— Костя, нам нужно поговорить, по существу.
— Говори, — буркнул он, не отрываясь от экрана. — Только если не про деньги.
— Нет, не про деньги, про фундаментальные расхождения в понимании совместного хозяйствования.
Костик насторожился, отложил телефон. Фраза звучала солидно и не сулила ничего хорошего.
— Какие ещё расхождения? Жили и жили.
— Вот именно, что «жили», — кивнула Алёна. — А теперь давай посчитаем. Я выяснила, что ты, а также твоя родня, считаете мой дом – «чужим», мою дочь – «чужой». А, следовательно, и меня саму вы рассматриваете не как жену и партнёра, а как временного управляющего чужими активами, которые желательно переписать на тебя. Это верная стратегическая установка?
Костик побледнел.
— Что ты несешь? Какая стратегия? Кто тебе наговорил?
— Мне «наговорил» твой категорический отказ вкладываться в ремонт крыши. Фраза «в чужое вкладываться не резон» является, на мой взгляд, исчерпывающим программным заявлением. Я его правильно поняла?
Он заерзал, начал запинаться.
— Да я сгоряча, устал я. Ты всё слишком буквально понимаешь.
— Понимаю я всё очень буквально, — холодно парировала Алёна. — Буквально поняла и твой разговор с сестрой на Новый год у крыльца. Про «при.б.л.у.ду» и про то, что ты «над этим работаешь». Так что, Костя, работа твоя закончена, акт принят. И он – бракованный.
Тут Костика будто подбросило на диване. Он вскочил, глаза полезли на лоб.
— Ты подслушивала? Да это же была шутка, пь.я.ный бред, бес попутал, ей-богу!
Алёна смотрела на него со спокойным, почти научным любопытством.
— Шутка, говоришь? – протянула она. – Понимаешь, братец, шутки, они должны быть смешными. А эта твоя шутка, прости за прямоту, оказалась тухлой, с душком расчёта и подлости. Такой анекдот мне не по нраву.
— Алёна, да ты что! Мы же всё вместе строили! – закричал он, в голосе появилась нота паники.
Он вдруг осознал, что лодка, которую он так старательно, но топорно, долбил изнутри, даёт течь и идёт ко дну с пугающей скоростью.
— Строили, – согласилась она. – Но, видимо, на разных фундаментах. Я – на фундаменте семьи, ты – на фундаменте рейдерского захвата. Нестыковочка вышла, поэтому я предлагаю прекратить это совместное предприятие, немедленно.
И тут Алёна перешла к практической части.
— Сейчас ты спокойно соберёшь свои личные вещи: одежду, бритву, личные бумаги, всё, что куплено лично для тебя или тобой. Общее имущество мы трогать не будем – его разделит суд, на сборы даю час. Потом я вызову такси, и ты поедешь в нашу квартиру. Завтра, в рабочее время, мы подаём заявление в ЗАГС о расторжении брака по взаимному согласию.
Костик стоял, как громом поражённый. Он ожидал слёз, скандала, долгих выяснений отношений, а получил – чёткий план эвакуации, составленный по всем правилам гражданской обороны.
— Ты с ума сошла? Я никуда не поеду, это мой дом!
— Ошибаешься, – поправила его Алёна. – Это мой дом, прописка у тебя в той квартире, здесь ты – временно пребывающий, и твоё время, как выяснилось, истекло. Собирайся, час пошёл.
Что было дальше, граждане, напоминало унылую возню. Костик метался, то пытался обнять Алёну, то снова кричал про «беса» и «шутку», то угрожал, что ничего она не получит. Но Алёна была непоколебима, как скала, сидела на кухне и пила чай, изредка бросая фразы через порог:
— Носки в нижнем ящике, костюм в чехле. Папку с документами не забудь.
Через час он действительно стоял на крыльце с большим чемоданом на колёсиках и спортивной сумкой через плечо. Вид у него был потерянный и жалкий. В этом чемодане, понимаете ли, поместилось не только его бельё и костюмы, но и все его расчёты, все тайные планы, вся эта хитрая бухгалтерия души, которая в итоге дала громадный дебетовый остаток.
Такси уже ждало. Костик обернулся, попытался сказать что-то последнее, умоляющее. Алёна, стоявшая в дверях, просто покачала головой.
— Всё, Костя, поехал отсюда.
Костя на развод не явился, сказал, что согласия его не будет, так что подала Алена заявление о расторжении брака в мировой суд.
