— Алина, не ори, ты же интеллигентная женщина, — Дима пытался говорить тихо, но его бегающие глазки выдавали панику.
— Это просто штамп. Чернил на пять грамм, а выгода реальная!
Я сидела на кухне нашей двушки, которую выплачивала пять лет до брака, и смотрела на свежую выписку из домовой книги. Там, где должны были быть только я и Дима, красовалась третья фамилия: Коровина Тамара Павловна.
Моя свекровь, которая жила в Сызрани, но душой и амбициями давно пребывала в пределах Садового кольца.
— Дима, — мой голос дрожал, но не от слез. — Ты без моего ведома прописал свою маму в моей квартире? В квартире, где я собственник?
— Ну я же муж! У меня тоже есть право прописки! — он попытался включить обиженного мальчика. — И вообще, мы же семья, маме шестьдесят. В Москве пенсия знаешь какая? С надбавками, с проездом бесплатным! А в регионе – слёзы, мы просто восстанавливаем социальную справедливость за счёт бюджета. Она же жить не будет! Честное слово, это формальность. Чтобы государство немного «подоить».
Я посмотрела на него. Дима был хорошим парнем, но у него был один фатальный недостаток: он искренне верил, что можно быть хорошим для всех сразу. И для мамы, и для жены, и для Пенсионного фонда.
— Дима, это мошенничество, — устало сказала я. — Фиктивная регистрация.
— Ой, да брось! — отмахнулся он. — Половина Москвы так живет. Мама сидит в Сызрани, получает московскую денежку, копит нам на отпуск, все довольны. Тебе жалко, что ли?
Мне было не жалко денег государства, было жалко своих границ. Но Дима смотрел так умоляюще, а свекровь была так далеко (за 900 километров), что я, скрепя сердце, промолчала.
Это была моя главная ошибка. Никогда не идите на сделку с совестью, если в уравнении есть свекровь.
Вторжение варваров: три кота и чемодан
Катастрофа началась ровно через месяц, в субботу, в 07:15 утра.
В дверь позвонили. Настойчиво, длинно, как звонят только коллекторы или очень близкие родственники.
Я, в пижаме и с одним открытым глазом, поплелась открывать.
На пороге стояла Тамара Павловна.
Она была похожа на переселенца, сбежавшего с тонущего Титаника, но захватившего с собой всё самое ценное.
Три огромные пластиковые переноски стояли у её ног. Чемодан на колесиках упирался мне в колено. За спиной виднелись тюки, перевязанные бечевкой.
— Сюрприз! — гаркнула она так, что эхо в подъезде задрожало. — А вот и бабушка приехала! Встречайте москвичку!
Из-за моей спины выглянул заспанный Дима.
— Мама? — его голос дал петуха. — Ты чего… ты же не собиралась…
— Передумала! — радостно объявила Тамара Павловна, вдвигая чемодан в прихожую (прямо по моим пальцам ног).
— Решила: раз уж я теперь столичная жительница, грех не пользоваться благами цивилизации! Мне тут в Сызрани врачи наговорили… то тут колет, то там тянет. А в Москве, говорят, медицина — чудо! Поживу у вас полгодика, обследуюсь, подлечусь.
— Полгодика? — прошептала я, чувствуя, как в носу начинает предательски свербеть.
— Ну или годик, как пойдёт! — она открыла первую переноску.
Оттуда вышло нечто рыжее, пушистое и с выражением лица уставшего вахтера.
— Знакомьтесь, это Барсик. За ним Мурзик и Пушок. Они без мамы не могут, стресс у них.
Коты вышли на свободу. Барсик немедленно подошел к моему любимому велюровому пуфу и с наслаждением вонзил в него когти. Мурзик деловито направился в сторону нашей спальни. Пушок просто сел посередине коврика и начал орать.
У меня началась аллергия. Не фигуральная, а самая настоящая. Глаза заслезились, горло перехватило.
— Тамара Павловна, — просипела я. — У меня аллергия на шерсть и у нас двушка.
— Ой, Алина, не выдумывай! — отмахнулась она, снимая пальто. — Аллергия — это от нервов. Выпьешь таблеточку, а котики смирные. Дима, не стой столбом, неси вещи! И покажи, где мой диван. Я надеюсь, вы мне большую комнату освободили? Молодым-то много места не надо, вы там в спальне поместитесь.
Энергия Ци и адский быт
Неделя прошла как в тумане из кошачьей шерсти и запаха валерьянки.
Моя квартира перестала быть моей.
Тамара Павловна развернула бурную деятельность. Она была уверена: раз она здесь прописана, значит, она тут хозяйка.
Порядок вещей изменился в первый же день.
— Алина, зачем ты ставишь кружки ручками вправо? — поучала она, переставляя мой сервиз. — Надо влево! Так энергия Ци лучше циркулирует.
— Алина, суп у тебя пустой. Я туда масла бухнула пачку и шкварок нажарила. Ешьте, а то тощие оба!
— Алина, почему кошачий лоток в туалете грязный? Пушок брезгует, убери немедленно!
