги платить.
— И как вы реагировали?
— А как тут реагировать? Говорил — не твоё дело, Григорий Гаврилович. Ты письма разноси, а в экономику не лезь. — Дубровин сжал кулаки. — А он смеялся. Говорил — зря, мол, ты так. Лучше со мной договориться, чем с налоговой разбираться.
— То есть он вас шантажировал?
— Да что вы! — испугался Дубровин. — Нет, конечно! Просто... советы давал. Вредные советы.
Анастасия Петровна поняла — признаваться в шантаже Дубровин не станет. Но суть ясна. У него был мотив избавиться от слишком любознательного почтальона.
От Дубровина она пошла к Марине Викторовне. Учительница-пенсионерка жила в аккуратном домике с палисадником, вся в цветах. Встретила гостью приветливо, пригласила на веранду, предложила чай.
— Марина Викторовна, я хочу поговорить с вами о Григории Гавриловиче.
— О, этот... — лицо учительницы скривилось. — Простите, что плохо о покойнике, но он мне жизнь испортил.
— Каким образом?
Марина Викторовна помолчала, потом тяжело вздохнула:
— Настя, а вы сами-то замужем были?
— Была. Но это к делу не относится.
— Вот и я всю жизнь одна. Детей нет, подруг почти не осталось. И тут познакомилась через интернет с мужчиной. Хорошим, интеллигентным. Мы переписывались, он рассказывал о своей жизни, я о своей... — Глаза её увлажнились. — Понимаете, мне казалось, что я не одна на свете.
— А что Григорий Гаврилович?
— А он увидел, что я денежные переводы отправляю. И начал расспрашивать — кому, зачем. Я сначала не говорила, а он настаивал. Говорил — берегитесь, бабушка, разводят вас мошенники. — Марина Викторовна всхлипнула. — А потом он... он специально при соседях стал говорить, что меня обманывают. Все стали надо мной смеяться.
— А мужчина этот существует?
— Существует! Конечно, существует! — воскликнула учительница. — Мы даже по скайпу общались! Просто у него трудности были... финансовые. Он просил помочь, а я... — Она замолчала.
— Сколько вы ему послали?
— Всего ничего. Триста тысяч. Из накоплений.
Анастасия Петровна едва не присвистнула. Триста тысяч для пенсионерки — огромные деньги.
— И что стало с вашим знакомым после того, как Григорий Гаврилович начал вмешиваться?
— Он... он перестал отвечать на письма. Сказал, что не хочет подвергать меня опасности. Что лучше нам расстаться. — Марина Викторовна заплакала. — И я его понимаю! Григорий Гаврилович всем рассказывал про наши отношения, всех настраивал против меня. Говорил, что я старая дура и что меня развели на деньги.
— Марина Викторовна, а вы не злились на Григория Гавриловича? — осторожно спросила Анастасия Петровна.
— Злилась? — учительница вытерла глаза платком. — Я его ненавидела! Он разрушил единственную радость в моей жизни! Из-за него я потеряла человека, который меня понимал!
— Вы говорили ему об этом?
— Конечно говорила! На прошлой неделе, когда он опять при всех стал рассказывать про моего... друга, я не выдержала. Сказала, что он злобный сплетник и что когда-нибудь за свой язык поплатится. — Марина Викторовна побледнела. — Но я же не убивала его! Я вообще мухи не обижу!
Анастасия Петровна встала. Ещё один мотив. Причём очень серьёзный — женщина лишилась не только денег, но и последней надежды на личное счастье.
Следующей остановкой был дом тётки Поли — Прасковьи Ефимовны Сомовой. Старушка восьмидесяти лет жила с сыном Витькой, которому было уже под пятьдесят, но который так и не стал нормальным человеком.
Дверь открыл сам Витька. Пахло от него перегаром, хотя было только два часа дня. Глаза мутные, руки трясутся.
— А, Анастасия Петровна! — он попытался улыбнуться. — Заходите, не стесняйтесь. Мамка дома.
Прасковья Ефимовна сидела в кресле у телевизора. Старенькая, сморщенная, но глаза ещё живые.
— Настенька, проходи, садись. Витька, поставь чай. — Она посмотрела на сына с грустью. — Только ты руки помой сначала.
Витька буркнул что-то и ушёл на кухню. А старушка тяжело вздохнула:
— Эх, Настя, не сын мне, а наказание. Вся пенсия на водку уходит. Сколько раз просила — хватит, Витенька, опомнись. А он не слушает.
— Прасковья Ефимовна, а Григорий Гаврилович не помогал как-то воздействовать на Витю?