В мировом суде, граждане, царила атмосфера невыразимой скуки и формальности. Запах пыли, чернил и неразрешённых споров. Судья, женщина средних лет с усталым лицом, монотонно задавала вопросы.
— Брак расторгаете по взаимному согласию? Претензий друг к другу не имеете?
— Имею, – чётко сказала Алёна. – Но они будут изложены в отдельном исковом заявлении о разделе совместно нажитого имущества, на данный момент прошу брак расторгнуть.
— Расторгаю по обоюдному… – начала было судья.
— Я не согласен! – вдруг выкрикнул Костик, вскочив. – Я не хочу разводиться, она всё неправильно поняла. Я люблю её
Судья устало посмотрела на него поверх очков.
— Гражданин, вы подавали заявление о расторжении?
— Нет, но…
— Гражданка подавала. Вы с ним согласны?
— Нет!
— Тогда брак все равно расторгается. У вас есть имущественные претензии?
— Да, она выгнала меня из моего дома.
— Это ваш дом? – судья взглянула в бумаги.
— Нет, – сказала Алёна. – Это дом, подаренный мне мамой. Он не является совместно нажитым имуществом.
— Видите? – сказала судья Костику, как нерадивому ученику. – Ваши претензии – предмет другого спора. По данному заявлению брак подлежит расторжению.
Их развели. Как говорят в некоторых учреждениях, «как нерадивых учеников по разным партам». У каждого теперь была своя тетрадка, и списывать друг у друга они больше не собирались.
Костик, выходя из здания суда, ещё пытался что-то говорить, кричал, что обжалует, что это всё незаконно, но Алёна уже не слушала. Она шла по улице твёрдым шагом, дышала весенним воздухом, в котором уже не было запаха лжи и подтаявшего новогоднего холодца.
Она шла домой и думала не о потерянном муже, а о том, что нужно найти хорошего юриста, потому что впереди была новая, заключительная фаза: подготовка иска о разделе всего того, что они так старательно копили: ООО, участки, здание, квартира. Теперь это был объект гражданского спора.
И Алёна, наш бывший бухгалтер, а ныне – главный исполнитель своей судьбы, была полна решимости провести этот раздел с той же чёткостью, с какой когда-то вела дебет с кредитом. Чтобы свести баланс своей новой, самостоятельной жизни к строгому, но справедливому нулю. А там, глядишь, и в плюс выйти.
Ну, граждане, после того как нашего Костю выставили с чемоданом на морозный воздух, а мировой суд развёл их с Алёной, как нерадивых учеников, могло показаться – точка поставлена. Ан нет! Точка эта была лишь запятой в длинном-предлинном предложении под названием «Раздел имущества». Начался новый, не менее увлекательный процесс.
Алёна, как женщина практичная, не стала, подобно героиням старинных романов, рыдать на развалинах семейного очага. Она принялась за дело с той же основательностью, с какой раньше готовила новогодние салаты. Первым делом наняла юриста, не какого-нибудь, а самого что ни на есть ехидного и дотошного, специалиста по семейным делам, этакого бухгалтера от Фемиды. Звали его Аркадий Семёнович.
Он, ознакомившись с делом, потирал руки:
— Дело, Алёна, ясное как счётная книга. Всё, что нажито в браке делится пополам, независимо от того, на кого оформлено. Будем делить.
— Дело-то ясное, — вздохнула Алёна, — да только Костик, я знаю, будет упираться. Он же считает, что раз всё на него записано, значит, его и есть.
— Ну, это мы ему, голубчику, объясним, — усмехнулся Аркадий Семёнович. — На языке гражданского процессуального кодекса, со всеми статьями и параграфами.
И составили они иск. Документ, граждане, объёмный, солидный. Перечислялось там всё их «трудовое достояние»: и здание-блок, и два земельных участка, и квартира, и доля в уставном капитале их ООО. Всё, что они, как трудолюбивые муравьи, таскали в свой общий муравейник. Алёна, по совету юриста, просила себе здание и три участка, а Костику оставляла квартиру и их общее детище – Общество. «Пусть, — думала она, — пашет на нём один. Авось, осознает, сколько труда туда вложено».
Но Костик, получив иск, взъярился не на шутку, тут же подал встречные возражения. Суть их, переведённая с канцелярского на обывательский, сводилась к следующему:
«Всё моё, а Алёнке отдам только то, что подешевле, да и то не всё».
