— Слушай, а давай маме на Новый год что-нибудь особенное подарим?
Влада подняла глаза от сковороды, на которой шипели котлеты. Миша стоял в дверях кухни, расстегивая куртку. С работы пришел раньше обычного, и по его лицу было видно, что он что-то обдумывает уже не первый час.
— Особенное? — переспросила она. — Ты имеешь в виду подороже обычного или как?
— Не в деньгах дело. — Миша прошел к столу, сел. — Ну понимаешь, каждый год одно и то же. Халат какой-нибудь, набор косметики. А хочется как-то по-другому. Чтобы она поняла, что мы ее ценим.
Влада перевернула котлеты лопаткой. До Нового года оставалось две недели. Обычно они с Мишей дарили свекрови что-то практичное — новый телефон в прошлом году, электрочайник позапрошлым. Марина Владимировна принимала подарки с благодарностью, но всегда с легким оттенком разочарования в глазах.
— И что ты предлагаешь?
— Я тут подумал... — Миша замялся. — Давай в качестве новогоднего подарка на маму долю в квартире оформим? Процентов десять. Символически.
Лопатка выскользнула из рук Влады и со звоном упала на плиту.
— Что?
— Ну подумай сама, — Миша заговорил быстрее, видимо, готовился к этому разговору. — Родители нам помогали, когда мы копили на первый взнос. Пятьдесят тысяч дали, помнишь? Без них мы бы еще полгода копили. А мама всю жизнь мечтала о чем-то своем, о документе на недвижимость. Это будет знак благодарности.
Влада вытащила вилку, подцепила котлету, переложила на тарелку. Механически. В голове крутилась одна мысль: десять процентов их квартиры. Квартиры, за которую они с Мишей три года копили каждую копейку. Квартиры, за которую они будут платить ипотеку еще пятнадцать лет.
— Миш, — она повернулась к нему. — Ты серьезно?
— А что такого? — он явно не ожидал такой реакции. — Десять процентов — это просто символ. Маме будет приятно. Она же не чужая.
— Мы сами три года копили, — Влада выключила плиту и села напротив мужа. — Помнишь, как я на проезде экономила? Как ты подрабатывал по выходным? Это наша квартира, Миша. Наша с тобой.
— Влад, да я понимаю. Но пятьдесят тысяч тогда были серьезной суммой. И вообще, мама столько для нас делает...
— Делает? — Влада почувствовала, как начинает закипать. — Миша, мы им эти деньги вернули! На прошлый Новый год подарили телевизор за сорок тысяч, помнишь? И еще десять тысяч просто отдали.
— Телевизор не считается, — Миша упрямо тряхнул головой. — Это был подарок. Другое дело.
— Почему другое?
— Потому что подарок и деньги — это разные вещи!
Они сидели друг напротив друга, и Влада видела, как муж сжимает кулаки на столе. Он всегда так делал, когда нервничал. И она понимала, что разговор не случайный. Миша явно обсуждал это с родителями. Может, даже идея исходила не от него.
— Откуда вообще эта мысль? — спросила она тише. — Сам придумал или мама намекнула?
— При чем тут мама? — Миша вскинулся. — Я сам думал. Просто хочу сделать ей приятное.
— Приятное, — повторила Влада. — Десять процентов нашей квартиры. Ты вообще понимаешь, что это значит?
— Что я не понимаю? Оформим дарственную, и все. Пять минут в МФЦ.
— Это значит, что твоя мама станет собственницей, — Влада наклонилась вперед. — Даже если это десять процентов, она будет иметь право голоса. Продать квартиру мы не сможем без ее согласия. Сдать тоже.
— Зачем нам продавать? — Миша отмахнулся. — Мы же тут жить собираемся.
— Сейчас собираемся. А через пять лет? Через десять? Вдруг нам понадобится переехать в другой район, в другой город?
— Ну и переедем. Мама же не будет против.
— Миша, — Влада взяла его за руку. — Пожалуйста, давай не будем торопиться. Мне нужно подумать.
Он посмотрел на нее долгим взглядом, потом кивнул.
— Хорошо. Но мы же понимаем, что рано или поздно нужно будет решать. Новый год через две недели.
Влада ничего не ответила. Поднялась, вернулась к плите. Котлеты остыли.