— Помогал, как же. Всё грозился в соцслужбу написать. Говорил — отберут, мол, у пьяницы право пенсию получать, будете сами за собой ухаживать. — Старушка покачала головой. — А Витька на него злился ужасно. Говорил — не твоё дело, почтальон чёртов.
Из кухни донеслось громкое ругательство и звук разбившейся посуды. Прасковья Ефимовна вздрогнула.
— Витенька, ты что там? — крикнула она.
— Ничего, мам! Чашка выскользнула! — ответил Витька, но голос у него был злой.
— Прасковья Ефимовна, а где был Витя позавчера вечером? — тихо спросила Анастасия Петровна.
— Где, где... Дома, конечно. Напился с утра и спал до вечера. А вечером проснулся, опохмелился и опять пить начал. — Старушка заплакала. — Какая от него жизнь, Настенька? Я же пенсионерка, мне лекарства нужны, а он всё пропивает.
— А вечером он никуда не выходил?
— Выходил. Часов в восемь за бутылкой бегал. В магазин. А потом пришёл весь взъерошенный, злой какой-то. Я спросила — что случилось? А он ругается, говорит — надоели все со своими советами.
В этот момент на кухне что-то загрохотало, и Витька закричал:
— Мать, где у нас молоток? Гвоздь забить надо!
— В сарае, сынок, в сарае, — ответила старушка.
Анастасия Петровна насторожилась. Молоток — это как раз тот предмет, которым могли убить Григория Гавриловича.
— А что он хочет забивать? — спросила она.
— Да полку хочет повесить уже месяц. Всё руки не доходят. — Прасковья Ефимовна посмотрела на неё внимательно. — А что, Настя? Что-то не то?
— Да нет, просто так спросила.
Но на душе стало неспокойно. Витька Сомов имел мотив, был дома вечером, но куда-то выходил. И сейчас ищет молоток.
Она попрощалась с Прасковьей Ефимовной и вышла во двор. Витька как раз рылся в сарае, громко ругаясь.
— Витя, — окликнула его Анастасия Петровна. — Можно поговорить?
Он высунулся из сарая, лицо красное, взгляд мутный:
— О чём говорить-то?
— О Григории Гавриловиче.
— А, об этом! — Витька сплюнул. — Хороший был мужик. Жалко его. Хотя достал всех уже со своими нравоучениями.
— Он вам мешал?
— А как же не мешал? Всё лез — бросай пить, за мамкой ухаживай, работу найди. — Витька достал из сарая ржавый молоток. — Как будто не пробовал я бросать! Не получается, и всё тут.
Анастасия Петровна посмотрела на молоток. На нём были тёмные пятна.
— Витя, а это что на молотке?
— Где? — Витька поднял инструмент, посмотрел. — А, это ржавчина. Старый он уже. — Потом посмотрел на неё подозрительно. — А что вы спрашиваете-то? Думаете, я Григория Гавриловича убил?
— Я ничего не думаю. Просто интересуюсь.
— А зря интересуетесь. — Витька стукнул молотком по забору. — Я хоть и алкоголик, но не убийца. И вообще, что я там делать был позавчера поздно? В магазин ходил, бутылку покупал, и домой. И свидетель у меня есть.
— Какой свидетель?
— Да продавщица в магазине. Зинка. Она меня помнит, потому что я последние деньги отдал, а ей ещё и за пятаков не хватило. Пришлось долг делать. — Витька хмыкнул. — Так что не на того подозрения кидаете.
Анастасия Петровна ушла от Сомовых в задумчивости. Слишком много людей имели причины не любить Григория Гавриловича. И слишком мало у неё было фактов, чтобы подозревать кого-то конкретно.
Вечером, когда она сидела на своей веранде с чашкой чая, к ней подошла соседка из дома напротив — Галина Михайловна Кетова, молодая женщина лет тридцати пяти.
— Анастасия Петровна, можно с вами поговорить?
— Конечно, Галя, садись.
Галина села на скамейку, помолчала, потом сказала:
—Я знаю, Анастасия Петровна, вы не заслуживаете таких обвинений.
Анастасия Петровна посмотрела на молодую женщину внимательно.
— Ты о чем, Галя?
— О том, чтоб вы знали. Не все так думают, как Меркулов. Вы ведь следователь. Пусть бывший. Лично я в вас верю.
Анастасия Петровна с благодарностью посмотрела на Галину. Как хорошо, что есть люди, которые понимают и верят в тебя.
Предыдущая глава 1:
Далее глава 3