Вечер тянулся медленно и тягуче. На кухне у Елены было тепло и пахло свежей выпечкой — она замешивала дрожжевое тесто для булочек с яблоками. Лена всегда пекла, когда на душе было неспокойно или когда нужно было принять сложное решение. Тесто успокаивало. Его мягкая, податливая текстура под руками давала иллюзию, что и в жизни всё можно так же легко исправить, разгладить и придать нужную форму.
Сегодня повод для беспокойства был, хотя Лена сама до конца не могла сформулировать, в чем именно дело. Просто Сергей, её муж, с которым они прожили бок о бок двадцать три года, последние дни ходил сам не свой. Он то задумчиво смотрел в одну точку, забывая про еду, то вдруг начинал нервно перебирать бумаги в ящике комода, то срывался на ровном месте из-за немытой чашки.
Лена вытащила из духовки румяные булочки, смазала их сливочным маслом и накрыла чистым полотенцем — «отдохнуть». В этот момент хлопнула входная дверь.
— Сереж, ты? — крикнула она, вытирая руки о передник. — Мой руки, булочки как раз поспели.
Муж вошел на кухню не сразу. Слышно было, как он долго возится в прихожей, вешая куртку, переставляя обувь, словно настраиваясь на разговор. Когда он наконец появился в дверном проеме, Лена сразу заметила эту странную складку у него между бровей — верный признак того, что сейчас будет разговор, который ей не понравится.
Он сел за стол, но даже не взглянул на дымящиеся булочки, которые жена положила ему на тарелку. Сергей крутил в руках чайную ложку, рассматривая узор на скатерти так, будто видел его впервые.
— Лен, нам надо поговорить, — глухо произнес он.
У Елены внутри все сжалось. Обычно с этой фразы начинались самые неприятные моменты в их жизни: сообщение о том, что свекровь снова ложится в больницу (в десятый раз за год и «теперь точно все серьезно»), новости о сокращении премии или идеи взять очередной кредит на «выгодное дело».
— Говори, — она присела напротив, сложив руки в замок. — Что случилось? С мамой что-то?
— С мамой все хорошо, — быстро ответил Сергей, и в его голосе проскользнули нотки раздражения. — Даже лучше, чем хорошо. У нее скоро юбилей, ты же помнишь? Семидесятилетие.
Лена выдохнула. Ну, слава богу, все живы-здоровы.
— Конечно помню, через две недели. Я уже и подарок присмотрела, тот, что она хотела. Хлебопечку хорошую и набор постельного белья, сатин, как она любит. Ты же сам говорил, что бюджет у нас ограничен, но для мамы...
— Нет, Лен, — перебил ее муж, и ложка в его руках звякнула о блюдце. — Хлебопечка — это мелко. Это несерьезно. Мама хочет праздник. Настоящий. Чтобы родню собрать, чтобы в ресторане, с музыкой, с ведущим. Она всю жизнь на нас положила, неужели она не заслужила один раз почувствовать себя королевой?
Елена нахмурилась. Галина Петровна, безусловно, женщина была заслуженная, но насчет «положила жизнь» Лена бы поспорила. Свекровь всегда умела жить для себя, даже в самые трудные времена находя средства на санатории и новые платья, пока они с Сергеем в девяностые перебивались с хлеба на воду. Но сейчас ворошить прошлое не хотелось.
— Сереж, какой ресторан? — осторожно начала Лена, стараясь не повышать голос. — Ты же знаешь нашу ситуацию. Мы полтора года копили на ремонт в ванной. Там плитка уже отваливается, трубы текут, соседей снизу два раза чуть не залили. Деньги отложены целевые.
Сергей наконец поднял голову, но смотрел он не на жену, а куда-то сквозь нее, в темное окно.
— Ванная подождет, — отрезал он. — А юбилей бывает раз в жизни. Короче, я уже с мамой поговорил, пообещал, что мы все организуем.
— Что значит «мы»? — у Лены начал пропадать аппетит.
— Мы — это семья. Я сказал, что оплачу банкет. Там немного, человек тридцать всего. Самые близкие. Тетя Валентина из Саратова приедет, дядя Вася...
— И сколько это «немного»? — голос Елены стал твердым.
Сергей набрал в грудь воздуха, словно перед прыжком в ледяную воду.
— Сто тысяч нужно. Плюс-минус. Аренда зала, меню, алкоголь, тамада. Ну и подарок от нас деньгами, чтобы не стыдно было.
В кухне повисла тишина. Слышно было только, как тикают старые часы на стене. Лена смотрела на мужа и не узнавала его. Сто тысяч. Это были все их накопления. Каждая копейка, которую она откладывала с подработок, отказывая себе в лишней паре сапог, в нормальной косметике, в отдыхе. Это были деньги на ванную, которая была не прихотью, а необходимостью. И еще там была часть, которую она втайне планировала потратить на лечение зубов, потому что тянуть дальше было уже невозможно.
— Ты шутишь? — тихо спросила она.
— Какие шутки? — Сергей дернул плечом. — Мать звонила сегодня. Говорит, соседка такой юбилей закатила, а она чем хуже? Неудобно, говорит, перед людьми. Сын вроде начальник отдела, а мать будет дома салаты резать?
— Сергей, ты начальник отдела всего месяц, а зарплата у тебя выросла на пять тысяч, — напомнила Лена, чувствуя, как внутри закипает глухая злость. — А эти сто тысяч мы копили полтора года. Это мои подработки по вечерам. Это твои шабашки. Это наша ванная! Ты хочешь спустить все за один вечер, чтобы произвести впечатление на тетю Валентину из Саратова, которую ты видел два раза в жизни?
— Не смей так говорить про мою родню! — Сергей стукнул ладонью по столу. — Ты вечно все деньгами меряешь! Как я ей в глаза посмотрю и скажу: «Извини, мама, мы с Ленкой решили унитаз новый купить вместо твоего праздника»? Так, что ли? Мама всю жизнь себе ни в чем не отказывала ради меня. Может, хоть теперь...
— А мне в глаза ты как смотришь? — Лена встала. — Ты у меня спросил? Ты посоветовался? Или ты уже все решил?
— Решил, — буркнул он, снова отводя взгляд. — Завтра сними деньги со счета. Надо задаток в ресторан внести.
Он встал, отодвинул нетронутую булочку и вышел из кухни, бросив напоследок:
— И не начинай пилить. Дело решенное. Я мужик, я так сказал.
Лена осталась одна. Она медленно опустилась на стул. Обида была горькой, как полынь. Дело было даже не в деньгах, хотя и в них тоже. Дело было в том, с какой легкостью он распорядился их общим трудом ради прихоти матери. Галина Петровна всегда любила быть в центре внимания. Лена помнила, как на их свадьбе свекровь явилась в белом костюме и весь вечер перетягивала одеяло на себя, громко рассказывая, какого золотого сына она вырастила. Помнила, как пять лет назад Сергей взял кредит на новую машину матери — «чтобы она не стыдилась ездить на старой». Кредит выплачивали втроем: Сергей, Лена и младший брат мужа, который тогда еще студентом был.
Ночь прошла беспокойно. Сергей храпел, отвернувшись к стене, а Лена лежала с открытыми глазами и думала.
Думала о том, как двадцать лет назад они жили в общежитии, и она штопала ему носки, потому что купить новые было не на что. Как она выхаживала его после аварии, ночуя в больнице на стуле. Как терпела его маму, которая приезжала с ревизией и проводила пальцем по шкафам, проверяя пыль. Как три года назад у Лены заболел зуб так, что она не спала ночами, но откладывала визит к врачу: «Потерплю. Вот Сергею премию дадут, тогда пойду». Премию дали, но тут как раз свекровь решила, что ей срочно нужна новая мебель в спальню.
Она всегда была «за мужем». Надежный тыл. Понимающая. Экономная. Удобная.
Утром Сергей ушел на работу рано, стараясь не шуметь. Видимо, избегал продолжения разговора. Лена встала, механически сварила кофе. В голове прояснилось. Эмоции улеглись, уступив место холодному, расчетливому спокойствию.
Она вспомнила, как на прошлой неделе у нее разболелся зуб, и она пила обезболивающее горстями, чтобы не тратить деньги перед ремонтом. «Потерплю», — говорила она себе. — «Вот сделаем ванную, потом займусь собой».
«Хватит», — подумала она. — «Хватит терпеть».
Лена взяла телефон и набрала номер клиники, в которую давно хотела попасть, но цены там кусались.
— Добрый день, можно записаться на консультацию к ортопеду? Да, сегодня. Да, я готова начать протезирование в ближайшее время.
Потом она позвонила мастеру по ремонту, номер которого ей дала подруга еще месяц назад.
— Алексей? Здравствуйте. Мы договаривались насчет ванной. Да, планы изменились. Мы не будем делать капитальный ремонт сейчас. Но мне нужно срочно поменять трубы и смеситель, аварийная ситуация. Да, сегодня вечером можно посмотреть.
После этих звонков она собралась и поехала в банк.
Весь день Лена провела в бегах. Странно, но она не чувствовала ни страха, ни вины. Только какое-то злое веселье. Словно она сбросила тяжелый рюкзак, который тащила в гору много лет.
Вечером Сергей вернулся домой в приподнятом настроении. Видимо, он решил, что вчерашнее молчание жены — знак согласия.
— Ленусь, ужин готов? — крикнул он с порога. — Я тут с мамой созвонился, она уже список гостей составляет. Такая счастливая, ты не представляешь! Говорит, наконец-то почувствовала, что сын вырос настоящим мужчиной.
Лена вышла в коридор.
— Ужин на плите, грей сам.
— А ты чего такая нарядная? — он с удивлением оглядел ее. Лена действительно выглядела иначе. Она зашла в парикмахерскую и сделала укладку, а еще купила новую помаду — яркую, какую раньше стеснялась носить.
— Да так, настроение хорошее.
Сергей прошел на кухню, накладывая себе картошку.
— Ну что, сняла деньги? — спросил он между делом, откусывая огурец. — Давай сюда, я завтра утром в ресторан завезу предоплату.
Лена прислонилась к дверному косяку и скрестила руки на груди.
— Денег нет, Сережа.
Он поперхнулся и закашлялся.
— В смысле нет? Банк закрыт был? Банкомат не работал?
— Нет, банк работал. Просто денег нет. Я их потратила.
Сергей медленно положил вилку. Лицо его начало багроветь.
— Ты что несешь? Куда ты могла потратить сто тысяч за один день? Ты что, шубу купила?
— Нет, не шубу. Я оплатила лечение зубов. Внесла аванс за имплантацию — пятьдесят пять тысяч. Давно надо было, ты же знаешь. А на остаток купила материалы для замены труб и заплатила мастеру, завтра он придет.
— Ты... ты что, с ума сошла?! — Сергей вскочил, опрокинув стул. — Какой мастер? Какие зубы? Я же сказал — матери юбилей! Я слово дал! Я пообещал!
— Ты пообещал за мой счет, — спокойно ответила Лена, глядя ему прямо в глаза. Впервые за долгое время она смотрела на него не снизу вверх, а как на равного, или даже свысока. — Ты хотел быть хорошим сыном? Будь. Но не за счет моего здоровья и не за счет нашего комфорта. Хочешь праздник маме — иди работай. Бери подработку, таксуй по ночам, продай свою удочку дорогую или лодку. Почему твои обещания должна оплачивать я своим терпением?
— Ты понимаешь, что ты наделала? — голос его надломился. — Мать уже всем растрепала! Как я теперь выглядеть буду? Лен, ну неужели тебе зубы важнее моих отношений с матерью? Я же не для себя прошу...
— А как я выгляжу двадцать лет? — тихо, но весомо произнесла Лена. — В старом пальто, с больными зубами, зато с хорошим мужем, который маме на каждый чих деньги возит? Знаешь, Сережа, я устала. Я хочу, чтобы у меня ничего не болело. И чтобы в ванной на голову не капало. А тетя Валентина из Саратова пусть пьет чай с тортом дома у Галины Петровны. Это тоже душевно.