Коты были отдельной главой этого ада. Барсик считал своим долгом спать на моей подушке. Когда я его сгоняла, свекровь кричала из соседней комнаты:
— Не обижай животное! Он лечит, у тебя наверное, мигрень, вот он и ложится на голову.
У меня действительно была мигрень. От Барсика, Тамары Павловны и Димы, который превратился в тень.
Каждый вечер я устраивала мужу допрос на кухне (шепотом, чтобы не разбудить «маму», которая ложилась в девять и требовала полной тишины).
— Дима, когда она уедет? У меня отек Квинке скоро будет.
— Зай, ну потерпи, — ныл Дима, пряча глаза. — Она же мать, анализы сдаёт. Ну не выгоню же я её! Скажет, что мы звери.
— А мы не звери Дима, мы заложники. Она сказала сегодня, что хочет переклеить обои в гостиной. В «веселенький цветочек». В моей квартире!
— Ну она же прописана… — ляпнул Дима.
Я посмотрела на него так, что он поперхнулся чаем.
— Ах, прописана? — переспросила я. — То есть ты считаешь, что этот штамп даёт ей право превращать мою жизнь в ад?
— Ну юридически… она имеет право проживать по месту регистрации, — промямлил этот «юрист». — Если мы вызовем полицию, они скажут то же самое.
В этот момент в кухню зашла Тамара Павловна. В моей ночной рубашке (потому что «свои она забыла, а эта такая мягкая»).
— Чего шепчетесь? Кости мне перемываете? — она налила себе воды. — Кстати, Дима, завтра вези меня в МФЦ. Будем оформлять субсидию на коммуналку. Раз я тут живу, надо чтобы государство платило. И карту москвича надо обновить, а то в аптеке скидка не прошла.
Утро расплаты для свекрови
Этой ночью я не спала. Пила антигистаминные, слушала храп свекрови за стенкой, тыгыдык трёх котов (они ночью носились по квартире) и думала.
Я поняла одну простую вещь: по-хорошему не получится. Дима слишком труслив, чтобы сказать матери «нет». Свекровь слишком наглая, чтобы уехать самой. Она почувствовала вкус столичной жизни и халявы.
Нужен был асимметричный ответ.
Я взяла телефон и начала гуглить.
К утру план был готов. Он был жесток, циничен и безупречен с точки зрения закона.
Утром, пока Тамара Павловна кормила своих пушистых бандитов со стола (прямо из тарелки), я вышла на кухню.
Была одета не в халат, а в строгий костюм. В руках у меня была папка с документами и распечатанный лист А4.
— Доброе утро, — сказала я громко.
Дима жевал бутерброд. Свекровь накладывала вискас в хрустальную салатницу.
— О, вырядилась! — хмыкнула Тамара Павловна. — На работу? А посуду кто мыть будет?
— Я не на работу, — сказала я, садясь во главе стола. — А на переговоры, Дима положи бутерброд. Тамара Павловна, сядьте, у нас ситуация – Цугцванг.
— Чего? — не поняла свекровь. — Не выражайся при котах.
— Цугцванг, — пояснила я, — это когда любой ваш следующий ход ведет к ухудшению позиции.
Я положила на стол телефон. На экране горели цифры горячей линии, но вызов пока не был нажат. Рядом лёг лист с текстом закона.
— Дима, читай вслух. Статья такая-то уголовного кодекса РФ и Статья такая-то.
Дима поперхнулся.
— Это… это к чему?
— Читай! — рявкнула я.
— «Фиктивная регистрация гражданина РФ… наказывается штрафом до пятисот тысяч рублей или лишением свободы…» — прочитал он дрожащим голосом. — «Мошенничество при получении выплат…»
— Именно, — кивнула я. — А теперь расклад.
Я посмотрела на свекровь. Она перестала жевать.
— Тамара Павловна, вы здесь прописаны месяц, но фактически не проживали. Вы приехали неделю назад. Это называется «фиктивная регистрация без намерения проживания» с целью получения материальной выгоды (московской пенсии). Это уголовное преступление.
— Ты что несёшь?! — взвизгнула свекровь.
— Я тут живу! Вот мои вещи! Вот коты!
— Отлично, — я улыбнулась. — Значит, вы настаиваете, что живете тут?
— Да! И имею право!
— Прекрасно, тогда у меня для вас второй вариант. Как собственник жилья, я фиксирую нарушение санитарных норм. Три животных в одной комнате, отсутствие ветеринарных справок, угроза моему здоровью (у меня справка от аллерголога на руках). Я подаю в суд на принудительное выселение и снятие с регистрационного учёта за нарушение правил пользования жилым помещением и создание невыносимых условий для собственника. Это долго, муторно, суды будут идти полгода.
Я сделала паузу в кухне повисла тишина. Даже Пушок перестал чавкать.
— Но я не хочу ждать полгода, — продолжила я мягко. — Поэтому я пойду коротким путём.
Я положила палец на кнопку вызова на телефоне.
