Пробудился я внезапно, будто от толчка. Страшась пошевелиться, обвел взглядом избу. На дворе, вестимо, была глубокая ночь, ибо горницу освещал токмо тусклый свет лучины. Потрескивал огонь в печке; в дальнем углу слышался тихий разговор Сороки с Суханом, а еще – чьи-то приглушенные стоны. Вестимо, лекари возились с ранеными. Втянув носом душный воздух, я учуял тошнотворный запах чужой крови. Чужой, али, может быть, моей?
Меня невольно замутило. Приподняв голову, я глянул на свое тело, укрытое полотном, и в тот же миг ощутил нестерпимую боль. Казалось, в мой бок был воткнут огромный нож – даже не нож, а боевой меч. Но никакого меча, само собой, внутри меня не было.
Я застонал, стискивая зубы и чуя, как темнеет в глазах. Ко мне тут же подскочил Сорока, прицокнул языком.
- Ох-х… худо тебе, Велимир? На-ка, испей отвару!
- Он… поможет? – с трудом пропыхтел я.
- Боль унять подсобит.
- А рана моя… дурно с ней?
- Дурно, - выдохнул лекарь. – Сам ведаешь, что стрела тебе нутро повредила. Не стану облыжно сказывать: покуда лежишь, не двигаясь, жизнь в тебе теплится, но, токмо пошевелишься – кровью истечешь да помрешь вскоре. Покамест не ведаем мы, что еще сделать можно. Все снадобья, что были у нас, уж испробовали. Ну, а теперь – как Бог рассудит… на все его воля…
Я, едва сдерживая стон, помыслил, что рассуждает лекарь чересчур равнодушно. Дед Немир бы придумал что-нибудь, непременно придумал… он бился за жизнь воинов до последнего, и потому в самих раненых вера погибала токмо с последним вздохом.
- Сколь долго… я протяну?
Сорока нахмурился:
- Эдак сказывать я не берусь… ежели лежать станешь неподвижно, пару ночей еще…
Он не договорил, ибо дверь избы вдруг со скрипом распахнулась, и послышался топот нескольких пар ног. Я не мог увидать, кто вошел в горницу, но по изменившемуся лицу лекаря смекнул, что произошло нечто неожиданное.
- Свя… Святослав Ярославич! – выпучил глаза Сорока. – Борислав? Что стряслось?!
- Ничего не стряслось, - громыхнул дружинный. – Князь пожелал воинов своих проведать. Али права он на то не имеет?
- По… пошто же не имеет? – развел руками лекарь. – Мы… мы вот тута… боремся тоже!
Святослав Ярославич некоторое время молчал – вестимо, оглядываясь вокруг, а затем произнес:
- Что же ратники мои? Живы все, али как?
Он прошел вглубь горницы, присматриваясь к лежащим воинам. Кое-кто из дружинных попытался заговорить с ним, но князь делал им знаки не утруждаться.
Лекари же подскочили к нему и подобострастно заблеяли:
- Живы все… покамест живы, Святослав Ярославич! Мы уж без еды и питья тут целый день, без отдыху и продыху, не отходим ни на шаг от раненых вовсе!
Борислав наклонился к моему уху:
- Как ты, друже? Худо?
Взгляд князя упал на меня и вспыхнул странным огнем.
- Что с Велимиром? – вопросил он лекарей.
Сорока, выпучив глаза, пустился в объяснения:
- Из сил выбиваемся, княже! Бьемся аки рыбы об лед! Да дюже тяжела его рана: нутро сильно задето, крови утерял много! Мы и травами особыми рану засыпали, и снадобья сильные в ход пускали… отвар, вона, на печке дымится – это дабы боль унять!
- Ты мне вот что молви – выживет Велимир? – прямо вопросил князь.
Лекарь замялся, глаза его забегали. Наконец, собрав всю свою смелость в кулак, он тихо проговорил:
- Не ведаю, княже… дурно с ним, дурно… вражья стрела прочно засела внутри… покуда мы ее вытаскивали, измучились… наконечник эдакий… плоть разрывает… да еще се… сечение в нем особое, дабы броню-то пробивать…
- Ведомо мне, каковы стрелы у тевтонцев! – жестко оборвал Святослав Ярославич. – Сколь я уразумел, не спасти вам Велимира?
