— «Это что за беззаконие, товарищ Будённый? Вы хватаете меня, командира красного корпуса, будто последнего бандита!» — возмущался Миронов, когда конвой ввёл его в штаб.
Будённый был лаконичен:
— «Хватит ломать комедию. Вы обезоружены как изменник, объявленный вне закона».
Так в сентябре 1919 года судьба столкнула двух казачьих вожаков — будущих командующих конными армиями. Один из них проживёт долгую жизнь, станет маршалом и национальным символом. Другого через полтора года убьют в тюремном дворе, а его имя исчезнет из истории на десятилетия.
Филипп Миронов родился осенью 1872 года на хуторе Буерак-Сенюткин в небогатой донской казачьей семье из Усть-Медведицкой станицы. Денег в доме хватало лишь на церковно-приходскую школу и несколько классов гимназии. Всё остальное он добирал сам — книгами и упорством. Характер у парня был тяжёлый и несговорчивый, но целеустремлённый. В 1895 году он пробился в Новочеркасское юнкерское училище и спустя три года вышел оттуда кадровым офицером.
Настоящую славу Миронов заработал на Русско-японской войне в 26-м Донском полку. Командуя сотней разведчиков, он почти год непрерывно ходил в рейды по тылам противника. Итог — четыре боевых ордена, чин подъесаула и личное дворянство. В казачьей среде он быстро стал легендой: бесшабашный, храбрый, всегда впереди.
Но именно характер перечеркнул его карьеру. В 1906 году на казачьем сходе Усть-Медведицкого округа Миронов публично выступил против использования казаков в качестве карательной полиции для разгона революционных выступлений. Власти этого не простили: его лишили офицерского звания и выгнали со службы как неблагонадёжного. Несколько лет бывший герой войны работал скромным помощником смотрителя рыбных ловель на Дону, пока в 1914 году новая война не вернула его в строй.
Гражданскую войну Миронов встретил без колебаний — он встал на сторону красных. Уже весной 1918 года он начал собирать из казаков партизанские отряды для борьбы с белыми. Эти силы быстро разрослись сначала в бригаду, а затем в полноценную дивизию, известную на Дону как Усть-Медведицкая. За боевые успехи в сентябре 1918 года Миронов получил орден Красного Знамени — один из первых в Советской республике.
Среди донских казаков он пользовался почти безграничным доверием. Он говорил с ними без лозунгов и канцелярщины, понимал их быт и открыто выступал против политики расказачивания. Летом 1919 года в письме Ленину Миронов писал без обиняков: Дон живёт в страхе, а жертвы красного террора исчисляются сотнями в каждой станице. Он утверждал, что многие «казачьи мятежи» искусственно провоцируются, чтобы оправдать репрессии. Такой прямоты ему не простили.
Летом 1919 года Миронов получил назначение командиром особого Донского казачьего корпуса, который формировали в Саранске. Но корпус сознательно душили: снабжение срывалось, политотдел вставлял палки в колёса, из Москвы шли намёки на скорое расформирование. Телеграммы оставались без ответа. Когда в августе армия Деникина пошла на Москву, Миронов, не дождавшись разрешения, самовольно повёл недоукомплектованный корпус на юг — спасать фронт.
12 сентября 1919 года Троцкий подписал приказ №150. В нём Миронов объявлялся государственным преступником, а каждый, кто встретит его, обязан был застрелить «как бешеную собаку». Корпус признали мятежным. Будённый получил приказ разоружить мироновцев, и арест произвёл Ока Городовиков. Командиры уже готовились к расстрелу, когда в штаб неожиданно прибыл сам Троцкий.
Расстрела не последовало. Миронова доставили в Балашов, где трибунал объявил смертный приговор, но через несколько дней ВЦИК внезапно его помиловал, а руководство страны демонстративно выразило политическое доверие. Это было не милосердие, а расчёт. Троцкий хотел использовать колоссальный авторитет Миронова, чтобы расколоть казачество и перетянуть его на сторону советской власти.
Год Миронов провёл в тени, и лишь в августе 1920 года его назначили командующим 2-й Конной армией — сменив на этом посту того самого Городовикова, который годом ранее его арестовывал. Армия буквально ожила: казаки-добровольцы шли тысячами, дисциплина укрепилась, боеспособность выросла. Именно 2-я Конная приняла на себя главный удар войск Врангеля. В боях под Никополем она разгромила элитную белую кавалерию. Фрунзе докладывал, что лучшие силы Врангеля разбились именно о Миронова.
За эти победы командарм получил почётное революционное оружие. В Крымской операции пути 1-й и 2-й Конных снова пересеклись. Позднее Будённый писал, что именно его армия первой вошла в Симферополь и Севастополь, но документы свидетельствуют обратное: последние залпы в Крыму дали пушки 2-й Конной, а Симферополь она заняла днём раньше.
В декабре 1920 года армию расформировали, а Миронова вызвали в Москву, предложив высокий, но пустой пост инспектора кавалерии. По дороге он заехал на Дон — к семье. Там за ним уже следили. В соседней слободе вспыхнуло восстание, агитаторы прикрывались его именем. Миронов восстание осудил, но резко раскритиковал продразвёрстку. Среди слушателей оказался агент ЧК.
12 февраля 1921 года его арестовали. Вместе с беременной женой он оказался в Бутырке. Доказательств заговора не нашли. 31 марта им разрешили свидание — последнее. 2 апреля прогулку для всех заключённых отменили. Только Миронов вышел во двор. Раздался выстрел.
Ему было 48 лет.
Официально — расстрел по решению ВЧК. Неофициально — документы оформили уже после смерти. Кто отдал приказ, так и осталось тайной. Его соратников отпустили, доносчик сделал карьеру, а в мемуарах Будённого Миронов навсегда остался «изменником». Лишь в 1960 году суд признал: всё дело было построено на провокационном доносе. Но к тому моменту имя командарма уже почти исчезло из памяти страны.
Если понравилась статья, поддержите канал лайком и подпиской, а также делитесь своим мнением в комментариях.