— Я звоню в Пенсионный Фонд и в Департамент соцзащиты Москвы. А потом в полицию. Делаю официальное заявление: мой муж, Дмитрий, совершил фиктивную регистрацию своей матери. Мать, Тамара Павловна, вступила в сговор с целью хищения бюджетных средств (незаконное получение московской надбавки). Я предоставляю билеты на поезд, которые доказывают, что вы приехали только что. И предоставляю свидетелей-соседей, которые подтвердят, что месяц вас тут не было.
Ультиматум: свобода или статья?
— И что? — побелевшими губами спросил Дима.
— И всё, — пожала плечами я. — Вас, Тамара Павловна, лишают надбавки навсегда. Заставляют вернуть всё, что выплатили незаконно, с процентами. Заводят дело о мошенничестве. Тебя Дима, судят за фиктивную регистрацию. Штраф полмиллиона или условный срок. Судимость в анкете, прощай, карьера в банке.
Тамара Павловна вскочила, стул с грохотом упал.
— Ты… ты блефуешь! — закричала она. — Ты не посадишь мужа!
— Мужа, который меня предал и притащил в мой дом табор? — я посмотрела на Диму холодным взглядом. — Легко, я принципиальная вы же знаете. Я плачу налоги и не люблю, когда воруют у государства и у меня.
Я нажала кнопку вызова, громкая связь включилась.
— Здравствуйте, вы позвонили на горячую линию по борьбе с коррупцией и мошенничеством… — раздался голос. — Для соединения с оператором нажмите один…
Я занесла палец над единицей.
— У вас пятнадцать минут, — сказала я. — Пятнадцать минут, чтобы собрать котов, чемоданы и покинуть мою квартиру. Навсегда. Если через пятнадцать минут вы будете здесь я нажимаю «один». И завтра мы идем в МФЦ писать заявление на выписку.
Дима бросился ко мне, пытаясь выхватить телефон.
— Алина, стой! Не звони, мама собирайся!
Тамара Павловна стояла красная, как помидор. Она поняла: пенсия – это святое. Рисковать халявой она не могла. Лучше синица в руках (и свобода), чем журавль в небе и статья в личном деле.
— Гадина! — выплюнула она мне в лицо. — Змею пригрели! Павлика Морозова в юбке!
— Четырнадцать минут, — сказала я, глядя на часы. — Барсика не забудьте.
Никогда я не видела, чтобы люди собирались с такой скоростью, это был норматив спецназа.
Тамара Павловна металась по квартире, запихивая котов в переноски. Коты орали, чувствуя неладное. Дима бегал с чемоданами, спотыкаясь о тюки.
— Лекарства мои где?! — кричала свекровь.
— В пакете! Мама, быстрее, она сейчас нажмёт!
Я сидела на кухне и пила остывший чай. Я не сбрасывала звонок, просто держала палец над кнопкой отбоя.
Ровно через тринадцать минут входная дверь распахнулась.
— Ноги моей здесь не будет! — провозгласила Тамара Павловна с порога, нагруженная котами как верблюд. — Проклинаю! Чтобы тебе пусто было в твоей Москве!
— И вам здоровья, — отозвалась я. — Билет купите в кассе, плацкарт нынче недорогой.
Дверь захлопнулась.
Железная леди
В квартире стало тихо, Дима вернулся через пять минут (проводил до такси). Он зашёл на кухню, сел на табуретку и обхватил голову руками.
— Ты правда позвонила бы? — спросил он.
Я сбросила вызов (который так и висел на меню голосового помощника).
— Я бы не позвонила, Дима. Я бы написала заявление через Госуслуги, это быстрее.
— Ты… ты жёсткая.
— Я справедливая, нельзя обманывать систему, Дима. И нельзя обманывать жену.
Вечером я заказала клининг. Квартиру отмыли от шерсти, запаха и негативной энергии.
На следующий день Тамара Павловна подала заявление на выписку дистанционно, через Госуслуги.
Побоялась, что я выполню угрозу.
Московскую надбавку она, конечно, потеряла (автоматически, после снятия с учета). Зато сохранила свободу и возможность рассказывать всем соседям в Сызрани, какая у неё невестка-стерва.
Дима ходил тише воды ниже травы месяц. Он понял: его жена выглядит как милый котик, но внутри у неё – стальной капкан.
Свекровь теперь называет меня «Гестапо». Дима называет меня «Моя железная леди» (с опаской).
А я называю это – личные границы.
Запомните, девочки: «Прописка ради пенсии» – это не безобидная семейная помощь, а статья Уголовного Кодекса. И это ваш лучший козырь, если «мертвые души» вдруг решили ожить в вашей спальне и начать качать права.
И да, аллергия прошла на следующий же день как рукой сняло.
А теперь ваша очередь! Девочки, признавайтесь: прописывали ли вы родственников мужа «просто для поликлиники»? И чем это закончилось? Приезжали ли они жить к вам со своим уставом и котами?
Как вы их выселяли? Добрым словом или Уголовным кодексом?
Делитесь историями в комментариях! И отправьте этот рассказ подругам, которые прямо сейчас думают: «Ну ладно, пропишу свекровь, жалко что ли?». Пусть знают цену этой жалости.