Сорока замялся; Сухан и вовсе молчал, опустив голову, и князь повелел:
- Ступайте-ка отсюда! Оставьте нас на время: потолковать я с ним желаю!
Лекари, переглянувшись, бочком протиснулись мимо князя к двери. Тот, проследив взглядом за тем, как они исчезнут, опустился на лавку рядом с моей лежанкой. Борислав устроился рядом.
- Ну вот что, - проговорил Святослав Ярославич, - времени у нас мало, потому говорить буду прямо. Велимир, правдой ли является то, о чем мне поведал Борислав?
Я облизал пересохшие губы и с трудом сглотнул, изо всех сил стараясь не морщиться от боли.
- А о чем он поведал…
- Что ты сын чародея! – горячо прошептал дружинный. – Не гневись, друже, но открыл я твою тайну князю нашему! И про деда Прозора всю истину выложил. Не было у меня иного выбора… жизнь тебе я желаю сберечь, дабы силу свою чародейскую ты не утерял и стал тем, кем предначертано! Ежели бежать тайным ходом нынче же – авось, и поспеем добраться до лесу затемно! Авось, не приметит нас во́рог!
- Я покамест не чародей… да и куда мне бежать… помираю я…
- А не помрешь! – заверил Борислав. – Не помрешь, ежели все устроить как можно скорее! Святослав Ярославич уверовал в мои слова! Добро он дает на то, дабы вывести тебя в лес! Так, княже?
Князь впился в меня взглядом, который в полутьме избы казался не синим, а темным.
- Так… ну, Велимир? Верно ли обо всем Борислав мне сказывал?
Я кивнул. Святослав Ярославич тяжело вздохнул.
- Ежели бы не довелось мне в жизни воочию лицезреть силу дара чародейского, иначе бы я рассуждал. Нынче же молвлю: есть они, есть – силы неведомые. Мою мать однажды спас от погибели особый человек. Хворь черная ее снедала… к несчастью, прожила она после этого недолго: иная немочь к ней привязалась. Не поспели мы ее спасти… отец страшно горевал… а мне на память о матери токмо тот алый яхонт остался…
С этими словами князь вынул из-за пазухи знакомый мне камень и разжал ладонь:
- Узнаёшь? Он это, он… уверовал я тогда: неспроста ты на пути моем повстречался, Велимир… воротил ты мне вещь, дорогую сердцу, и этого я никогда не позабуду… нынче я оценил твою преданность и отвагу, когда про сон свой вещий не убоялся ты молвить, а затем и в бой пошел…
- В бою истинном ратники новгородские были, - проговорил я, - Борислав и иные воины… я же за стенами заставы оставался!
- Оборонял ты ее, как и до́лжно! – возразил князь. – Оборонял до последнего, покуда не ранили тебя… Велимир! Я отплачу тебе добром за верность и честность, и отказа не приму… потому слушай: ежели и впрямь ведаешь ты, где сыскать того старца, который спасти тебя сумеет… сказывай!
- Он ведает! – не сдержался Борислав. – Княже, он сыщет путь к деду Прозору, тот ему эту тайну открыл! Оберег какой-то особый у Велимира имеется! Он и должен его привести, куда надобно…
- Так ли? – вопросил князь.
- Так… - едва кивнул я. – Но нешто и впрямь… ты это мне молвишь, Святослав Ярославич?
Тот сдвинул брови:
- А кто ж, коли не я?
- Совестно мне… не смогу я… заставу покинуть… а ежели сон мой и впрямь вещим окажется? Ежели застава падет… как жить мне после этого… я же до конца дней себе побега этого не прощу…
- Довольно околесицу нести! – возвысил голос князь. – Я заставу не покину, потому как княжий долг не дозволяет! Воины мои тако же клятвой верности со мною связаны… а ты, Велимир – иное дело. Коли предназначено тебе судьбою великую силу обрести, то так тому и быть! Кто ведает – может статься, еще и свидимся на этом свете!
- Истинно так! – поддакнул Борислав. – Велимир, перечить князю ты не смеешь! Порешил он спасти тебя, и я готов чем угодно подсобить, друже! На себе тебя понесу, коли надобно…
На несколько мгновений воцарилась тишина: князь явно что-то обдумывал. Затем, поднимаясь на ноги, он решительно произнес:
- Ну вот что. Лекарям, да и никому другому о том – ни слова! Сам я с ними после потолкую. Есть у меня верные люди, что умеют держать язык за зубами. Они скорее смерть примут лютую, нежели выдадут то, что не велено. С ними в лес и отправитесь…
Я прошептал:
- Но как же… как же воротиться им обратно, на заставу? Или не воротятся они?
