Глава 22
На второе ЭКО Дина шла с тяжёлым сердцем. Её слегка потряхивало — не от холода, а от внутреннего напряжения, словно каждая клетка тела сопротивлялась этому шагу. Ладони были влажными, в груди то и дело сжималось что-то колючее, не давая дышать ровно. Рядом шагала мама — молчаливая, но надежная, как стена, которая не даёт упасть. Её рука время от времени сжимала Динину ладонь, и в этом прикосновении читалось всё: и поддержка, и вина, и безмолвная мольба о прощении.
Дина чувствовала эту вину каждой клеточкой — не свою, материнскую, но отчего-то ставшую общей. С тех пор как почти девять лет назад она поддалась уговорам, с тех пор как согласилась… Слово "троба" так и не прозвучало между ними вслух, но висело в воздухе тяжёлой незримой гирей. Мама тогда говорила твёрдо, почти безжалостно
— Ты ещё молодая, успеешь. Сейчас не время.
А Дина молчала, кивала и позволяла решать за себя. Теперь, стоя перед дверью кабинета, она вдруг ясно поняла: это не просто процедура. Это попытка вернуть то, что, возможно, уже не вернуть. Попытка доказать себе и маме, что она всё ещё может, всё ещё вправе. Мама снова сжала её руку. Дина глубоко вздохнула, подняла глаза к табличке на двери и шагнула вперёд. За спиной тихо щёлкнул замок — будто отрезая прошлое.
Она позвонила матери рыдая
— Всё зря, ничего не вышло… опять. Артём ждать больше не будет, он уйдёт от меня.
Трубка дрожала в руке, слова прорывались сквозь всхлипы, словно сквозь треснувшее стекло. В комнате царил полумрак — шторы плотно задернуты, будто она пыталась спрятаться от всего мира. На столе недопитый чай, остывший ещё час назад, и результаты анализов, которые она знала наизусть. Мать молчала несколько секунд — не из равнодушия, а потому что знала: в такие моменты слова бесполезны. Потом тихо спросила
— Ты где?
— Дома… — прошептала она. — Но это уже не дом. Просто стены, в которых я одна. Голос матери дрогнул
— Доченька, приезжай. Сейчас же.
— Не могу. Я даже встать не могу. Всё как в тумане. Артём… Его имя звучало в голове, как набат. Они были вместе два года — два года надежд, планов, мечтаний. Он хотел семью, детей, дом у озера. Она тоже хотела.
— Он сказал, что устал, — продолжала она, сжимая трубку так, что побелели пальцы. — Устал от неопределённости. От моих «поверь». А я… я просто боялась. Боялась, что не справлюсь. Что всё разрушу.
Бояться — нормально, — мягко ответила мать. — Но нельзя позволять страху рушить то, что дорого.
— А если уже поздно? Если он действительно уйдёт?
Молчание. Потом тихий вздох:
— Тогда тебе придётся решить, что дальше. Но не сегодня. Сегодня ты просто плачешь. И это тоже нормально.
За окном медленно падал снег — первый в этом году. Белые хлопья прилипали к стеклу, словно пытались проникнуть внутрь, принести хоть каплю свежести в эту душную, пропитанную отчаянием комнату. Она смотрела на них и думала
– А что, если всё действительно кончено? Что, если это конец? Но где-то в глубине души теплилась мысль – А если нет? Мам, — прошептала она наконец. — Я приеду.
— Жду. И не вздумай опять придумывать причины, чтобы остаться.
Она положила трубку, вытерла слёзы и медленно поднялась. Ноги подкашивались, но она сделала шаг. Потом ещё один. Открыла шкаф, достала куртку. Нащупала в кармане телефон — экран светился непрочитанным сообщением от Артёма
– Я задержусь – писал он – ужинай без меня.
Сердце сжалось, но она не заплакала. Вместо этого глубоко вдохнула и сказала вслух, словно пытаясь убедить саму себя
— Это ещё не конец. Накинув куртку она вышла в холодный вечер. Снег хрустел под ногами, ветер бил в лицо, но ей было всё равно. Впереди — дорога к матери, а где-то там, за горизонтом, возможно, ещё есть шанс всё исправить. Или начать заново.
Нинель металась по квартире, она думала, думала, как помочь дочери.
– Я обязательно что-то придумаю – твердила она – Надо исправлять ошибки, надо.
Когда пронзительный звонок разорвал напряжённую тишину, Нинель вздрогнула — и в этот миг в сознании словно щёлкнул переключатель. Мысль, ясная и пугающая в своей простоте, вспыхнула ослепительной молнией
– Я сама рожу дочери ребёнка.
Сердце заколотилось чаще. Нинель замерла, вглядываясь в собственное отражение в оконном стекле. В глазах читались и страх, и решимость, и робкая надежда. Это был безумный, немыслимый план — но единственный, который приходил на ум. Она медленно опустилась в кресло, пытаясь осмыслить всё до мелочей. Предстояло принять множество решений, преодолеть массу препятствий, но главное — найти в себе силы сделать этот шаг. Шаг, который мог изменить жизни сразу трёх человек: её, дочери и будущего малыша. Нинель глубоко вздохнула, чувствуя, как внутри разгорается непривычное, почти забытое ощущение цели. Время размышлений закончилось. Наступало время действий.
Динка выглядела несчастной – Доченька, я знаю, что делать, это 100% успеха. Проходи.
– Ты узнавала про суррогатную мать
– Да, но у нас нет таких денег, это очень дорого и опасно. Часто эти мамы что-то такое придумывают, и родители остаются без денег и без ребенка.
– Вот! – многозначительно подняв палец вверх, сказала Нинель.
– То есть вам надо надежную суррогатную маму?
– Нет, мам, это программа нам вообще не подходит, дорого.
- А что, если этой суррогатной матерью буду я? Это вам не будет стоить ни копейки, я вас не обману и отдам ребенка. Как ты думаешь?
– Ты это сделаешь для меня?
– Конечно, я еще совсем нестарая и могу родить. Надо пройти обследование и опять пойти в клинику. Все будет хорошо, доча. Я исправлю свою ошибку. Прости меня.
– Мам, я поеду домой, расскажу все Артему, потом тебе позвоню.
Идея Нинель стать суррогатной матерью вызвала у Виктора резкий протест. Его лицо сразу помрачнело, а голос звучал твёрдо и недовольно:
— Ты в своём уме? Подумай, какая это нагрузка на организм! Тебе пятый десяток — это не шутки. Я не могу поддержать тебя в таком рискованном решении. Давай не будем рисковать — я правда считаю, что это не лучшая идея. Я против.
– Кто же, если не я, поддержит дочь? Тем более я чувствую себя виноватой. Я пойду к врачу и посоветуюсь.
– Тебе мое мнение не нужно, я для тебя ничего не значу?
– Я тебя очень люблю, ты лучший в мире мужчина, но и дочь мне очень жалко, я должна помочь.
В эту ночь супруги спали в разных комнатах.