***
На следующий день Влада встретилась с Ольгой в торговом центре. Подруга работала юристом в крупной компании, и если кто мог дать толковый совет, так это она.
Они сидели в небольшом кафе на третьем этаже. За окном кружились снежинки, по центру уже вовсю шла подготовка к праздникам — везде гирлянды, елки, музыка.
— Повтори еще раз, — Ольга отставила чашку. — Муж хочет подарить свекрови долю в вашей квартире?
— Десять процентов, — подтвердила Влада. — Говорит, что символически. В качестве благодарности за помощь.
— Влада, ты понимаешь, к чему это может привести?
— Ну вот ты тоже так говоришь, — Влада откинулась на спинку стула. — А Миша считает, что я преувеличиваю.
— Ничего ты не преувеличиваешь, — Ольга наклонилась вперед. — Я каждую неделю вижу подобные дела. Начинается всегда одинаково. "Мы родители", "Просто символически", "Ничего страшного не случится". А заканчивается судами, скандалами, испорченными отношениями.
— Но мы же...
— Не говори мне про "мы же родня" или что-то в этом духе, — перебила Ольга. — Недвижимость — это всегда риск. Даже если сейчас отношения хорошие, никто не знает, что будет через год, через пять лет. Свекровь получит право собственности, пусть и на маленькую долю. И формально она сможет влиять на все решения по квартире.
— Она же не станет...
— А ты уверена? — Ольга посмотрела на нее серьезно. — Влада, я не хочу тебя пугать. Но подумай вот о чем. Свекровь получает документ на собственность. Проходит время. Вы с мужем решаете что-то изменить в квартире — сделать перепланировку, например. А ей не нравится. Или вы захотите продать квартиру и купить побольше. А она против. Формально вы ничего не сможете сделать без ее подписи.
Влада молчала. Она и сама думала об этом всю ночь, ворочаясь в кровати рядом со спящим Мишей.
— И это еще не самое страшное, — продолжила Ольга. — Представь, не дай бог, конечно, но вдруг у вас с мужем отношения испортятся. Развод. Свекровь будет на его стороне. И у нее есть доля. Продать квартиру, разделить деньги — всё станет в десять раз сложнее.
— Ты прямо совсем мрачную картину нарисовала, — попыталась пошутить Влада, но получилось неубедительно.
— Я реалист, — Ольга пожала плечами. — У меня вся практика на таких делах построена. Люди всегда думают, что именно с ними ничего плохого не случится. А потом приходят ко мне со слезами.
Влада посмотрела в окно. Мимо шла семья с ребенком. Мальчик тянул за руку мать к витрине с игрушками.
— И что мне делать?
— Отказать, — коротко ответила Ольга. — Твердо и окончательно. Если муж хочет отблагодарить родителей — пусть дарит что угодно другое. Путевку в санаторий, новую технику, деньги на ремонт их квартиры. Но не вашу недвижимость.
— Миша обидится.
— Пусть обижается, — Ольга взяла ее за руку. — Влад, я твоя подруга. И я говорю тебе как друг и как юрист одновременно. Не делай этого. Правда, не делай.
Влада кивнула. В груди стало немного легче. Хоть кто-то был на ее стороне.
Они еще посидели, поговорили о работе, о планах на праздники. Но весь оставшийся вечер мысли Влады кружили вокруг одного: как объяснить мужу, что она категорически против?
***
Дома она застала Мишу в хорошем настроении. Он насвистывал что-то, возясь с проводами за телевизором.
— О, пришла! — обернулся он. — Слушай, я тут подумал. Давай в воскресенье к родителям съездим? Заодно про подарок обсудим.
У Влады екнуло сердце.
— Миш, а может, не стоит? Рано еще.
— Почему рано? — он выпрямился. — До Нового года две недели. Если оформлять документы, нужно время. Я уже звонил в МФЦ, там говорят, что можно быстро сделать, но лучше подать заявление заранее.
— Ты уже звонил? — Влада почувствовала, как начинает закипать. — Миша, мы же еще не решили!
— А что тут решать? — он посмотрел на нее с недоумением. — Влад, ну что ты упираешься? Это же простая формальность.
— Для тебя, может, формальность, — она скинула сумку на диван. — А для меня нет. Это наша квартира. Наша! Мы платим за нее каждый месяц. Почему я должна отдавать часть твоей маме?
— Отдавать? — Миша нахмурился. — Влад, ты серьезно так считаешь? Это не "отдавать". Это благодарность за помощь.
— Которую мы уже вернули!
— Телевизор не считается!
— Почему?!
Они стояли друг напротив друга, и Влада видела, как на лице мужа проступают красные пятна. Он всегда краснел, когда злился.
— Потому что это подарок был, — повторил он упрямо. — Ты же понимаешь разницу между подарком и возвращением долга?
— Отлично понимаю. Но похоже, ты не понимаешь разницу между помощью и манипуляцией!
— Что?! — Миша вскинулся. — Ты моих родителей манипуляторами называешь?!
— Я не про родителей говорю! — Влада чувствовала, как голос срывается. — Я про то, что это неправильно! Мы купили квартиру сами, мы платим за нее сами, и я не хочу никому ничего отдавать!
— Ага, — Миша скрестил руки на груди. — Значит, жадничаешь.
Влада застыла.
— Что ты сказал?
— То, что слышала, — он отвернулся. — Десять процентов. Всего десять процентов. А ты ведешь себя так, будто я прошу отдать всю квартиру.
— Дело не в проценте, — Влада подошла ближе. — Дело в принципе. Почему твоя мама должна иметь документ на нашу собственность?
— Потому что она мне мать! — рявкнул Миша. — И потому что она нам помогала, когда было тяжело! А ты не ценишь этого!
Он развернулся и вышел из комнаты. Хлопнула дверь в спальню.
Влада опустилась на диван. Руки дрожали. Впервые за четыре года брака они так серьезно поссорились.
***
Следующие три дня они почти не разговаривали. Миша приходил с работы поздно, ужинал молча и уходил в спальню. Влада не пыталась мириться. Внутри все кипело.
В четверг вечером, когда она разбирала продукты на кухне, зазвонил домофон. Влада нажала кнопку, услышала голос Марины Владимировны:
— Владочка, это я. Открой, пожалуйста.
Сердце упало. Свекровь просто так никогда не приезжала. Влада нажала на кнопку открытия двери, прислушалась к звукам в коридоре. Миша был дома, но не выходил из спальни.
Марина Владимировна поднялась быстро. Постучала, вошла. В руках пакет с апельсинами и улыбка на лице.
— Здравствуй, дочка. Вот, на рынке была, купила фруктов. Решила зайти, вас проведать.
— Здравствуйте, — Влада взяла пакет. — Проходите.
Свекровь сняла пальто, прошла на кухню. Огляделась. Марина Владимировна всегда так делала — приходила в гости и первым делом изучала квартиру взглядом. Будто проверяла, всё ли в порядке.
— Мишенька дома? — спросила она, усаживаясь на стул.
— Дома. В комнате.
— Позови его, пожалуйста.
Влада прошла в коридор, толкнула дверь спальни. Миша лежал на кровати, уткнувшись в телефон.
— Твоя мама пришла.
Он поднял глаза, кивнул. Встал и вышел.
На кухне Марина Владимировна уже разложила апельсины на тарелке. Миша поцеловал ее в щеку, сел рядом.
— Мам, а ты предупреждала, что придешь?
— Да я тут рядом была, — она махнула рукой. — Зашла по пути. Хотела поговорить с вами. О подарке.
Влада замерла у плиты.
— Мишенька мне рассказал про вашу идею, — продолжила свекровь. — С долей в квартире. Я, конечно, сначала удивилась. Думала, что ты шутишь, сынок.
— Не шучу, мам, — Миша выпрямился. — Серьезно хочу сделать тебе такой подарок.
— Ну что ты, что ты, — Марина Владимировна заулыбалась. — Зачем же так... Хотя, если честно, было бы, конечно, приятно. В моем возрасте важно понимать, что у тебя есть хоть что-то свое. Какая-то стабильность.
Влада повернулась к ним. Свекровь смотрела на Мишу с такой нежностью, будто он только что предложил ей квартиру целиком.
— Десять процентов, говоришь? — продолжила Марина Владимировна задумчиво. — Ну, наверное, хорошо. Хотя, сынок, может, пятнадцать лучше? Просто чтобы круглее было. Десять как-то...
