Без злости, без упреков, просто разговор двух людей, которых когда-то связывало многое, а теперь ничего.
Уходя, Геннадий остановился у калитки и оглянулся. Ольга стояла на крыльце, Рыжий Спаниель сидел у ее ног.
— Будь счастлива, сказал он.
— И ты, Гена. Попробуй начать сначала. Ещё не поздно.
Он шёл по улице, и впервые за много месяцев дышалось легче. Ольга не простила, да, и не должна была.
Но что-то изменилось. Словно тяжелый камень, который он нёс на сердце, стал чуть легче. Лето пришло внезапно после затяжной серой весны, вдруг ударило тепло, зазеленили деревья, запели птицы.
Геннадий устроился работать охранником в супермаркет, не престижно, не денежно, но на жизнь хватало. Снял комнату в коммуналке на окраине, рядом с железнодорожной станцией.
По ночам гудели поезда, за стеной кашлял сосед-пенсионер. На общей кухне пахло чужой едой.
Он бросил пить. Не сразу, не легко, но бросил.
Однажды утром посмотрел на себя в зеркало и не узнал опухшее лицо, красные глаза, трясущиеся руки. Это был не он, это был кто-то чужой, жалкий, потерянный. В тот день Геннадий вылил в раковину остатки водки и больше не прикасался к бутылке.
Первые недели были адом. Бессонница, головные боли, тоска такая, что хотелось выть. Но он держался сам, не понимая, зачем. Может, из упрямства. Может, из последних остатков гордости. А может, из надежды, что жизнь еще можно изменить.
В мае позвонила Анна.
— Папа?
Голос дочери был напряженным, осторожным.
Мама сказала, что ты приходил.
— Приходил, да.
— Зачем?
— Извиниться. Больше ничего.
Пауза.
Геннадий слышал, как дочь дышит в трубку, словно собираясь с мыслями.
— Ты правда изменился? Или это очередная игра?
— Не знаю, Аня. Правда не знаю. Я пытаюсь. Впервые в жизни пытаюсь быть другим.
— Мама говорит, ты бросил пить.
— Бросил!
— И работаешь охранником в магазине.
— Не бог весть что, но честно.
Снова молчание.
Потом Анна сказала тихо
— У мамы, свадьба в июне. Павел хороший человек. Она с ним счастлива.
— Я знаю. Рад за неё.
— Папа!
Дочь запнулась.
— Мне нужно время. Чтобы поверить. Ты слишком много всего сломал.
— Я понимаю.
— Но если ты правда изменился. Может быть. Когда-нибудь.
Она повесила трубку, а Геннадий еще долго сидел с телефоном в руке. Когда-нибудь это было больше, чем он заслуживал. Маленький огонек надежды в темноте. Свадьба Ольги и Павла состоялась в середине июня.
Геннадий не был приглашен, да, и не рассчитывал. Но в тот день он купил букет белых роз и отвез к дому Тамары Васильевны. Положил у калитки, постоял минуту и ушел, не оглядываясь. Вечером ему пришло сообщение от Ольги «Спасибо за цветы». Это было красиво. Он ответил коротко «Будьте счастливы». И они были счастливы, это он знал от Анны, которая начала изредка звонить.
Сначала раз в месяц, потом чаще. Разговоры были короткими, осторожными, но они были.
Дочь рассказывала о работе, о своей жизни, о племянниках.
Геннадий слушал и старался не говорить лишнего, не давать советов, не критиковать. Просто слушал, и это оказалось труднее всего.
К осени Денис тоже отаял. Не простил до конца, но согласился встретиться. Они сидели в кафе, пили кофе, смотрели друг на друга как чужие.
— Мальчишки спрашивали про тебя, сказал сын. Кирилл помнит, Матвей уже нет.
— Я понимаю.
— Можешь приехать на Новый год. Если хочешь. Ненадолго.
Геннадий кивнул, не доверяя голосу. В горле стоял комок от благодарности, от стыда, от чего-то тёплого и незнакомого.
— Денис, — сказал он наконец, — я знаю, что не заслужил. Ничего не заслужил. Но я постараюсь быть лучше. Хотя бы для внуков.
— Постарайся, папа. Просто постарайся.
Новый год Геннадий встречал в доме сына. Маленькая квартира, ёлка в углу, запах мандаринов и хвой. Настя хлопотала на кухне, мальчишки носились вокруг, Денис разливал шампанское.
Геннадий сидел в углу, стараясь занимать поменьше места, и смотрел на свою семью ту, что чудом сохранилось после всего, что он натворил.
Кирилл подошел к нему, протянул криво нарисованную открытку
— Дед! Это тебе! С Новым годом!
— Спасибо, внучок!
Геннадий взял открытку
Кривая ёлка, корявое солнце. Человечки с палками вместо рук. Деду от Кирилла с ошибкой, детским почерком.
Он смотрел на этот рисунок и глаза предательски защипало.
— Ты чего, дед?
Кирилл заглянул ему в лицо.
— Плачешь?
— Нет. Что ты? Просто. Соринка попала.
Мальчик кивнул серьезно и убежал к брату. А Геннадий бережно сложил открытку и спрятал во внутренний карман пиджака. Маленький клочок бумаги, а дороже любых миллионов. После полуночи, когда дети уснули и взрослые сидели за столом с чаем, Геннадий вдруг сказал Тамара Васильевна, была права.
С самого начала. Денис удивленно посмотрел на отца.
— О чем ты?
— Она сказала мне однажды, всё тайное становится явным. Я думал, блефует. А она просто знала то, чего я понять не мог. Что нельзя построить счастье на чужих страданиях. Что зло возвращается.
— Что?
Он замолчал, подбирая слова.
— Что важно не то, сколько у тебя денег или власти. Важно, кто придет к тебе на Новый год. Кто будет держать за руку в старости. Кто заплачет на твоих похоронах?
— Я почти все это потерял.
— Почти.
Настя вытирала слезы, Денис смотрел в стол.
Геннадий впервые за 50 лет говорил правду горькую, страшную, но правду.
— Я не стану хорошим человеком, продолжил он. Слишком поздно. Но я могу стать менее плохим. Это всё, что у меня осталось.
Годы шли. Геннадий так и работал охранником, жил в своей коммуналке, по выходным ездил к сыну или дочери.
Научился слушать, научился молчать, научился радоваться чужому счастью. Внуки привыкли к нему.
Он не лез с советами, не критиковал, не язвил. Просто был рядом тихий, постаревший, другой.
С Ольгой они виделись редко на днях рождения внуков, на семейных праздниках. Здоровались, обменивались парой слов, расходились. Она была счастлива с Павлом, это было видно по глазам, по улыбке, по всему.
И Геннадий радовался за неё. Искренне, впервые в жизни, умея радоваться чужому счастью.
Однажды, через много лет, он пришел на кладбище. Нашел могилу Тамары Васильевны ухоженную, с живыми цветами, с красивым памятником. Постоял молча, глядя на фотографию на камне.
— Вы победили, Тамара Васильевна, — сказал он тихо. Но это была честная победа. Я проиграл сам себе, вы только показали мне правду.
Ветер шелестел листьями старых деревьев. Где-то пела птица. Мир продолжался без злобы, без обид, без щитов.
— Спасибо вам за Ольгу, за то, что сберегли её от меня, за то, что она теперь счастлива. Он положил цветы на могилу и ушёл, не оглядываясь. Дорога вела обратно в город, к маленькой комнате в коммуналке, к простой жизни без излишеств.
Но на сердце было легко. Впервые за долгие годы по-настоящему легко. Геннадий не стал хорошим человеком. Но научился жить с тем, кем был. Научился признавать свои ошибки. Научился любить поздно, неумело, но честно. И это, пожалуй, было самым большим наследством, которое оставила ему Тамара Васильевна. Не деньги. Не дом. Не коллекция. Правду о себе самом.
Новые истории ждет вашего прочтения: