Из родни самые близкие знали, что Алёшка просит посватать за него понравившуюся девушку, а сам при этом быть не может.
- Это что же получается, Алексея нет с нами, а к невесте мы едем… - удивлялся свояк Василий Васильевич. Это как в старые времена, при царе так делали. Помнится, мать рассказывала, она так замуж вышла за моего отца. Родители знакомы были, сдружились, детей сосватали, а им потом объявили, что свадьба будет.
- Нет, Вася, не так у нас. Алёшка ведь знает, видел девицу, по нраву она ему, вот и просит сосватать.
- А как откажут? Да еще обсмеют, скажут, с чего взяли, что дочка за вашего парня пойдет? – спросила Анна, всерьез обеспокоившись задумкой сына и поддержкой тестя. Дед Иван, конечно, любит внука, угождать готов, а что из того получится, никто не знает.
- Так это нам в Марьино ехать? Это получается, в другой стороне от Михайловки?
- Получается так, - пояснил дед Иван.
- Далековато будет.
- Так ты Василий, со мной, али как?
Василий мотнул седой головой и махнул рукой: - Ай, попытка – не пытка. Что мы – хуже других? Алёшка у нас бравый парень, такому отказать – все равно что проиграть. Поехали, Иван Еремеевич, сватом буду.
- Батюшки, так и мне собираться надо, раз такое дело, - согласилась Анна. – Ой страшно, а вдруг откажут… да и неизвестно, что там за девица такая…
- Ой, Нюра, хороша девица, не так чтобы – огонь, а вот как ручеек журчащий в лесу, спокойная, послушная, да и сама мила, не зря Алешка ее заметил.
Решено было в воскресенье с утра отправиться в дорогу, это если ветра не будет, а то ведь заметёт все дороги, снова плутать будут. И еще поторапливались они, потому что Алексей ждал ответа, уж очень он беспокоился.
Выехали еще затемно, благо, дорога чистая, накатанная санями. Дед Иван с Анной позади, а Василий впереди, вожжи в руках, погоняет лошадку.
Подняли они воротники своих тулупов, а то ветерок в мороз враз обветрит лицо, а то и обморозится можно. Анна всю дорогу переживала, думала о том, что не нашлось невесты поближе, да и то непонятно, как их встретят.
Хозяева дома должны быть, так подумали гости и не ошиблись. Григорий Тарасович во дворе управлялся, сено скидывал, коровёнку кормить надо. Пес залаял, услышав чужих. Василий Васильевич забарабанил в ворота, дал знак, чтобы открыли.
Григорий открыл калитку. – Чего стучите? Калитка ведь открыта. – А сам смотрит на гостей и понять не может, за какой надобностью к ним пожаловали.
- Доброго здоровьица, хозяева, - дед Иван поклонился. – Не узнаешь, мил человек? Это же я – Иван Еремеевич, месяц назад ночевали у тебя… помнишь?
- А-аа, так это ты, заплутавший… а это кто с тобой? Никак снова заблудились…
- Нет, не заплутали, в этот раз прямёхонько к вам ехали, вот и свояк мой Василий Васильевич, а это невестка моя Анна Николаевна…. Дело у нас к тебе и к жене твоей…
- Ну проходите, коль дело есть.
Вместе вошли в избу, где в печи уже прогорели дрова, потому как утром растапливали и тепло еще сохранилось. Мария Архиповна у плиты возилась, чугунками гремела, а Вера сидела у окна и вязала варежки. Увидев гостей, тоже удивилась, встала, поздоровалась и ушла к горницу, подумав, что к родителям гости пожаловали.
Тут Василий достал прихваченный из дома гостинец и поставил на стол. – Ну хозяева, как говорится, у вас товар, у нас купец.
Григорий с Марией глазами хлопают, удивлены таким заявлением, подумали, не ошиблись ли гости.
А вы ничего не попутали? - строго спросил Григорий. –«Товар» у нас есть, а вот про купца мы не слышали и не видели его…
- Так были мы у вас, Григорий Тарасович, с внуком Алексеем, ночевали вот на этой печи… ну и приметил наш Алёшка вашу дочку…
- Как же это так? Дочь у нас ничего не ведает про жениха… с чего вы взяли, что сватать надо… да и где сам парень? Что-то не видать его.
Тут в разговор вступила Анна, ее женское чутье подсказало, что надо смягчить ситуацию.