Сергей бегал по кухне, хватался за голову, кричал, что она разрушила семью, что он этого не простит. Он пытался давить на жалость, потом угрожал разводом. Лена слушала его и удивлялась, как она могла столько лет не замечать, что живет с капризным, инфантильным ребенком, который привык, что «мамочка» — будь то родная мать или жена — решит все проблемы.
— Если ты сейчас не найдешь деньги, я уйду! — в запале крикнул он, остановившись у двери. Это был его последний козырь. Раньше это работало.
Лена усмехнулась.
— Иди. Чемодан на антресолях. Только учти, к маме ты пойдешь с пустыми карманами. Она обрадуется?
Сергей замер. Он понял, что перегнул палку. Идти к маме и признаваться, что он не «добытчик», а просто муж, который распоряжался общим бюджетом, ему не хотелось. Галина Петровна любила успешного сына, а сына с проблемами она начинала укорять еще хлеще жены.
Он сел обратно на стул, обхватил голову руками.
— Лен, ну что ты наделала... Как мы теперь выкручиваться будем?
— Мы? — переспросила она. — Нет, дорогой. Выкручиваться будешь ты. Возьми кредит, если тебе так важно произвести впечатление. Но платить будешь сам, со своей зарплаты. Из общего бюджета я тебе на это не дам ни копейки. На еду и коммуналку скидываемся, остальное — врозь.
В тот вечер они больше не разговаривали. Сергей долго кому-то звонил с балкона, говорил тихим, заискивающим голосом. Лена слышала обрывки фраз: «Да, мам, небольшие трудности... Нет, ресторан отменяется... Да, подвели... Мам, ну не плачь... Приедем просто посидим...».
Ей было немного жаль его, жалкого, мечущегося, пытающегося угодить всем и не способного взять ответственность на себя. Но жалость эта была отстраненной, как к герою фильма.
На следующий день пришел сантехник. Лена с удовольствием наблюдала, как меняются старые, ржавые трубы на новые, блестящие. В квартире пахло горелым металлом и пластиком, но для нее это был запах перемен.
Юбилей Галины Петровны прошел скромно. Сергей все-таки занял у кого-то денег, купил огромный букет и какой-то подарок, но на ресторан не хватило. Собрались дома. Свекровь весь вечер молчала, лишь изредка бросая на Лену ледяные взгляды. Когда кто-то из гостей спросил, почему не в ресторане, Галина Петровна поджала губы и коротко ответила: «Не сложилось». Тетя Валентина из Саратова не приехала.
Лена сидела за столом, жевала салат (зубы еще побаливали после первого этапа лечения) и чувствовала себя абсолютно спокойной. Когда свекровь начала очередной тост за то, «как важно ценить матерей и не жалеть для них ничего», Сергей опустил глаза в тарелку. Он так и не смог взглянуть на жену.
А Лена улыбнулась. Широко, не стесняясь временных коронок. Впервые за много лет она чувствовала, что живет свою жизнь, а не обслуживает чужие амбиции. И эта свобода стоила гораздо дороже ста тысяч.
После гостей, когда они мыли посуду — молча, бок о бок, — Сергей вдруг робко спросил:
— Лен, а тебе правда больно было? Ну, зубы...
Она выключила воду, вытерла руки и посмотрела на него. В его глазах читалась растерянность и, может быть, капля осознания.
— Больно, Сережа. Но теперь заживает.
Она знала, что их брак дал трещину, которую не замазать никаким раствором. Может быть, они останутся вместе, привычка — страшная сила. А может, скоро она соберет тот самый чемодан. Но одно она знала точно: больше никому не позволит решать за нее, как ей жить.
Лена повесила полотенце на крючок и подошла к зеркалу в прихожей. Долго смотрела на свое отражение. Усталое лицо, седые пряди у висков, новая помада. Но в глазах — что-то новое. Решимость. Или просто она сама, настоящая, которую столько лет прятала за ролью «удобной жены».
Завтра был новый день. И у нее были на него планы. Впервые за много лет — планы только для себя.
Спасибо за прочтение👍