Особенно он уцепился за большой сельскохозяйственный участок. Почему? А потому, видите ли, он «использовался в целях деятельности ООО», хотя никаких доказательств, кроме голословных заявлений, не приводил. Да и прибыли, как выяснилось, Общество не приносило. Сидело себе, как чёрный ящик, набитое непонятными надеждами и амбициями Костика.
Назначили судебное заседание. Собиралась Алёна ехать сама, да передумала. Зачем ей эти лишние глаза в глаза? Послала своего цепкого Аркадия Семёновича. Костик же и вовсе не явился, прислал какого-то скучного представителя с бумажкой. Сидели они там, в этом суде, и обсуждали их, Алёну с Костиком, будто не живых людей, а два бездушных лота на аукционе.
Аркадий Семёнович, вернувшись, докладывал с ехидцей:
— Ну, ваш бывший, Алёна Васильевна, даёт, цифры, понимаете, приводит. Утверждает, что при его варианте делёжки вам достанется имущество аж на семь миллионов сто восемьдесят восемь тысяч, а ему – всего на шесть миллионов восемьсот девяносто. Мол, он уже уступает, благодетель! А про то, что оценки-то у нас другие, да и участок тот спорный в разы дороже, – тактично умалчивает. Арифметик, одним словом.
— Всегда он таким был, — горько усмехнулась Алёна. — Считал копейки в чужом кармане лучше, чем рубли в своём. А что суд?
— Суд, — сказал юрист, поправляя очки, — выслушивает, вид имеет утомлённый. Для них, знаете ли, это рутина: делят бывшие супруги горшки да участки. Любовь кончилась, начинается гражданский процесс.
И вот, наконец, вынесли решение, целый трактат.
Суд, так сказать, решил:
1. Всё перечисленное – ихнее, общее, нажитое в браке.
2. Делим все пополам, что справедливо.
3. Алёне отходит: то самое здание-блок и три земельных участка, включая тот, что подороже, который Костик так хотел себе забрать.
4. Костику отходит: квартира, 100% доля в ихнем ООО и тот самый большой сельхозучасток, за который он так дрался.
5. Но! Поскольку стоимость того, что получил Костик (квартира, доля в фирме и лакомый кусок земли), оказалась, по оценке судебного эксперта, на одиннадцать миллионов четыреста тридцать две тысячи рублей дороже того, что присудили Алёне, суд постановил: взыскать эту разницу в пользу Алёны с Костика. Денежную компенсацию, так сказать, за моральный и материальный дисбаланс.
Представляете картину, граждане? Костик, который мечтал прибрать к рукам побольше, который ворчал на каждую копейку, потраченную на «чужую» дочку, который считал Алёнин дом «чужим»… Этот самый Костик теперь должен Алёне одиннадцать с лишним миллионов рублей!
Когда Алёна прочитала это, она не знала, плакать ей или смеяться. Вместо слёз вырвался какой-то странный, нервный смешок. Аркадий Семёнович, довольный, как кот, поздравил:
— Поздравляю, Алёна. Справедливость восторжествовала в рамках гражданского законодательства, теперь будем работать над реальным взысканием. Если он добровольно не отстегнет – опишем и продадим с торгов его имущество. Квартиру, например, или долю в ООО. Уж больно она, эта доля, на бумаге жирная вышла.
А что же наш Костик? А Костик, получив решение, впал, надо полагать, в состояние, близкое к апоплексическому удару. Все его расчёты, вся тайная бухгалтерия, которую он вёл в уме, рассыпалась в прах. Он думал, что отделается малым, а оказался должен бывшей жене сумму, которую и за десять лет не насобираешь. Вместо прибыли – громадный долг. Вместо «приблуды», которой не положено ровным счётом ничего, – уверенная в своих правах женщина с исполнительным листом в руках.
И стоит теперь, наверное, Костик где-нибудь у себя в новой, но теперь уже очень дорогой квартире, и думает горькую думу. Думает о том, что все его шутки про «беса» и «чужое» обернулись против него самого с чудовищной, почти бюрократической точностью.
А Алёна? Алёна теперь не просто хозяйка своего дома. Она – хозяйка своего положения и смотрит она в будущее уже без прежней тревоги, а с деловым, слегка усталым спокойствием человека, который прошёл через большую житейскую бухгалтерию и вывел итог без единой ошибки. Занавес.
*имена взяты произвольно, совпадения событий случайно. Юридическая часть взята из:
Решение от 15 июня 2025 г. по делу № 2-35/2025(2-747/2024;)~М-308/2024, Костромской районный суд