- А то уж не твоя забота! – ответил князь. – Ближние люди меня не ослушаются! Все устроят, как надобно… времени у нас мало, потому ступай, Борислав, собери добро Велимира – все, что он тебе накажет. Остальное уж мое дело…
С этими словами он порывисто вышел из горницы, а дружинный шепнул мне на ухо:
- Сказывай, Велимир… сказывай, что в мешок охотничий тебе уложить надобно?
Едва Борислав оставил меня, как я провалился в тяжелое забытье… мне привиделись мгновения прежней жизни: родной дом, мать, заплетающая косы еще малым сестрицам, отец в гончарне…
На смену этому пришли иные видения. Я узрел Лютана на общем празднике возле реки – довольного, нарядно одетого, еще полного сил, а рядом с ним – Самоху… Неведомо как и я оказался на том гулянии, а вскоре ко мне подбежала Ладислава и, смеясь, схватила за руку. Ее светлые косы с развевающимися по ветру яркими лентами спускались ниже пояса, а глаза - глаза! – лучились радостью и светом. Ладислава явилась мне непривычно веселой и прекрасной, будто и не было никогда ее увечья, а сердце ее переполняли истинно светлые чувства.
Мы стояли с ней на берегу реки, держась за руки, и вдруг я увидал на другом берегу бабку Ведану. Она глядела на меня встревоженно, будто мыслила окликнуть и от чего-то предостеречь, но продолжала наблюдать за нами молча.
И тут я смекнул, что все вокруг – не что иное, как морок, немыслимое наваждение, вызванное глубокой душевной тоской. Даже во сне я уразумел, что все, кого я увидал – давно мертвы, как мертва и наша деревня, погребенная под кучей золы и пепла. «Но сестрицы… сестрицы мои живы!» - горячо возразил воспаленный разум.
- Да разве ты ведаешь об этом наверняка? – вопросила меня Ладислава одним взглядом.
И тут она поморщилась, будто учуяла али увидала нечто противное ей.
- Я чую запах крови, Велимир! Запах твоей крови! Твоя плоть еще жива! Тебе не место здесь!
Внезапно наши руки разомкнулись, и видение стало таять, превращаясь в белый туман… исчезла моя жена, исчез Лютан, пестрая толпа веселящегося народа, исчезла река со склоняющимися к воде раскидистыми ивами…
Бабка Ведана шагнула ко мне из наползающего тумана, и в моих ушах зазвучал ее голос:
- Пора пришла, Велимир… ежели не примешь свою судьбу, тебя ждет мучительная смерть…
Внезапно рядом с ней возник и мой кровный отец. Он ничего не промолвил, токмо вытянул вперед руку, и я узрел, что пальцы его перепачканы чем-то темно-алым. «Нешто кровь?» - помыслил я, а Светодар коснулся моего лба, и прикосновение его было обжигающе-липким. Нутро мое вспыхнуло странным огнем, и в то же мгновение я очнулся.
- Эй, Велимир! Друже! – Борислав тихонько тряс меня за плечо. – Все готово, надобно идти, покуда еще темно!
- К…куда… - бормотал я, стараясь опомниться.
- В лес! – шепнул он мне на ухо. – Я подсоблю тебе! Святослав Ярославич дал нам верных людей, вместе мы дотащим тебя тайным ходом до реки, а там – к чародею… вот, я собрал все, что токмо сыскал, все твое добро… сказывай, что из этого самое ценное?
Я облизал пересохшие губы:
- Дай воды испить…
Борислав выполнил мою просьбу и умоляюще воззвал:
- Токмо поскорее, друже! Надобно подыматься да одежу теплую накинуть! Я подсоблю…
- А Сорока с Суханом где? – я обвел мутным взглядом горницу. – Нешто не хватятся меня?
- Они уж – не твоя забота, как князь молвил! Не их пёсье дело, куда мы тебя поведем! Ну, утолил жажду? Айда подыматься… вот эдак… время не ждет, Велимир… надо поспешать!
- А Святослав… Ярославич… как же? На прощание я… и слова ему не молвлю?
