— Лера, я давно хотел тебе рассказать. Я проигрываю тот день каждый день, каждую секунду. Я проигрываю все в голове, пытаюсь вернуться назад. Я бы всё в мире отдал, чтобы вернуться назад!
Первый класс. Первое сентября. Валерия сидела за партой, сжимая в потных ладонях букет гладиолусов, и старалась не заплакать. Мама ушла, дверь закрылась, вокруг шумная, пугающая неизвестность. И тут мальчик в соседнем ряду, с вихрами цвета пшеничной соломы и смешными веснушками на носу, обернулся и показал ей язык. И она, вместо того, чтобы расплакаться, фыркнула и показала язык ему в ответ. Так она познакомилась со Стасом.
Сначала это была крепкая, школьная дружба. Он носил ей портфель домой, она давала списывать задачки. Вместе бегали в кино, играли в казаки-разбойники. Он дрался за неё с обидчиками, которые дразнили их "жених и невеста", она подкармливал его бутербродами. Потом, в девятом классе, их дружба незаметно перелилась во что-то другое. Он, вытянувшийся и неуклюжий, стал часто молчать, глядя на нее новым, незнакомым и вызывающим трепет взглядом. Она, смущённая, ловила его взгляд на себе и краснела. Первый поцелуй случился перед выпуском, и тогда им стало совершенно ясно, что их любовь на всю жизнь.
Они поженились в двадцать лет. Скромно расписались в загсе, отметили дома. Потом несколько лет пахали без отдыха, но взяли в ипотеку квартиру. Крошечную, но свою. Тогда-то они и решились на ребенка.
Когда родился сын, их семья, вопреки стереотипам, наоборот окрепла. Стас помогал ей во всем, обожая Данилу. Когда мальчику исполнилось пять лет, Валерия снова забеременела. УЗИ показало, что будет девочка. Решили, что сразу же после родов поменяют квартиру на побольше. Представляли, как сделают детям отдельную комнату.
К сожалению, она тяжело переносила беременность. Весь первый триместр был страшный токсикоз, слабость. Потом в город пришла небывалая, удушающая, июльская жара. Воздух плавился над асфальтом, в квартире было нечем дышать. Они временно переехали на дачу к ее родителям. Теперь она днями лежала на шезлонге, изнемогая от духоты. В тот роковой день ничего не предвещало беды.
— Давай я с Данькой схожу на речку, — предложил Стас, приехав после работы. — Или ты хочешь с нами?
— Никуда я не хочу, — слабо возмутилась она. — Надо бассейн купить, он мне всю голову задурил им.
— Смысл? У нас речка по колено.
— Стас, зато он дома сможет плескаться, а не ждать, пока ты с работы приедешь.
— Хорошо, тогда купим, — легко согласился муж, взмахом руки подзывая сына. — Даня, пошли плавать, пусть мама хоть без нас отдохнёт.
Стас подхватил на руки визжащего от восторга сына, легко подкинув вверх. Она, вздохнув, встала и пошла в дом. Легла на диван, положила руку на живот, прикрыла глаза и задремала. Пришла она в себя от пронзительно крика во дворе. Вскочив, охнула и схватилась рукой за живот. В ушах звенело, голова кружилась. Дикий, звериный крик заставил ее броситься из дома во двор. Во дворе соседка хлопотала около ее матери, которая выла как волчица, катаясь по траве.
— Что случилось?
— Беги на пляж. Там что-то с Данилой, — запричитала соседка, баба Шура. — Пропал, ищут все.
Она не помнила, как добежала до пляжа. Ноги были ватными, сердце колотилось где-то в горле, сжимая дыхание. На пляже собралась толпа. Кто-то пытался оттянуть её в сторону, но она прорвалась сквозь людскую стену.
На берегу, на разостланном полотенце, лежал Данила. Маленький, в синих плавочках с машинками. Его белокурые вихры были мокрыми и тёмными, глаза закрыты. Рядом на корточках сидел мужчина в медицинской форме. Стас стоял как столб, мокрый, с каким-то каменным лицом. Только в глазах был немой, животный ужас.
— Даня, — хрипло выдохнула Валерия и бросилась к сыну. Её оттащили, чья-то чужая рука пыталась влить в нее что-то вонючее.
— Даня! Даня!
Время будто бы остановилось. Кто-то из женщин рядом с Валерией заголосил, но она могла только повторять его имя. Смотрела на маленькое, бездыханное тело своего сына и чувствовала, как ее сердце останавливается. Закричав, она, отбрасывая всех в сторону, бросилась к сыну. Потом наступила тишина....
Пришла она в себя в палате. Охнув от боли, дёрнула руку и обнаружила, что она под капельницей. Воспоминания нахлынули на нее тяжёлой волной, и она заорала:
— Даня! Даня!
Рядом скрипнула кровать и незнакомая ей женщина наклонилась к ней:
— Очнулась? Лена, позови врача, срочно.
