Деньги и судьбы

— Я не понимаю, что такого сложного в том, чтобы нормально организовать день? — Андрей хлопнул дверцей шкафа сильнее, чем собирался. — Почему вечно ничего не готово? Тоня стояла в дверном проеме кухни, прижимая к себе заплаканную Лию. Малышка, разбуженная хлопком, теперь хныкала, уткнувшись маме в плечо. — А ты думаешь, легко что-то приготовить, когда она весь день капризничает и не отпускает меня ни на минуту? — Тоня покачивала дочь, пытаясь её успокоить. — У неё зубки режутся, она постоянно плачет...

— А я говорю, подумай хорошенько. Зачем вам две квартиры? Только лишние траты. Коммуналка, налоги, — Ирина Аркадьевна поставила чашку на стол и внимательно посмотрела на невестку. — Лучше возьми деньги. Алёнка как раз жильё ищет после развода. Жанна глубоко вдохнула, стараясь сохранять спокойствие. Ей казалось, что этот разговор повторялся уже в десятый раз за последние две недели. — Ирина Аркадьевна, я ценю вашу заботу о дочери, но это квартира моей бабушки. Она мне дорога как память. — Память, память...

— Представляешь, такой участок! Двенадцать соток, домик хоть и небольшой, но крепкий, — Вера Алексеевна оживленно жестикулировала, расхаживая по кухне. — И главное — речка рядом! Летом купаться можно, а зимой на лыжах кататься. Это же прекрасно! Эля кивнула, старательно изображая интерес, хотя мысли ее были далеко. Очередной дачный вариант, уже пятый за неделю. Свекровь словно с цепи сорвалась с этой идеей. — А сколько просят? — спросил Костя, подливая себе компота. — Вот тут, конечно, не без нюансов, — Вера Алексеевна на мгновение замялась...

— Мама, а почему папа опять не пришел? — Анжелика подняла глаза на Виталину, когда та забирала ее из детского сада. — Он обещал показать мне новые картинки на телефоне. Виталина вздохнула, пытаясь подобрать правильные слова. Это был третий раз за месяц, когда Руслан не появлялся в оговоренное время. — Наверное, у папы много работы, солнышко. Давай позвоним ему вечером? — она погладила дочь по волосам, заплетенным в неаккуратную косичку. — Смотрю, сегодня ты сама причесывалась? — Да! Вера Михайловна сказала, что я уже большая и должна учиться делать все сама...

— Она приедет в среду, — Александр отложил телефон и повернулся к жене. — Я уже сказал, чтобы привозила все вещи. Елена замерла с полотенцем в руках, которым только что вытирала руки маленького Кости после обеда. — Подожди, кто приедет? О чем ты говоришь? — Олеся с детьми, — Александр произнес это таким тоном, будто сообщал что-то очевидное. — У неё разрыв с Вадимом, выгнал её из квартиры. Ей некуда идти. Елена глубоко вздохнула и прижала сына крепче к себе, словно защищаясь. — Саша, но мы живем в двушке...

— Представляешь, Верочка, я наконец собрала всю сумму! — Алена не могла скрыть восторга, прижимая телефон к уху. — Теперь точно поеду на Бали. Три года откладывала, ни одной новой блузки себе не позволила, и вот — триста пятьдесят тысяч на счету! Она мечтательно улыбнулась, глядя на экран смартфона, где была открыта страница с туристическими предложениями. Бали — это не просто курорт с белым песком и бирюзовым морем. Это обещание, которое когда-то дал ей папа. Он всегда говорил: "Когда ты закончишь университет, мы с тобой обязательно поедем в какое-нибудь удивительное место"...

— Что это у тебя? — голос Ирины Дмитриевны прозвучал так резко, что Кристина вздрогнула. Она только вошла в квартиру, ещё не успев снять пальто. Портфель из мягкой коричневой кожи, о котором она мечтала три месяца, был зажат под мышкой. Кристина внутренне подобралась — этот тон свекрови не предвещал ничего хорошего. — Новый портфель, — ответила Кристина, стараясь звучать спокойно и непринуждённо. Ирина Дмитриевна окинула взглядом покупку и поджала губы. — И сколько же за него отдали? — свекровь скрестила руки на груди, будто готовясь к бою...

— Коля, ты опять снял деньги с нашей карты? — Вика остановилась в дверном проеме, не снимая пальто. Рабочий день выдался тяжелым, а теперь ещё и это. — Ну снял, и что? Это же общие деньги, — муж даже не оторвал взгляд от телефона, где просматривал что-то с улыбкой. — Общие? — Вика резко бросила сумку на тумбочку. — Это деньги на ипотеку за июль! Откуда мне их теперь брать? — Успокойся, до платежа ещё две недели, я что-нибудь придумаю, — отмахнулся Коля. Вика подошла ближе и увидела, что муж рассматривает фотографии каких-то удочек...

Прошло полгода. Полгода оглушительной тишины. Тамара Павловна, верная своему монументальному характеру, не звонила и не появлялась. Она вычеркнула их из своей жизни с хирургической точностью, будто ампутировала часть себя, которая причиняла боль. Дима тяжело переживал этот разрыв. Он стал молчаливее, часто зависал, глядя в одну точку, и Алина знала, что в эти моменты он прокручивает в голове тот последний, короткий разговор с матерью. В нём боролись обида за обман и впитанное с детства чувство сыновнего долга...

— Верочка, нам надо серьезно поговорить о будущем, — Славик расположился на диване, закинув руку на спинку с видом хозяина положения. — О чем именно? — Вера присела рядом, чувствуя, как внутри нарастает непонятная тревога. Славик взял ее за руку и посмотрел прямо в глаза. — Мы вместе уже год. Скоро свадьба. Но есть одна вещь, которую нужно решить заранее. — Какая? — Вера невольно напряглась. В последнее время ей все чаще казалось, что за внешним обаянием Славика скрывается что-то еще, чего она не может разглядеть...

— Ты серьезно считаешь, что я не заслуживаю части этой квартиры? — Паша стоял посреди гостиной, скрестив руки на груди. — Двенадцать лет брака, и что? Я для тебя никто? — Это наследство от моего деда, — Аня спокойно продолжала собирать разбросанные игрушки Славика. — Ты знал это, когда мы женились. — Но я же вкладывался! Помнишь ремонт на кухне три года назад? — Который оплатил мой отец? — Аня подняла глаза на мужа. — Паш, давай начистоту. Последние два года ты даже за туалетную бумагу платишь с таким видом, будто одалживаешь мне миллион...

Алина любила свою маленькую квартиру на пятом этаже. Не за вид из окна, который упирался в такую же серую панельную стену напротив, и не за скромный метраж, заставлявший проявлять чудеса изобретательности в хранении вещей. Она любила её за ощущение полной, абсолютной принадлежности. Каждый гвоздь в стене был вбит её мужем, Димой. Каждая царапина на ламинате была свидетельством их общей, немного сумбурной, но счастливой жизни. Это было их гнездо, их крепость, выплаченная двумя годами строжайшей экономии и ипотекой, которая обещала закончиться лишь к их сорокалетию...