Влада сжала руками край столешницы.
— Или вообще двадцать, — свекровь словно разогревалась. — Двадцать процентов — это ведь логично, правда? Мы же вам помогали. Пятьдесят тысяч дали, и это была не маленькая сумма тогда.
— Мама, — Миша замялся. — Ну мы же про десять говорили...
— Ой, Мишенька, ну какая разница — десять или двадцать? — она взяла его за руку. — Главное же, что от сердца. А двадцать пять процентов — вообще красиво звучит! Четверть квартиры. Солидно.
Влада не выдержала.
— Марина Владимировна, мы еще ничего не решили окончательно.
Свекровь повернулась к ней. Улыбка не сползла с лица, но глаза стали жестче.
— А что тут решать, дорогая? Мишенька же хочет маме приятное сделать. Ты же не против?
— Я... мне нужно подумать.
— Подумать? — Марина Владимировна чуть приподняла бровь. — О чем тут думать? Это же подарок. На Новый год. Ты что, против подарков для родителей?
— Нет, конечно, но...
— Но что, Владочка? — голос свекрови стал мягче, почти ласковым. — Ты ведь понимаешь, как нам было тяжело собрать эти пятьдесят тысяч? Геннадий Романович тогда еще подработку брал, по вечерам делал мебель на заказ. Мы хотели вам помочь. И помогли. А теперь, когда сын хочет ответить благодарностью, ты...
— Мама, не надо, — Миша положил руку ей на плечо. — Влада просто хочет всё обдумать. Это нормально.
— Обдумать, — повторила Марина Владимировна. Встала. — Ладно. Обдумывайте. Только долго не тяните. До Нового года уже ничего не остается.
Она натянула пальто, поцеловала Мишу в щеку и вышла. Дверь закрылась тихо.
Влада и Миша остались стоять на кухне.
— Двадцать пять процентов, — тихо произнесла Влада. — Ты слышал? Она уже не десять хочет, а двадцать пять.
— Мама просто так сказала, — Миша отвернулся. — Мы же не обязаны соглашаться.
— Миша, ты правда не понимаешь? — Влада подошла к нему. — Она уже считает эту квартиру своей. Ты только посмотри, как она себя ведет!
— Она мама, — упрямо повторил он. — Имеет право.
Влада ничего не ответила. Развернулась и ушла в ванную. Включила воду и стояла, глядя на свое отражение в зеркале.
Двадцать пять процентов. Четверть квартиры.
Она вспомнила, как они с Мишей три года назад подписывали ипотечный договор. Как радовались, получив ключи. Как делали ремонт, выбирая каждую мелочь вместе. Это была их квартира. Их первая собственная квартира.
И теперь всё это может измениться из-за одного "подарка".
***
В субботу утром Влада поехала к родителям. Отец, Борис Андреевич, встретил ее на пороге, крепко обнял.
— Что случилось? — сразу спросил он. — По голосу слышно было, что не просто так звонила.
— Потом расскажу, — Влада разделась. — Катя дома?
— Дома, в своей комнате. Иди, я позову.
Через пять минут они сидели втроем за столом на кухне. Влада рассказала всё — про предложение Миши, про визит свекрови, про двадцать пять процентов.
Катя первой взорвалась:
— Да она охренела! Прости, пап. Но это же чистой воды манипуляция!
— Катюш, не ругайся, — Борис Андреевич покачал головой. Повернулся к Владе. — Дочка, а Миша-то сам как к этому относится?
— Он считает, что я преувеличиваю, — Влада тяжело вздохнула. — Что это просто знак благодарности. Что ничего страшного не случится.
— Ничего страшного, — повторил отец. — А он понимает, что творит?
— Пап, поговори с ним, — попросила Катя. — А то Владка одна не справится. Свекровь-то напористая.
Борис Андреевич посидел молча, потом кивнул.
— Хорошо. Позови его сегодня. Поговорим.
***
Вечером Влада позвонила Мише. Долго уговаривала приехать к ее родителям. Он сопротивлялся, но в итоге согласился.
Приехал хмурый. Поздоровался сухо, сел за стол напротив Бориса Андреевича.
— Миша, — начал отец Влады. — Я не хочу лезть в ваши дела. Но Влада рассказала о ситуации. И я должен сказать, как мужчина мужчине. Ты делаешь ошибку.
Миша напрягся, но промолчал.
— Квартира — это ваше с Владой имущество, — продолжил Борис Андреевич спокойно. — Вы на нее заработали. Копили, платите ипотеку. Это ваше. Если хочешь родителям помочь — помогай деньгами, подарками, чем угодно. Но недвижимость отдавать — это глупость.
— Борис Андреевич, с уважением к вам, но это мое решение, — Миша сжал кулаки на коленях. — Я хочу отблагодарить мать. Она для меня многое сделала.
— И Влада для тебя многое делает, — тихо добавила Катя.
Миша метнул на нее взгляд, но ничего не ответил.
— Миша, послушай, — Борис Андреевич наклонился вперед. — Я не против твоей матери. Марина Владимировна хорошая женщина. Но недвижимость — это серьезно. Ты понимаешь, что если оформишь на нее долю, то продать квартиру без ее согласия не сможешь? Даже если вам понадобится переехать.
— Нам не понадобится, — буркнул Миша.
— Откуда ты это?
— Просто знаю.
— Никто не знает, что будет через год, через пять лет, — Борис Андреевич откинулся на спинку стула. — Жизнь меняется. Обстоятельства меняются. А ты хочешь связать себя юридически.
Миша молчал. Влада видела, как он борется с собой. С одной стороны — слова ее отца, которые он не мог не признать разумными. С другой — мать, ее ожидания, ее давление.
— Я всё равно хочу это сделать, — наконец произнес Миша. — Это мое решение.
Больше в тот вечер они не разговаривали о квартире. Миша уехал первым. Влада осталась у родителей, помогла Кате разобрать вещи в шкафу.
— Он же упрямый, как баран, — шептала сестра, складывая свитера. — Что будешь делать?
— Не знаю, — призналась Влада. — Честно, не знаю.
***
В понедельник утром, когда Влада собиралась на работу, ей позвонила Марина Владимировна.
— Владочка, доброе утро, — голос свекрови звучал бодро. — Ты занята?
— Собираюсь выходить, — Влада застегнула куртку. — Что-то срочное?
— Да нет, просто хотела поделиться. Я тут проконсультировалась со знакомой из поликлиники, у нее муж юрист. Так вот, он говорит, что лучше оформлять не дарственную, а договор купли-продажи. Так надежнее. И доля должна быть не меньше одной трети. Иначе какой смысл?
Влада почувствовала, как холодеет внутри.
— Марина Владимировна, мы еще ничего не решили окончательно.
— Как не решили? — в голосе свекрови прозвучало удивление. — Миша мне вчера говорил, что вы согласны.
— Что?
— Ну да. Он звонил вчера вечером, сказал, что вы подумаете и оформите.
— Он не мог так сказать, — Влада сжала телефон сильнее. — Мы не обсуждали это.
— Владочка, — голос Марины Владимировны стал жестче. — Не надо меня обманывать. Мишенька мне все рассказал. Вы просто решаете, какую долю оформить. Я предлагаю треть. Это честно. Мы вам помогали, мы имеем право.
— Марина Владимировна, я опаздываю на работу. Поговорим позже.
Влада нажала отбой, не дожидаясь ответа. Руки тряслись. Она тут же набрала Мишу.
— Ты что матери наговорил? — выпалила она, как только он взял трубку.
— Доброе утро тебе тоже, — Миша явно был на стройке, на фоне слышались голоса. — О чем ты?
— Твоя мама мне только что звонила! Сказала, что ты вчера говорил, будто мы согласны оформить долю!
— Влад, я просто сказал, что мы подумаем...
— Она восприняла это как согласие! И уже проконсультировалась с юристом! Миша, она хочет треть квартиры! Треть!
Миша молчал несколько секунд.
— Слушай, давай вечером поговорим спокойно, ладно? Я сейчас на объекте.
— Нет, не ладно! — Влада чувствовала, как срывается на крик. — Твоя мать уже распоряжается нашей квартирой! Ты не понимаешь?!
— Влада, не ори. Люди же слышат.
— Мне плевать, кто слышит! Я не собираюсь отдавать треть нашей квартиры!
— Никто ничего не отдает, — голос Миши стал тверже. — Это подарок. На праздник.
— Подарок за треть квартиры? Ты себя слышишь?
— Влада, мне нужно работать. Вечером дома поговорим.
Он сбросил звонок.
Влада стояла в прихожей и чувствовала, как внутри всё кипит. Она опоздала на работу на двадцать минут.
***
Вечером Миша пришел поздно. Влада ждала его на кухне. Специально не стала готовить ужин — не было сил.
— Ну что, поговорим? — Миша снял куртку, прошел на кухню.
— Миша, я не буду оформлять долю на твою мать, — сказала Влада сразу. Твердо.
Он остановился.
— Что значит не будешь?
— Именно это и значит. Я не согласна. Эта квартира наша. Я не хочу делиться ей с кем-то еще.
— С кем-то еще? — голос Миши стал холодным. — Ты про мою мать говоришь?
— Да, про твою мать. Миша, ты не видишь, что происходит? Началось с десяти процентов, потом двадцать пять, теперь она хочет треть! Что дальше? Половину?
— Она не хочет половину, — Миша сел за стол. — Просто думает, что треть — это справедливо.
— Справедливо? — Влада подошла ближе. — Мы платим ипотеку! Каждый месяц! Тридцать тысяч рублей! Где справедливость в том, что кто-то получит часть квартиры просто так?
— Не просто так! За помощь!
— Которую мы вернули!
— Телевизор — это не возврат долга!
— Тогда что это?!
Они кричали друг на друга, и Влада понимала, что дошли до точки невозврата. Это был уже не спор о квартире. Это был вопрос о том, кто главнее в их жизни — она или его мать.
— Миша, — Влада села напротив него. Заставила себя говорить спокойнее. — Послушай меня. Я люблю тебя. Мы прожили вместе четыре года. Но я не могу жить, постоянно оглядываясь на твою мать. Эта квартира — наша. Только наша. И я не готова это менять.
— А я не готов предавать мать, — ответил Миша. — Она для меня всё сделала. Всю жизнь меня растила, во всём помогала. И когда я хочу ей ответить тем же, ты мне мешаешь.
— Я не мешаю! Подари ей что угодно другое!
— Она хочет долю в квартире!
— Потому что ты сам ей это предложил! — Влада ударила ладонью по столу. — Это была твоя идея! И теперь она считает, что имеет право!
Миша встал.
— Хватит. Я устал спорить. Мы оформим долю на маму, и точка.
— Нет, — Влада тоже поднялась. — Не оформим. Я не подпишу документы.
— Тогда я сам подпишу.
— Без моего согласия ты ничего не сможешь, — напомнила Влада. — Квартира в общей собственности.
Миша посмотрел на нее долгим взглядом. Потом развернулся и вышел из кухни. Через минуту хлопнула входная дверь.
Влада опустилась на стул. Руки дрожали. Она достала телефон, написала Ольге: "Не знаю, что делать. Кажется, мы разваливаемся".
***
Три дня Миша не ночевал дома. Звонил один раз, сухо сообщил, что живет у родителей. Влада не пыталась его вернуть. Внутри всё онемело.
На работе коллеги спрашивали, что случилось. Влада отмахивалась, говорила, что просто устала. Но начальница, Людмила Петровна, женщина опытная, отвела ее в сторону в пятницу вечером.
— Владислава, я вижу, что у тебя проблемы. Хочешь поговорить?
Влада покачала головой, но вдруг почувствовала, как к горлу подступает ком. И рассказала. Всё. Про предложение Миши, про свекровь, про ссоры.
Людмила Петровна слушала молча, потом вздохнула:
— Знаешь, у меня была похожая история. Лет двадцать назад. Свекор хотел прописаться в нашей квартире. Муж был за, я против. Мы тогда чуть не развелись.
— И что случилось?
— Я уперлась. Сказала: либо квартира остается нашей, либо я ухожу. Муж выбрал меня. Свекор обиделся, год не разговаривал. Потом остыл, отношения наладились. Но квартира осталась наша.
— А если бы он не выбрал вас?
— Тогда бы я ушла, — просто ответила Людмила Петровна. — Владочка, недвижимость — это не игрушка. Это основа твоей жизни. Если ты сейчас уступишь, будешь уступать всегда.
Влада кивнула. Она и сама понимала это.
В субботу утром позвонил Геннадий Романович. Попросил встретиться. Влада удивилась — свекор никогда раньше не звонил ей напрямую.
Встретились в парке недалеко от их дома. Геннадий Романович шел медленно, руки в карманах.
— Влада, я хочу извиниться, — начал он, когда они отошли от входа. — За жену. Она слишком увлеклась.
Влада посмотрела на него с удивлением.
— Вы о чем?
— Об этой истории с квартирой, — свекор остановился. — Я был против с самого начала. Но Марина, она когда что-то решит, с ней не поспоришь. Я привык молчать. Тридцать лет вместе — научился выбирать, в чем отстаивать свою точку зрения, а в чем промолчать.
— Но это важно, — тихо сказала Влада.
— Я знаю, — кивнул Геннадий Романович. — Поэтому и позвонил. Влада, я разговаривал с женой. Объяснил, что она неправа. Что нельзя так давить на вас с Мишей. Квартира ваша. Вы на нее заработали.
— Спасибо, — Влада почувствовала, как немного отпускает. — Но Миша всё равно на меня злится.
— Миша мечется, — свекор посмотрел куда-то вдаль. — Между матерью и женой. Ему тяжело. Но он должен выбрать. И я надеюсь, что выберет правильно.
Они еще немного прошлись по парку. Геннадий Романович рассказывал про работу, про планы на Новый год. Не давил, не учил. Просто был рядом. Влада была ему благодарна за это.
***
В воскресенье вечером вернулся Миша. Зашел тихо, разделся в прихожей. Влада сидела на диване, смотрела какой-то фильм, но не вникала в сюжет.
— Можно поговорить? — спросил он, стоя в дверях гостиной.
Влада кивнула. Выключила телевизор.
Миша сел рядом. Долго молчал. Потом заговорил:
— Я разговаривал с отцом. Он мне много чего сказал. И я думал эти дни. Много думал.
Влада ждала.
— Мама действительно перегнула, — продолжил Миша. — Я этого не видел. Не хотел видеть. Мне казалось, что я просто хочу ее отблагодарить. А на самом деле... она манипулировала. И я это позволял.
— Миша...
— Подожди, дай договорю, — он поднял руку. — Я позвонил ей вчера. Сказал, что мы не будем оформлять долю. Что квартира остается нашей. Только нашей.
Влада замерла.
— И что она?
— Повесила трубку. Потом перезвонила через час, наговорила всего. Что я предатель, что ты меня испортила, что я забыл, кто меня вырастил. Я слушал и понимал, что отец был прав. Она никогда не успокоится. Сколько ни отдай — всё равно будет мало.
Влада взяла его за руку.
— Ты уверен в своем решении?
— Да, — Миша посмотрел ей в глаза. — Мама переживет. Рано или поздно остынет. А тебя я могу потерять навсегда. Если еще не потерял.
— Не потерял, — шепнула Влада.
Миша обнял ее. Они сидели так долго, не говоря ни слова. Впервые за две недели Влада почувствовала, что может выдохнуть.
***
Новый год встречали дома вдвоем. Миша пытался дозвониться до родителей весь день, но Марина Владимировна не брала трубку. Геннадий Романович ответил только один раз, сказал коротко: "Дайте ей время. Остынет".
Влада и Миша накрыли небольшой стол, включили телевизор с праздничными программами. Под бой курантов чокнулись бокалами с шампанским.
— За нас, — сказал Миша.
— За нас, — повторила Влада.
Они пили шампанское и знали оба, что это только начало. Что Марина Владимировна не простит быстро. Что впереди будут холодные встречи, натянутые разговоры, может быть, долгое молчание.
Но квартира осталась их. Только их.
***
Через неделю после праздников Влада и Миша поехали к родителям. Повезли другой подарок — сертификат в хороший санаторий на двоих. Дорогой, на месяц, с лечением и процедурами.
Марина Владимировна встретила их на пороге. Лицо холодное, губы поджаты. Кивнула, пропустила внутрь.
— Здравствуйте, — Миша протянул конверт с сертификатом. — Мама, это вам с папой. На отдых.
Свекровь взяла конверт, открыла. Прочитала. Лицо не изменилось.
— Спасибо, — сухо сказала она. Положила конверт на тумбочку.
Геннадий Романович вышел из комнаты, обнял сына, кивнул Владе.
— Проходите, проходите. Садитесь.
Они прошли на кухню. Марина Владимировна молча поставила на стол тарелки с бутербродами. Села напротив.
— Мама, — начал Миша. — Я понимаю, что ты расстроена. Но попробуй понять и нас. Квартира в ипотеке. Мы не можем делить ее. Но мы готовы помогать вам, как можем.
— Помогать, — повторила Марина Владимировна. — Когда вам удобно, да? А когда я попросила о малом — отказали.
— Это не было малым, — тихо вставила Влада.
Свекровь метнула на нее взгляд.
— А тебя я вообще не спрашивала.
— Мама, не надо, — Миша повысил голос. — Влада — моя жена. И если ты хочешь говорить с нами, говори с обоими.
Марина Владимировна откинулась на спинку стула. Посмотрела на сына долгим взглядом.
— Хорошо. Живите, как хотите. Только не ждите, что я буду приходить в гости в эту квартиру. Мне там теперь не место.
— Марина, — начал было Геннадий Романович, но жена остановила его жестом.
— Геннадий, не вмешивайся. Это мое решение.
Они просидели еще полчаса. Разговор не клеился. Марина Владимировна отвечала односложно, смотрела в сторону. Геннадий Романович пытался поддерживать беседу, спрашивал про работу, про планы.
Когда Влада и Миша собирались уходить, свекор вышел проводить их до лифта.
— Не переживайте, — сказал он тихо. — Я с ней поговорю. Она остынет. Просто нужно время.
Миша кивнул. Влада взяла свекра за руку:
— Спасибо вам. За понимание.
— Ты хорошая девочка, Владочка, — Геннадий Романович похлопал ее по плечу. — И Миша сделал правильный выбор. Рано или поздно Марина это поймет.
***
Прошел месяц. Марина Владимировна так и не позвонила. Миша иногда созванивался с отцом, встречался с ним в кафе недалеко от работы. Геннадий Романович рассказывал, что жена постепенно успокаивается, но упоминать Владу или квартиру пока нельзя — сразу взрывается.
Влада не настаивала на визитах. Понимала, что отношения со свекровью разрушены, возможно, надолго. Может, навсегда. Но главное — они с Мишей остались вместе. Он выбрал ее. Их семью. Их будущее.
Вечером в субботу они сидели дома. Миша разбирал документы на столе — подошло время делать новый взнос по ипотеке. Влада читала книгу на диване.
— Думаешь, она когда-нибудь простит? — спросил вдруг Миша, не поднимая головы от бумаг.
Влада отложила книгу.
— Не знаю. Может быть. Со временем.
— Я всё равно переживаю, — признался он. — Она моя мама. Мне больно, что мы так.
— Я понимаю, — Влада подошла, обняла его сзади. — Но ты сделал правильный выбор. Рано или поздно она это осознает. Или не осознает. Но мы отстояли наше.
Миша накрыл ее руки своими.
— Ты права. Спасибо, что не отступила.
— Спасибо, что выбрал меня, — ответила Влада.
За окном падал снег. Город готовился ко сну. А в их квартире — той самой, за которую они три года копили и будут платить еще четырнадцать лет — было тепло и спокойно.
Квартира осталась их. Только их. И это было главное.
Отношения с Мариной Владимировной дали трещину, которая может не зажить никогда. Но Влада и Миша выстояли. Вместе. И это была их первая настоящая победа как семьи — не пары влюбленных, а именно семьи, способной защитить свои границы.
Жизнь продолжалась. С новыми счетами по ипотеке, с планами на лето, с мечтами о ремонте кухни через пару лет. Со звонками от Геннадия Романовича, который продолжал поддерживать связь. И с надеждой, что когда-нибудь, может быть, Марина Владимировна поймет и примет их выбор.
Но даже если этого не случится — они справятся. Потому что выбрали друг друга. И это было навсегда.
«Марафон молодости» — 21 день, чтобы выглядеть и чувствовать себя моложе.