- Вы уж простите нас, люди добрые, и меня поймите как мать, - она посмотрела на хозяйку дома Марию Архиповну, словно хотела заручиться её поддержкой. – Сыну моему приглянулась ваша дочка, видно хорошую девушку вырастили, раз сынок заметил ее. И скромна, и мила, и хозяюшка… ну вот и попросил за себя… сватается он. А почему самого нет с нами, так ведь он сразу уехал на заготовку леса, давно просился, и как место появилось, так его и взяли. Не успел посвататься, и поговорить с вашей дочкой не успел.
Хозяева смягчились, предложили раздеться, Мария на стол накрыла, в помощь себе Веру позвала. А та слышала весь разговор, сидела в горенке и щеки ее пылали. И как к гостям выходить в таком смятении? Она косы прибрала, платье другое надела быстро и вышла. Анна смотрит на нее, а девушка глаза прячет, видно, что стесняется, к матери подошла, чашку в руки берет, а руки-то дрожат.
Анна все это видит, самой неловко. – Ой, простите вы нас, но не могла я по-другому, пусть скажет Верочка, если не забыла нашего Алексея, если по душе он ей, пусть намекнет, а мы передадим ему ее ответ.
- А чего намекать? – спросил Григорий. – Помню я вашего парня, хорош паренек, видный он, а раз на заработки уехал, значит и работящий, да по нему заметно. К тому же он сын фронтовика погибшего, можно сказать, сын героя… одним словом, хочу дочку спросить… Скажи Вера… да не тушуйся ты так… помнишь ли того парня, что у нас ночевал?
Вера снова покраснела, но тихо ответила. – Помню.
- И как он тебе? Может хоть успели взглядом встретиться?
- Успели.
- Ишь ты… вот молодежь… Ну а замуж за него пошла бы?
Вера посмотрела на родителей, потом на гостей, все замерли, все смотрела на девушку, а она стояла у печки, руки не знала, куда деть.
- Пошла бы. – Тихо, но твердо ответила она.
Мария всплеснула руками от удивления, Григорий кашлянул сдержанно. – Ну а что сам-то жених? Когда будет?
- Весной вернется, - сообщил дед Иван. – Мы почему приехали-то… боится наш Алексей, что за другого выйдет ваша дочка. Ну а если у нее есть кто на примете, то простите нас…
- Нет у нее никого, она уже согласие дала, - подвел итог сватовства Григорий. – Ну что, мать, не против, если Веру за Алексея выдадим… как фамилия-то?
- Горностаев… Алексей Горностаев.
- Ну вот, дочка, если сложится у вас всё с Алексеем, будешь ты Горностаевой… а свадьбу мы сыграем… это уж точно. Ну, за стол что ли, сваты дорогие, - пригласил Григорий.
И все вздохнули после напряженных пауз, после волнения; табуретки загромыхали, звякнула посуда, Вера помогала матери, всё также скромно опустив глаза.
- Значит так и отпишем Алексею, что дело сделано, невеста согласна, ждать будет нашего парня, - объявил Василий, уже изрядно захмелев.
- А как же он узнает?
- Письмо напишем, ждет ответа. А если невеста не против, то и ваш адрес дадим, пусть сам ей напишет, - сказала Анна.
- Да с чего же она против? – удивилась Мария. – Раз дала согласие, пусть пишет, пусть хоть через письма поговорят.
Гости засиделись до темна и ночевать остались в доме невесты. А утром встали пораньше и, попрощавшись с будущими родственниками, отправились в обратный путь.
Дома Анна первым делом села писать ответ сыну. В письме она сообщила о согласии Веры, и еще адрес указала, пусть сын напрямую невесте пишет. Дед Иван сидел и подсказывал, что еще написать, а сам был рад и горд за внука.
Глафира проводила взглядом вернувшихся с просеки рабочих, закрыла наглухо калитку и, закутавшись получше в платок, пошла к старшей сестре Евдокии. Шла быстро, ускоряя шаг, потому как время позднее, ночь скоро застанет. Евдокия жила на другом конце поселка с мужем и с двумя детьми.
Глаша постучала, вошла, стянула с головы теплый платок, скинула полушубок.
- Твой где?
- Так на работе еще.
- Выручи, помощь твоя нужна, - сказала, будто выдохнула Глафира, и в глазах у нее, в самом деле, застыла такая тоска, того и гляди, заплачет.
- Чего стряслось, Глаша? Ну рассказывай…
- Помнишь, отвар бабка Анисья делала? – спросила Глафира.
- Ну-ууу… делала, знамо дело, тогда многие ведали этим…
- Мне такой же надо, я знаю, ты умеешь, - шепотом сказала Глафира.
- Я умею? А на кой оно мне? У меня мужик всегда со мной, мне его и держать не надо, он сам возле меня, мы полюбились с ним без всяких отваров.
- Ну повезло тебе, Дуня, а я вот маюсь… сама знаешь, не вернулся мой Игнат… что же мне одной век вековать?
- А Николай… он вроде свататься хотел…
- Да что Николай, старше он… мне для другого отвар нужен…
- Для кого?
- Вот когда отвар поможет, скажу.
- Ох, Глафира, дурное дело затеяла…
- Ну что тебе жалко что ли, знаю ведь, помнишь, как делать, заговор знаешь, бабка Анисья тебе рассказала.
- Да не пользуюсь я этим.
- Помоги родной сестре, век не забуду.
Тем временем на печке шевельнулась занавеска и появилась темная голова младшей дочки Нины.
Евдокия подошла и задернула занавеску. – Не слушай, тебя это не касается.
- Тетя Глаша пришла… интересно же…
- Не вырос еще твой интерес, - резко сказала Евдокия и увела Глафиру в другую комнату. – Это мне надо у бабок знакомых, у травниц взять то, что надо, тогда сделаю… приходи через три дня.
- Чего так поздно? Давай хотя бы послезавтра… и вот что, сделай так, чтобы наверняка, самое верное средство мне надо, чтобы только возле меня был… на век, чтобы мой.
- А ты уверена? А то ведь так бывает, просят на всю жизнь, а потом не знают, куда деться от благоверного, привязан будто верёвками и никуда не денешь его.
- Вот мне так и надо, чтобы навсегда и чтобы… цепями приковать ко мне.
- Что, так уж хорош? – Евдокия усмехнулась, хотелось ей узнать, кто же так запал в душу младшей сестре.
- Хорош, еще как хорош, как раз для меня.
Сестры расстались.
Глафира затаилась, и только в мыслях теперь держала, как бы завлечь молодого парня к себе, какую бы причину найти. То, что отвар поможет, не сомневалась, с детства наслушалась подлобных историй. Нынче, конечно, такое не на слуху, таились женщины, скрывали.
В назначенной день пошла снова к Евдокии, застала всю семью дома. Глафира придумала безобидную причину своего прихода, и они с сестрой уединились в сенцах, где в зимнее время было всегда прохладно. Евдокия достала бутылочку, обмотанную тряпицей и подала сестре. – Вот оно… всё не давай, добавь в чай, а то сразу поймет, вкус не тот… горчит малость.
- Ты мне скажи, сильное средство?
- Сильнее не бывает. Уж наверняка, подействует.
Глафира выдохнула. – Ну спасибо, сестрица, выручила. Ты уж молчи, никому ни слова.
- Ладно, пусть тебе улыбнется твое бабье счастье.
Глафира припрятала бутылочку и пошла в барак, куда вечером вернутся работяги. Увидела Алексея – веселый, довольный, не идет, а почти бежит… так и скрылся за дверями.
- Ну пусть хоть в себя придет после работы, - решила Глафира, поглядывая на окна.
Алексей тем временем быстро снял полушубок и сел к лампе. Сегодня только что получил письмо из дома, в котором мать и дед сообщили, что Вера согласна выйти за него замуж и что теперь она его невеста. Он уже прочитал это письмо, а теперь перечитывал вновь. Не хотел он есть, не хотел спать, только письмо хотелось перечитывать.
В дверь постучали, и на пороге появилась Глафира.
- Ну что, Алексей, мне и попросить некого, помоги… ворота там заклинило, закрыть не могу…
- Так может соседи помогут…
- Ага, соседи… две бабки, пес, да две кошки, вот и все соседи. Уж не откажи солдатской вдове, ты ведь тоже сын солдата, помогать надо друг другу.
-Я счас, - Алексей быстро накинул полушубок, спрятав письмо за пазуху. Вместе вышли.
Ворота, и в самом деле, заклинило. Пришлось немного подтесать, подтянуть, постучать. – Готово, - сказал Алексей, и заторопился обратно.
- Ну хоть чаю выпей, не ужинал ведь, - сказала Глафира.
- Да не хочу я.
- Нельзя так, отблагодарить надо, уж будь добр, зайди.
Алексей готов был бежать обратно, чтобы вновь перечитать письмо и написать ответ домой и Вере. Первое письмо Вере, которая, можно сказать, чудом стала его невестой. Но не хотелось обижать женщину, раз приглашает, кружка чая много времени не займет.
Он пошёл следом. В избе было тепло, на плите стоял согретый чайник. Глафира усадила гостя, поставила картошку, капусту, соленые грибы, которые сберегла в погребе, а потом налила в кружку чай.
- Не хочу я есть, - признался Алексей, а вот чай выпью. – Он взялся за кружку и отдернул руки. – Ух, горячий!