- Святослав Ярославич у тайного хода поджидать будет и простится с тобой.
Не поспел Борислав договорить, как в избу нагрянули двое здоровенных и крепких дружинных – вестимо, те самые верные люди, о коих сказывал князь. Они сделали нам знак и застыли на пороге в ожидании.
С великим трудом я поднялся с лежанки, стиснув зубы, дабы не застонать от боли. Борислав перекинул мою руку себе через плечо и поковылял со мною в сени. Там на меня надели теплую одежу и, подхватив под руки, вывели наружу.
Ночь оказалась ясной и морозной. Я приметил, что снежный покров тонко укутал землю, а в небе застыла круглая луна. Студеный воздух расщекотал легкие, и я невольно закашлялся. Приложив руку к груди, я нащупал за пазухой тот самый заговоренный мешочек с травами деда Прозора.
- Приметят нас… ночь дюже ясная… - бормотал я.
- Тайный ход за реку выводит, - отозвался Борислав. – Бог милостив, проскользнем… а там – лес нас укроет… ежели не рискнем нынче, Велимир, иного раза может и не случиться…
Возле тайного хода нас и впрямь поджидал Святослав Ярославич с парой воинов и… Тешата! Я метнул на сотенного встревоженный взгляд, но князь произнес:
- Не пужайся, Велимир! Тешата ведает то, что ему полагается! Он уразумел, что я спасаю тебя в благодарность за твою смелость и верность. Ты останешься у лесного знахаря, который тебя исцелил прежде, вот и весь сказ!
Он многозначительно поглядел на меня, и я смекнул, что, вестимо, Тешата ничего не ведает об истинном положении вещей и моем особом даре.
- Время не ждет, - заключил Святослав Ярославич. – Пришло время прощаться. Выживи, Велимир! Выживи вопреки всему, у тебя впереди долгая жизнь! Даст Бог, еще и свидимся… ну, ступайте! Ступайте! Сами же видите – худо ему!
Я пробормотал нечто невнятное в знак благодарности князю: на большее моих сил не достало. Запалив огни, мы нырнули в тайный ход…
Темный и низкий лаз был слишком тесным, и двигаться пришлось гуськом. Согнуться в три погибели я не мог, потому Борислав напару с другим крепким дружинным потащили меня лежа на заранее подготовленных носилах.
Еще один из воинов шел впереди, освещая огнем путь, а третий двигался замыкающим. Время тянулось бесконечно, покуда мы пробирались по тайному ходу. Я изо всех сил старался стерпеть боль, но временами стоны все же вырывались из моей груди.
- Потерпи, друже… - приговаривал Борислав. – Потерпи малость… скоро наружу выйдем… полегче станет на свежем воздухе…
Он оказался прав. Когда мы, потушив огни, выбрались из подземного хода за рекой, я почуял некоторое облегчение. Жадно хватая ртом студеный воздух, я глотал запах свежевыпавшего снега вперемежку с тошнотворным запахом собственной крови. У меня закружилась голова.
- Вона, сколько костров-то вражьих вокруг заставы! – переговаривались промеж собой дружинные, озираясь по сторонам. – Скорее к лесу, братцы! Покамест ночь, сможем проскользнуть незамеченными…
До тех пор, покуда мы пересекали поле, я дрожал на носилах, пребывая во власти леденящего душу страха. Но, когда лес принял нас в свои спасительные объятия, укрыв за черной паутиной кустарника и заснеженным ельником, я вздохнул с облегчением. Что-то шевельнулось в глубине моего сердца, отчего оно встрепенулось и забилось быстрее. Я задышал чаще, предчувствуя нечто особенное, и оказался прав: вскоре дружинные остановились, тихо перебрасываясь словами.
- Что… стряслось? – вопросил я у Борислава.
- А сам глянь! – отозвался он, указав куда-то вперед, в темные заросли.
- Подсобите… подсобите на ноги стать! – взмолился я.
Опираясь на сильные плечи дружинных, я всмотрелся в снежную тьму и ясно увидал два ярко-желтых огонька, сверкающих в ночи.
- Русай… - выдохнул я, - это он! Иначе и быть не может! Он пришел за мной…
Назад или Читать далее (Глава 104. Волчьей тропой)
Поддержать автора: https://dzen.ru/literpiter?donate=true