Глава 23
Виктор действительно беспокоился о Нинель. Он даже никогда не говорил о своем желании иметь общих детей, настолько волновался, что ей будет трудно выносить ребенка. А здесь вдруг она решилась на такой подвиг. Конечно, Динку было жалко, но он готов был заплатить суррогатной матери, лишь бы Нинель не брала на свои плечи такой груз.
А Динка, приехав домой, стала ждать мужа, но так и не дождавшись, уснула, а утром его уже не было. Она даже не поняла, приходил ли он ночевать:
- Артем, ты где?
– Что за вопрос, на работе.
– Ты ночевал дома?
– Да, я спал на диване, чтобы тебя не тревожить.
– Мне надо с тобой серьезно поговорить.
– Дин, я устал от этих серьезных разговоров, честное слово, давай поживем спокойно – и она услышала короткие гудки.
Она медленно опустила трубку. В тишине квартиры звук коротких гудков отдавался глухим эхом, будто последний удар сердца, которое ещё не смирилось с неизбежным.
– Я устал от серьезных разговоров — эти слова, сказанные с обидой и какой-то злостью, повисли в воздухе, так и не найдя отклика. Этим предложением он перечеркнул месяцы надежд, это было уже реальной трещиной в их отношениях, от которой нельзя было отмахнуться.
Собравшись на работу, она выбежала из дома. Дина стояла у окна автобуса, глядя на толпы народа, ждущих транспорт. А где-то там, был человек, который только что сказал слишком много, но ни слова в поддержку. И в этом молчании было больше смысла, чем в любых объяснениях.
Он устал не от разговоров. Он устал от неё
Эта мысль, давно таившаяся где-то на задворках сознания, теперь встала во весь рост, безжалостно освещённая его отношением к ней. Она вспомнила, как в последнее время он всё чаще задерживался на работе, как его взгляд скользил мимо неё, будто она была просто частью интерьера. Как он вздрагивал, когда она пыталась заговорить о будущем, и как его лицо становилось непроницаемым при любом намёке на серьёзный разговор.
Свобода! Он хотел свободы. Свободы от её тревог, от её вопросов, от её потребности в близости. Свободы от неё само́й. В груди разрасталась пустота — не острая боль, а именно пустота, холодная и бездонная. Она всегда считала, что любовь — это когда двое становятся одним целым, когда границы между «я» и «ты» стираются. Но, видимо, для него это было не так. Для него близость превратилась в клетку, а её желание быть рядом — в оковы. Он хотел семьи, она не могла ему этого дать.
Она провела рукой по лицу, ощущая, как по щекам катятся слёзы — тихие, беззвучные. Что теперь? Собрать вещи? Написать сообщение? Позвонить ещё раз? Но зачем? Всё уже было сказано. Всё уже было решено. Просто один из них понял это раньше.
Рабочий день закончился, она и не заметила как он начался, все было как в тумане. За окном город жил своей жизнью — люди спешили домой, смеялись, любили, ненавидели, прощались. А она стояла у окна, чувствуя, как рушится мир, который она так старательно выстраивала. Мир, в котором они были вместе. Мир, который, оказывается, существовал только в её голове. Телефон лежал на столе, холодный и безмолвный, как памятник их несостоявшемуся счастью.
В дверь позвонили, увидев в глазок маму, она обрадовалась
– Как хорошо, что ты пришла, проходи.
– Артем дома?
– Нет еще, но скоро будет – ей не хотелось говорить маме о том, что у них все рушится.
Они пили чай с мамиными пирожками и в этот момент на кухню зашел Артем
– Добрый вечер
– Здравствуй, Артем, я пришла поговорить с вами обоими.
– Хорошо, я сейчас умоюсь и переоденусь.
Он зашел в гостиную через пятнадцать минут, сел на диван рядом с Динкой.
— Мы вас слушаем.
Нинель очень нервничала, она встала, поправила костюм, одернув жакет
– Я хочу быть для вас суррогатной матерью, это точно сделает вас родителями. Я хочу пройти обследование, и если анализы будут все хорошие, я готова выносить для вас ребенка. Для вас это будет все бесплатно, мне нужна от вас квартира, мне нужно от вас только ваш биоматериал. Как тебе, Артем, мое предложение?..
-Мне кажется, оно безумным.
– Почему? Я совсем нестарая и могу родить здорового ребенка – и она как будто демонстрируя свои прелести, чуть приподняла юбку.
– Вы всегда прекрасно выглядели, в этом нет сомнения, но это тяжелый труд, носить под сердцем девять месяцев ребенка. Вам не двадцать лет, но я преклоняю голову перед вашей смелостью.
– Так ты согласен?
Он перевел взгляд на Динку – А ты что скажешь?
– Я хочу сохранить семью, потому что люблю тебя и это шанс иметь нам ребенка. Если мама сможет, то я буду ей помогать по дому, чтобы она больше отдыхала. Но все будет зависеть от тебя. Если ты еще меня не разлюбил…
– Дин, давай об этом потом поговорим. Нинель Михайловна, я согласен – он встал и, обняв ее так осторожно, как хрупкую вазу и поцеловал в щеку
– Спасибо вам большое за заботу о нашей семье.
Нинель отстранила зятя – Да не за что пока.
А Динке этот жест благодарности не понравился, уж слишком нежно он обнимал мать, совсем не как тещу, а как женщину, с которой приятно быть так близко. Она закрыла глаза, пытаясь запомнить это ощущение: как бьётся сердце, как воздух наполняет лёгкие, как слёзы обжигают кожу. Она не знала, как правильно поступить. Стоит ли соглашаться на такой серьезный шаг, если семья рушится на глазах и спасать,по сути, уже нечего. Может, стоит его отпустить и все. Ведь иногда прощание — это не драматический монолог и не громкий скандал. Иногда это просто тишина. Тишина, в которой тонет последний вздох любви.
– Мам, спасибо тебе, мы еще поговорим с Артемом и подумаем. Анализы ты можешь сдавать, в этом нет ничего плохого, а как только мы решим, я тебе позвоню.
– Я отвезу вас – вызвался Артем.
– Нет, не надо, за мной муж приедет – она понимала, что Динке не понравился, этот поцелуй и объятия и ей хотелось поскорее уйти из этого дома.
Такси, которое она вызвала, подъехало быстро, и Артем из окна видел, что Нинель уехала не с мужем. Но разговора между супругами не получилось
– Давай не будем спешить с решением этого вопроса – сказала Динка – подумать еще не помешает. На том и порешили.