- А ты не торопись, дай остыть. – Хозяйка сидела перед ним в светлой блузке с цветастым платком на плечах, темные волосы заплетены и «змеёй» обвивали ее голову.
Алексей подул на чай и немного отпил… сморщился.
- Что, горячий?
- Не то, чтобы горячий, какой-то… другой…
- А ты добавь сахарку или вареньица, слаще будет. – Она сама положила ему в чай ложку варенья. – Пей, чай силы придает.
Он снова отпил, потом моргнул, захотелось спать.
Глафира наблюдала и думала, не переборщила ли она, почти всё вылила и подогрела. А ведь Евдокия говорила, помаленьку надо. «Ничего, - подумала Глафира, - зато наверняка, уж лучше сразу, чтобы напрочь прежнее всё забыл, если и есть у него кто… чтобы теперь кроме меня, никого в мыслях не было».
Алексей чай допил скорей из уважения к хозяйке, неловко было отказываться. И как только допил сразу повело его в сторону.
- Погоди, Алёшенька, я тебя до кровати доведу, - она помогла дойти, он опустился на кровать и сразу упал, будто отключился. – Вот и хорошо, поспи теперь. – Она стянула с него валенки, портянки размотались и она тоже сняла их. Посмотрела на спящего Алексея, залюбовалась видным парнем, присела рядом, погладила его по лицу. – Хорош, хорош, мой теперь, мой навсегда.
На улице послышался шум, видно соседский пес снова пролез к ней, и Глафира вышла, накинув шаль.
Алексей будто провалился куда-то, голову поднять не может, хотя глаза открыл. Лежит, как связанный, ничего вспомнить не может, но и уснуть не может. И в этом тумане что-то внутри греет его, понять не может, что это. Глаза закроет, и видится ему девушка, только понять не может, кто такая, а все равно тянется к ней.
С трудом оторвал голову от подушки, попробовал подняться. Не может понять, что с ним, ведь кроме чая ничего не пробовал. Смотрит вокруг – всё чужое. Встал, прошел к двери, толкнул рукой – нашлись силы. Вышел на холод. Двор чужой, снег лежит, и он ступая по снегу, не чувствуя холода, пошел к калитке.
Пока Глафира выгоняла пса, пока закрывала в огороде калитку, которая соединяла ее с соседкой, не услышала, как открылись двери ее дома. И только потом она увидела, как вышел Алексей в одной рубахе и рабочих брюках. Он шел, пошатываясь, по снегу… Глафира глянула, а он босой, даже не обулся.
- Куда ты? – закричала она и бросилась к нему. Остановила у ворот, вцепилась в парня. – Ну куда ты, дурачок, раздетый?
А он посмотрел на нее, не понимая, что происходит, и кажется, холода не чувствует.
- Я? Я… к Вере пойду, меня Вера ждет…
- Какая Вера? Дурачок, ты же босиком… обморозишься.
- А он руку к груди прижимает, чувствует, как там тепло ему в этом месте.
- Мне надо, меня Вера ждет…
- Забудь, нет никакой Веры… Это я, Глаша, останься, куда ты в ночь?
А он уперся, держится за ворота, засов пытается открыть… Глафира не может с ним совладать. И вдруг мотнул головой, словно опомнился, посмотрел на растерянную хозяйку. – Я помню… ворота заклинило… так я их сделал, вот… открываются… прощайте, Глафира Федоровна, мне идти надо.
И тут она поняла, что не подействовало средство, он хоть и стоит качаясь, как сосна от ветра, а все равно на нее и не смотрит.
- Ты хоть обуйся, а то обморозишься.
И тут он взглянул на свои ноги – босиком ведь пошел по снегу… к Вере пошел.
Глафира вынесла ему одежду и валенки, он тут же обулся, оделся и пошел по темной улице. Он знал, куда идет, в барак идет, рукой за грудь держится. А когда пришел, то первым делом письмо достал, которое при нем было, - вот это письмо и грело его.
Дорогие читатели, прошу прощения, заключительная глава будет завтра, 20 декабря. Знаю, обещала сегодня, но для полноты происходящего, потребовались дополнения.
Первая глава здесь:
И еще оставляю ссылку на свой электронный сборник рассказов, который размещен на Литрес. Эти рассказы есть на Дзен, но если вам удобно читать в сборнике, то 30 интересных, душевных историй в электронной книге "Бедные родственники". Буду рада, если вам так удобно, ну а мне, как автору, приятно.
Бедные родственники, Татьяна Викторова – купить и скачать книгу в fb2, epub, pdf на Литрес
А также мой канал "Ясный день" в мессенджере МАХ: