Про отставку Михаила Барщевского я узнал из «телеги»… Стаса Садальского (!!!):
«Председатель КС Игорь Краснов попер Барщевского с поста полпреда правительства в Конституционном суде. Одно непонятно, как владельцу адвокатского бюро столько лет удавалось лоббировать собственные интересы в КС и ВС. Где реакция Бастрыкина? Очень хорошо, чтобы дал оценку профессиональности Барщевского в данном деле. И принял бы уже меры к нему. А не отправляли на повышение, как судью Хамовнического суда!».
Пишут, что «технической причиной отставки» адвоката является связь с т.н. «делом Долиной»: адвокат певицы Пухова работает в бюро «Барщевский и партнеры».
Я неоднократно беседовал с Михаилом Юрьевичем. Процитирую один из пассажей, который запомнил:
«Когда мне приходится выступать перед молодыми адвокатами… я всегда говорю о том, что адвокат, во-первых, психолог, во-вторых, актёр, и только в-третьих - юрист. Почему? Дело всё в том, что, если я пытаюсь доказать кому-то, что дважды два - это четыре, то я сам в это должен поверить. Если я в это не верю, это будет чувствоваться. То есть, когда адвокат произносит речь в суде и сам не верит в то, что он говорит, это заметно, если он не хороший актёр.
Потому что любой актёр знает, что такое «я в заданных обстоятельствах». То есть, если ты начинаешь, ты можешь себя заставить поверить в то, что ты говоришь, а лучше действительно верить в то, что ты говоришь… Вот тогда ты звучишь убедительно».
Вспомните великих. Фёдор Плевако — он что, был лучшим юрисконсультом империи? Да он был великим оратором и психологом! Его знаменитая речь по делу о старушке, укравшей чайник: «Господа присяжные! Россия за тысячу лет перенесла много бед… Но старушку, укравшую чайник, она переживёт!». Это юридическая аргументация? Нет! Это — удар ниже пояса в самое сердце. И он работал.
Вот и сегодня. Самые дорогие и успешные адвокаты — это не те, кто зарылся в кодексы. Это те, кто:
Умеет говорить с публикой (то есть с присяжными или со СМИ, создавая нужный фон).
Знает, «где у судьи кнопка»: личные симпатии, карьерные амбиции, указания сверху (меня Александр Добровинский как-то с усмешкой вразумил: «Есть адвокаты, которые знают законы, а есть те, кто знает судей»).
Имеет связи в коридорах власти.
Создаёт образ — образ клиента (несчастная жертва обстоятельств) и образ себя (неутомимого борца).
Он должен быть немного режиссёром, чтобы выстроить драматургию процесса. И много — продавцом, чтобы впарить свою версию событий как единственно правильную.
Хороший адвокат использует закон. Но он служит клиенту. И если для этого нужно закон обойти, перетолковать или затмить человеческой историей — он это сделает. А юрист-педант будет стучать кулаком по кодексу и цитировать пункт 4 статьи 158, проигрывая дело за делом.
Разница, как между поваром и шеф-поваром мишленовского ресторана. Один знает рецепты. Другой — создаёт блюда, за которые платят безумные деньги. И часто — из одних и тех же продуктов.
Так что хороший адвокат должен быть юристом ровно настолько, чтобы не сесть самому. Всё остальное — талант, харизма, наглость и чуйка. Всё как в шоу-бизнесе, кстати. Только ставки выше.
Чем Барщевский «хорош» (его сила как бренда):
Человек-система. Когда он говорит, говорит не частный защитник, а почти голос юридического истеблишмента. Для клиента из крупного бизнеса или чиновника это бесценно — это защита с приставкой «оффшор» от любого произвола снизу.
Мастер публичной риторики, а не судебных баталий. Его стихия — не допрос свидетеля в обшарпанном райсуде, а теледебаты, колонки и общественные советы. Он блестяще упаковывает интересы власти и крупного капитала в безупречные юридические формулировки. Он не столько защищает в суде, сколько формирует повестку, в которой его клиенты априори правы. Это адвокатура высшего пилотажа — на уровне создания правового поля, а не игры в нём.
«Свадебный генерал» от юриспруденции. Его имя в составе вашей защиты — это сигнал системе: «этот клиент — наш, его трогать не надо, вопросы решаются на верхнем уровне». Часто его участие — это не необходимость, а ритуал, демонстрация статуса и связей. Он не «пробивает» стены, он обходит их по ковровым дорожкам.
Чем он «плох» (его слабости для обычного клиента):
МЮБ не «боец окопов». Он — генерал в тылу. У него нет навыков и, что важнее, желания штудировать протоколы, давить на следователей «на земле». Его дело — большая стратегия и представительские функции. Если ваш случай требует ежедневной грязной, агрессивной, неформальной борьбы — вы ему не клиент, и он вам не адвокат.
Его главный клиент — его репутация. Барщевский не будет рисковать своим статусом «государственного человека» ради сомнительного или проигрышного дела. Он берёт только те дела, где его победа (или благоприятный исход) практически гарантирована изначально силой его клиента или позицией системы. Он не Давид, бросающий вызов Голиафу. Он — придворный адвокат Голиафа.
Отсутствие «человеческого лица». В его публичных выступлениях вы не увидите горя, отчаяния или страсти защитника. Вы увидите холодную, безупречную, почти механическую логику. Он защищает не человека, а интересы. Часто — корпоративные или государственные. Для клиента, который хочет не только юридической, но и человеческой поддержки, он может казаться ледяной глыбой.
Цена вопроса. Его услуги — это, без сомнения, предмет роскоши. Вы платите не за часы работы, а за доступ к символу.
Михаил Юрьевич продал себя не как наёмного защитника, а как живой сертификат соответствия Системе. Он хорош, когда вам нужно легализовать вашу позицию в глазах той же власти, которой он и является. Он бесполезен и даже вреден, когда вам нужно с этой властью бороться.
Поэтому вопрос «плох он или хорош» — некорректен. Он эффективен. Но лишь в очень узкой нише: для тех, кто уже внутри системы и хочет решить свои проблемы её же языком и её же методами. Для всех остальных он — просто дорогая телевизионная картинка, эталон того, как юриспруденция превращается из инструмента справедливости в инструмент легитимации статус-кво.
Он не защитник. Михал-Юрич = официальный «одобрямс» © в мире права. И в этом его и сила, и принципиальная чуждость самой идее «маленького человека» с его проблемами. И это, конечно, про «кейс Долиной» в значительной степени, хотя я и понимаю, что приобретающая апартаменты за сто-двести миллионов не вписывается в формат «маленького человека» (с точки зрения рядового читателя).
Просто «песня совсем не о том». Здесь та же история, что и с Михаилом Ефремовым: известность персонажа, ставшего центральной фигурой процесса постулирует отношение общества к приговору. Каким бы он не был.