Валерия с ужасом понимал, что все это кошмарный сон. Дёрнула рукой и обнаружила, что живот исчез. Бред, хватит, надо срочно просыпаться!
— Даня! Стас! Даня!
В палату заскочил врач, схватил ее за руку.
— Успокойтесь, все хорошо.
— Что с моим сыном? Где я? Куда исчез живот?
— Мне очень жаль. Ваш сын утонул. Вы потеряли беременность на фоне острого психологического стресса. Соболезную.
Внезапно всё встало на свои места. Вскочив, она свалилась на пол от слабости, и ее стало рвать. Нет, это все бред, все неправда! Вокруг все забегали, ее стали куда-то тянуть, потом резкая боль и благословенная тишина...
Спустя время она уже все знала. Донесли добрые люди:
«Папа с ним в воду зашёл. Мальчик на мелководье плескался, баловался. А папаша на берег вылез, телефон достал. Играл, наверное, Минут через пять хватился, стал бегать, звать, а пацана нет. Течение там подводное, коварное. Не заметил, как на глубину затянуло».
Телефон. Стас был занят, пока их сын, их обожаемый, добрый Даня, захлебывался на глубине. Помощь не пришла, папа был занят игрушкой. Сколько раз она просила отложить телефон в сторону? Нет же, там новости почитать, там мемасик посмотреть, там в игрушку поиграть. Поиграл…
Когда Стас зашёл к ней в палату, она поняла, что не простит его никогда. Сухими губами произнесла:
— Убийца.
Вскочив, бросилась на него, целясь в лицо. Она хотела его разорвать на мелкие части. Она кусала его, рвала ногтями, вырывала волосы. Ненавидела за сына, за дочь, которую потеряла тоже по его вине. Её с трудом оторвали от него. Стас, задыхаясь, плакал:
— Прости. Прости, я на секунду только отвлекся.
Вся её любовь к тому мальчику с веснушками, к тому юноше, что целовал её за школой, к мужу, что носил на руках их сына и пел ему дурацкие песни исчезла. Она ненавидела его так остро, как когда-то любила. Он был источником её боли, и единственным человеком, кто понимал её боль, потому что нёс свою, в десять раз тяжелее.
После похорон стало ещё хуже. Она жила у родителей, не в силах вернуться в квартиру. Через месяц решилась. Приехала, собрала вещи, но только самое необходимое.
— Я уезжаю, — сказала она ему равнодушно. Стас сидел за кухонным столом, уставившись немигающим взглядом в стену. — К сестре.
Он кивнул, не глядя на неё.
— На развод и на раздел квартиры я подам.
— Хорошо, — сухо кинул Стас, не глядя ей в глаза.
Она уехала в другой город, даже не попрощавшись с ним и не оглядываясь. Город, в котором прошла её жизнь — от первого класса до смерти сына и неродившейся дочери, — остался позади как страшный, выжженный сон.
Прошло десять лет. Валерия сначала просто существовала. Работала, но жила как во сне. Потихоньку боль отступала. Она научилась снова спать по ночам, не просыпаясь от кошмаров, где Даня зовёт её из-под воды. Научилась не вздрагивать при виде маленьких мальчиков с белокурыми вихрами. Научилась жить с пустотой внутри, как с хронической болезнью.
Через три года после переезда познакомилась с Игорем. Он не лез ей в душу, просто с ним она почувствовала себя хоть немножко живой. Ещё через год у них родился сын, Кирилл. Когда она впервые взяла на руки этот тёплый, пищащий комочек, её накрыла такая волна страха, что она едва не задохнулась. Она боялась дышать на него, боялась любить его. Эта любовь была другой. Она ни на секунду не спускала с сына глаз. Не доверяла его никому, даже мужу.
Брак с Игорем дал трещину через год. Нет, не потому, что он был плохим, просто он был не тем, с кем бы она хотела встретить старость. Она вышла замуж не по любви, а по необходимости, чтобы спастись от прошлого. Они расстались мирно. Игорь любил Кирилла, помогал ей и у них установились с бывшим мужем дружеские отношения.
О Стасе она знала обрывочно, от общих знакомых. Он так и не женился, работал там же. Стал замкнутым, ни с кем не общался, навещая только родителей. Она старалась не думать о нём. Это был слишком болезненные воспоминания, которые она силой запихивала в самый далёкий уголок памяти.
И вот, спустя десять лет, ей пришлось вернуться в родной город. Её мама серьезно заболела, нужна была операция. Она бродила с сыном в свободное время по улицам, рассказывая о своём детстве. И, по закону подлости, в предпоследний день перед отъездом встретила его. Точнее, почти столкнулась с ним лоб в лоб, даже не узнав.
Перед ней стоял высокий, очень худой мужчина с проседью в коротко стриженных волосах. Глубокие морщины, серая кожа, но вот глаза были те же. Голубые, ясные. Только теперь в них жила не мальчишеская озорная смешинка, а какая-то бесконечная, затаённая печаль. Он смотрел на неё, не мигая, будто увидел призрак.
— Валерия?
—Стас, — выдохнула она, чувствуя, как подкашиваются ноги.
Они смотрели друг на друга и молчали. Что можно сказать после десяти лет молчания, разделённых могилой и безумием горя?
— Это твой сын?
— Да, — моментально отреагировал она, машинально затолкнув Кирилла за спину. Стас, заметив этот жест, поморщился.
— Как ты?
— Живу. А ты?
— Работаю. Живу.
— Женат?
Он покачал головой, коротко, резко. Как будто отгонял назойливую муху.
— Нет. Может, зайдём в кафе?
В кафе Кирилл увлеченно стал рисовать, а они вяло ковырялись в тарелках.
— Ты надолго приехала?
— На неделю. Пока мама в больнице.
— Как твоя семейная жизнь?
— Недавно развелась.
— Не сошлись характерами?
— Да.
Они ещё поговорили о том, о сем. Вспоминали общих знакомых, работу, родственников. Только не касались главной темы, избегая даже упоминания. Когда она с сыном уже собрались уходить, Стас замялся:
— Можно я тебе вечером позвоню?
Она хотела сказать «нет». Но что-то дрогнуло внутри. Какая-то старая, израненная, но не убитая до конца часть её души.
— Можно, — тихо сказала она и оставила ему новый номер.
Он позвонил вечером, потом написал. Завязалась переписка. Стали созваниваться. Она с ужасом стала понимать, что их общение такое же лёгкое и простое, как было всегда. Только вот прошлое стояло между ними как стена.
Однажды, через полгода, во время очередного разговора, он замолчал в середине фразы. Долгая пауза, и она услышала, как Стас тяжело дышит в трубку.
— Лера, я давно хотел тебе рассказать. Я проигрываю тот день на берегу каждый день, каждую секунду. Я проигрываю все в голове, пытаюсь вернуться назад. Я бы всё в мире отдал, чтобы вернуться назад, — голос его сорвался, он всхлипнул. Она молчала. Слёзы текли по её лицу беззвучно, она не пыталась их смахнуть.
— Я знаю, что я не имею права просить ничего, — он говорил уже сквозь слёзы. — Я уничтожил всё. Нашу жизнь, нашего сына, нашу дочь… Тебя. Если бы у меня был хоть один шанс. Один крошечный шанс попытаться хоть что-то искупить. Чтобы ты когда-нибудь смогла посмотреть на меня не как на монстра, а как на того дурака с веснушками, который когда-то показал тебе язык, чтобы ты не плакала.
Она закрыла глаза. Перед ней проплыли картины: парта, гладиолусы, его озорная улыбка. Данина, который, смеясь, целует ее и шепчет "мамочка" прямо в ухо. Его лицо на том берегу: пустое, безжизненное, с глазами полными ужаса.
— Стас, я не знаю, — прошептала она. — Я не знаю, смогу ли я тебя простить.
— Я знаю. Давай попробуем? Пожалуйста.
Она думала месяц. Прислушивалась к себе, к своим ощущениям, вспоминала все, что было до и после. Потом попросила его приехать. Сначала Стас долго играл с Кириллом, а потом, когда ее сын заснул, они сели разговаривать:
— Я думала, — произнесла она, сжимая в руках салфетку и не глядя на него. — О твоей просьбе.
Он замер, не дыша.
— Я не могу обещать, что всё будет как раньше. Никогда не будет. Даня всегда будет между нами. И наша дочь.
— Я знаю, — прошептал он.
— И я до сих пор злюсь на тебя, иногда ненавижу. За то, что ты вместо того, чтобы следить за ребенком, отвлекся на телефон.
Он кивнул, сжав кулаки так, что костяшки побелели.
— Но я также знаю, что ты так же его любил, как и я. И что мы вместе выбирали имя для дочери, — она посмотрела ему прямо в глаза. — Я готова попробовать. Не простить и не забыть то, что было. Просто попробовать начать все сначала.
— Спасибо, — выдохнул он.
— В тот город я не вернусь.
— Хорошо. Я перееду сюда.
Валерия знала: впереди будут срывы, приступы ярости, ночи, когда боль снова накроет с головой. Она знала, что Кириллу нужно будет всё объяснять и бывшему мужу тоже. Она знала, что многие не поймут и, возможно, будут шептаться за ее спиной: «Смотри, это та самая, чей муж ребёнка утопил, а она к нему вернулась».
Но она также знала, что этот человек действительно тот, с кем она хочет встретить старость. И что тот мальчик с веснушками, который когда-то показал ей язык, чтобы она не плакала, больше не заставит ее плакать.
Не забываем про подписку, которая нужна, чтобы не пропустить новые истории! Спасибо за ваши комментарии, лайки и репосты 💖
Еще интересные истории: