Свою "амазонку" я встретил на выходе из апартаментов и накинул на неё плащ-палатку, а то мало ли что, вдруг "простудится". Хотя и были мы при оружии, но на стрельбище не пошли, а забрались подальше вглубь леса и, найдя небольшую полянку, приступили к тренировкам. Начал я с того, что разрядив оружие, показал Ольге, как быстро выхватывать из кобуры ствол и стрелять в сторону цели навскидку. С её наганом это просто, а вот "Вальтер" нужно было предварительно подготовить к стрельбе, но его можно носить и с патроном в патроннике, так что скоростная стрельба из этого пистолета, тоже не являлась проблемой. Секундомера у меня не имелось, но мы тренировались вместе, наводя оружие друг на друга и щёлкая курком, кто вперёд. Пока Ольга тренировалась с наганом, шансов опередить меня, у неё не было, из-за тяжёлого спуска, зато когда она поменяла револьвер, на подаренный ей Вальтер ПП, то после небольшой тренировки, стала работать практически в одном ритме со мной.
Наша "дуэль" продолжалась в течение часа и, немного передохнув, я решил проверить её навыки в переползании по-пластунски, также объяснив кое-что, показал, что нужно делать по команде "Воздух". И если падала на землю, она более-менее, то вот "ползуниха" из неё была никакая. Оля ползала, смешно поднимая свою упругую попу, которая выпирала у неё гораздо выше головы. Как правильно нужно ползать, я, к сожалению, показать не мог, поэтому закончив это безнадёжное дело, мы продолжили наши "игры на свежем воздухе". Один из нас прятался, а второй его искал, выигрывал тот, кто успевал первым нажать на курок, наведя на "противника" своё оружие. Теперь, в случае выигрыша, я целовал подругу в губы, а в случае проигрыша в лобик.
Набегавшись вдоволь по лесу, мы выбрались на полевую дорогу и пошли, но почему-то не в расположение, а в сторону деревни.
- Оль, нам же в другую сторону. – Заинтригованно поинтересовался я.
- Молчите больной, мне как вашему лечащему врачу, лучше знать, куда нам идти, да и кто-то ещё помнится, желание проспорил. – Ответила мне подруга.
- Ну, раз врач сказал в морг, значит в морг. - Обречённо вздохнув, ворчу я и следую за ней.
Ольга прыснула и побежала ещё быстрее, так что через двадцать минут мы были уже в деревне. Войдя во двор небольшого домика, милая сразу повела меня в баню, где помогла раздеться, после чего разоблачилась сама. Солнце ещё не закатилось, так что света из небольшого окошка вполне хватало, и я залюбовался на эту наяду. Плеснув на каменку растворённого в воде пива или квасу, девушка взяла меня за руку и усадила на скамью. Запах свежего хлеба витал в воздухе, а она мыла меня как маленького ребёнка. Я бы, конечно, мог помыться и сам, но с этим гипсовым панцирем, делать это было проблематично. Хорошенько оттерев меня мочалкой, и ополоснув из деревянной шайки, подруга стала мыться сама.
- Молодой человек, может, вы потрёте даме спинку? - игриво виляя бёдрами, спросила она.
- С превеликим удовольствием, - отвечаю я.
И легонько тру её спину, намыливаю груди, и другие, не менее аппетитные части тела. Ополоснулись, и Ольга срезала с моей руки гипсовый кокон. Так что закончили мы свои водные процедуры, с последними лучами заходящего солнца, а в избушку "на курьих ножках", отправились уже в потёмках. Одеваться не стали, а сложив всё наше имущество на плащ-палатку и надев только сапоги, быстро идём в хату. Я перестал всему удивляться уже после того, как Ольга разделась, приведя меня в баню. Поэтому, накрытый стол и большая кровать с пуховой периной, не вызвали у меня сильных эмоций. Положив свёрток с одеждой на лавку, и закрыв на щеколду входную дверь, подхватываю любимую одной рукой и несу прямо на кровать, а там Ольга перехватывает инициативу и берёт её в свои руки.
Дальше всё было как в тумане. Я не спал, но и на явь это не походило. Красавица оказалась не невинной девушкой, а довольно опытной женщиной, тем более женщиной-врачом, хоть и не искушённой в искусстве любви, но готовой к экспериментам, поэтому моя хоть и разгипсованная, но ещё нерабочая рука мне почти не мешала, так что мы наслаждались друг дружкой всю ночь, с небольшими перекурами, на попить и слегка перекусить. До восхода солнца мы так и не сомкнули глаз, поэтому часиков в восемь утра, быстренько бежим ополоснуться, в неостывшей с вечера бане, одеваемся и завтракаем.
Первые машины с имуществом Ольга встречает, в накинутой поверх формы плащ-палатке, потому что около девяти утра, зарядил мелкий осенний дождь. Я же иду обживаться, в выделенной для нас хате, поэтому, когда прибыли мои друзья, в доме уже весело пылал очаг "нарисованный на старом холсте". Печку я мог и не растапливать, но в доме видимо уже давно никто не жил, и хоть и было чисто, но пахло сыростью, вот я и подсуетился.
Дождь с небольшими перерывами шёл целых два дня. За это время весь медсанбат переместился в деревню и обустраивался на новом месте. И хотя часть домов пустовала, но всё равно, местным жителям пришлось потесниться, пуская к себе на постой личный состав батальона. Да и сама деревушка, была не слишком велика, так что без палаток не обошлось. Ну а где ещё разместить двести пятьдесят человек, больше пятидесяти из которых являются средним комсоставом, а половина медперсонала - женщины, деревня чай не резиновая. С интимом у нас тоже случился облом, во-первых, любимой было некогда, а во-вторых, негде. С тем домиком, нам просто повезло. Как командир госпитального взвода Ольга выезжала вместе с квартирьерами, и в выделенных в распоряжение взвода домах, договорилась с хозяйкой одного из них. А вот сейчас все избы забиты под завязку. С относительным комфортом разместились только мы, так как под раненых выделили отдельное помещение, а их - раненых, насчитывалось всего трое.
В первый день своего пребывания в "Простоквашино", от нечего делать я, вооружившись ножницами, иголкой с ниткой и куском ткани, принялся выкраивать оперативную кобуру, чтобы потом, потренировавшись на кошках, воплотить её в другом материале. Манекеном и помощником, у меня выступал дядя Фёдор, Серёга же присутствовал в качестве критика. После нескольких неудачных попыток, всё-таки удалось сотворить что-то подобное оригиналу, и я пошёл искать старшину, чтобы он свёл меня со специально обученным человеком. "Творить" я начал только после обеда, потому что дождавшись своих "компаньонов", завалился спать и продрых до двух часов дня. Пайку на меня получили, так что набив брюхо и посмотрев в окно, чтобы проверить прогноз погоды, я и занялся творчеством.
- Здоров був, Петрович. - Как обычно приветствую старшину, каптёрку которого я нашёл в амбаре неподалёку.
- И тебе не хворать, Мыкола. – Ответно здоровается он.
- Ты обещал меня с человеком свести. Не забыл ещё? – Интересуюсь я.
- Чай не склеротник, помню. Раз обещал, сведу, только не сегодня, а то у меня дел полно. - Начинает юлить он.
- Стёпа, мне за твои дела с человеком, знать не интересно. Ты просто скажи, - где мне его найти? А там уже я с ним сам побазарю. – Тороплю я старшину.
- Ладно, пошли, - решается старшина, и мы вместе выходим на улицу. - Видишь вон тот крайний домишко, на берегу речки. - Показывает он мне рукой направление. - Придёшь туда и спросишь сапожника Лейбу, вот с ним и договоришься.
- Спасибо Петрович. Выручил. - Жму я ему руку и иду в указанном направлении.
- И это, Николай, ты при знакомстве лучше на меня не ссылайся, кажешь, что люди сказали. - Уже мне вслед говорит Степан.
- Понял, - машу я ему рукой. "Так вот оно чо! Михалыч". Тьфу ты, Петрович. Теперь понятно. Когда хохол родился, еврей заплакал. Видимо какой-то гешефт, старшина с этим сапожником замутил, отсюда и все кружева. Ну да это не моё дело, пусть сами разбираются.
- Мир вашему дому. - Постучавшись и войдя в небольшую хату, приветствую я хозяев. - Могу я увидеть знаменитого сапожника Лейбу?
- Да какой уж тут мир, война кругом. - Отвечает мне, сидящий за небольшим столиком, и что-то мастеривший, черноглазый дедок. - Только чем же это он знаменит, Лейба этот?
- Говорят мастер он хороший, а у меня для него заказ. – Говорю я, зачем пришёл.
- Ну, тогда старый больной сапожник Лейба, это я. А заказ это хорошо, мало сейчас заказов. – Оживился мастер.
- Поэтому я к вам и пришёл. Мне нужно сделать вот такую вещь, только из кожи, ну и соответственно, чтобы ремни регулировались по размеру. - Достаю я из кармана своё "изобретение" и показываю мастеру. – Кое-какой материал, у меня есть, если ещё что-то понадобится, то вы скажите или напишите список.
- Заказ конечно интересный, да и материала на него пойдёт немного, но мы не договорились о главном. Чем платить будете? – Заинтересованно посмотрел на меня сапожник.
- Есть деньги, мыло, соль, спички и иголки с нитками. – Начал перечислять я доступные платёжные средства.
При слове деньги, Лейба отрицательно помотал головой, а вот после каждой озвученной мной вещи, кивал как китайский болванчик.
- Ну что же молодой человек, думаю, мы с вами договоримся. Приходите завтра к обеду, и приносите материал, который у вас есть, а также оплату, а я постараюсь к тому времени всё сделать. – Пообещал Лейба.
- Хорошо, если изделие понравится, то возможно, я закажу ещё несколько штук. Да, товарищ Лейба, а у вас никакой швеи на примете нет? - Вспоминаю я про ещё одну свою задумку.
- Внучка моя шьёт. Но, к сожалению, её сейчас нет дома. Вы тогда вот что, молодой человек, приходите завтра утром вместе со всем необходимым, там обо всём и договоритесь. – Попрощался со мной сапожник.
Всё это было ещё вчера, а сегодня, ближе к вечеру, мы дрессировали дядю Фёдора, проверяя удобство ношения и выхватывания пистолета из кобуры под мышкой. Я, как инициатор идеи, не мог ещё работать левой рукой, Серёга же, правой. Но кобуру мы примерили и заценили удобство скрытого ношения. Дальше по ходу пьесы, отдуваться за всех пришлось "больному на голову" Федьке, правда недолго, потому что через полчаса всё это нам надоело и, убрав вещь в свой практически опустевший вещевой мешок, я начал готовиться к вечернему променаду. Не отставали от меня и мои друзья, надраивая сапоги и пряжки ремней.
Мы наслаждались отдыхом и бездельем до середины сентября. Моих друзей готовили к выписке, а я начал разрабатывать руку, хотя, и вынужден был носить её на перевязи, но кое-какие процедуры и массаж конечности мне уже делали. Кость, судя по снимку, срослась, но рука всё равно ещё болела, и поднимать её выше головы я не мог. На уровне плеча ещё туда-сюда, несмотря на боль, а вот выше, хоть и пытался, но всё-таки жалел себя. Тем более, что хирург, что мой лечащий врач, сказали сильно не торопиться, потому что два месяца ещё не прошло. Ольга где-то нашла теннисный мячик, и теперь я практически не выпускал его из рук, точнее из левой руки. Мне, конечно, больше нравилось мять другие два мячика, но это только вечерком, а когда получалось, то и ночью. После переезда на новое место, жизнь постепенно налаживалась, тем более дожди прекратились, а золотая осень ещё радовала своими тёплыми деньками.
Всё бы было хорошо, если бы бочку мёда, не портила ложка, а точнее ведро дёгтя или дерьма. В один, далеко не прекрасный день, на лечение положили какую-то падлу из политотдела дивизии. Этот "шакал", назвать его "офицером", язык не поворачивается, начал с того, что потребовал для себя командирскую палату, и ему её выделили. Ну как выделили? Просто выселили нас троих из горницы и разместили в кухне того же домика, где мы и обитали. Потом этот гребень почему-то решил, что красноармеец Изотов, должен служить ему ординарцем, но был послан по эротическому маршруту. И не смотря на серьёзный разговор со старшим сержантом Филатовым, который его предупредил о последствиях, не внял разумным советам, а написал докладную командиру медсанбата.
Этот гад, лечился то ли от геморроя, то ли от застарелой гонореи, но лечился своеобразно, несмотря на запреты врачей, каждый вечер жрал ханку. Самое же поганое было то, что этот ублюдок запал на Ольгу, которая каждый день приходила с обходом, и вынуждена была заниматься лечением данной особи и выслушивать его словоблудия. Но так как она была в командирском звании, то руки он с ней не распускал, тем более с утра был трезвым. Зато с санитарками и медсёстрами, этот гнус не церемонился, и за закрытой дверью своей «отдельной палаты», ощупывал их "за все подробности" и делал непристойные предложения. Особенно если оставался в хате один, когда мы были на процедурах. Девчата, конечно, жаловались по команде, а Ольга Анатольевна докладывала командиру медсанбата, но у шакала были высокие покровители в штабе армии, так что местное начальство предпочитало не связываться и просило девчонок потерпеть до выписки. Серёга уже порывался набить морду этому ухарю, - всё равно дальше фронта не пошлют, - рассуждал он, но от этого поступка отговорил его уже я.
- Понимаешь друг, этих гадов много, а таких бойцов как ты, по пальцам пересчитать. Посадят тебя или расстреляют. Кому от этого легче будет?
- Ну как же так, - горячился он. - Почему этому уроду всё позволено? Если у него фамилия Ананидзе, то и занимался бы своим фамильным делом, а не приставал к девчонкам.
- Успокойся брат, ты скоро на фронт уезжаешь, вот там на фрицах и оторвёшься. – Продолжал увещевать его я.
- Я то уеду, но знать, что какая-то гнида в тылу жирует, а ты за неё кровь проливаешь... - После сочной матерной тирады, Филатов немного остыл.
- Ладно, Серёга, не горячись. Найдётся управа и на этого говнюка, дай только срок. - Когда я это говорил, я и сам не знал, что этот "срок" подойдёт так быстро…
Как-то вечером я собирался на очередное свидание и пребывал в отличном настроении, тем более Ананидзе, высосав свою обычную дозу, стакан сивухи, куда-то свалил. Кореша тоже были в отлучке, прощались со своими подругами. Вроде всё было хорошо, но где-то в глубине сознания, засела мысль, что всё время хорошо быть не может, и писец может подкрасться незаметно и в любой момент. Да и чуйка вещала о чём-то нехорошем. Поэтому на наше место встречи я пришёл задолго до назначенного времени. Своих отношений мы не афишировали, но шила в мешке не утаишь, и как выражался папаша Мюллер - "что знают двое, знает свинья". Так что про наш роман знали не только все наши хорошие знакомые, что мои кореша, что Олины сослуживцы и подруги, но практически все в медсанбате, кто знал "докторшу". На свидания любимая никогда не опаздывала, а приходила или вовремя, или чуть раньше, поэтому, немного подождав, я пошёл по знакомому маршруту в сторону её места проживания. Наступили уже вечерние сумерки, никаких фонарей естественно не было и в помине, и дорогу мне подсвечивала только луна. Немного не доходя до хаты, я услышал сдавленный стон и пыхтение, раздававшееся из сарая, стоящего поблизости. Там точно кто-то находился, и отнюдь не корова, так как "они не летают". Ольги нигде не было видно, зато чуйка зазвенела в груди корабельной рындой. Фонарик я с собой взял, так что узнать того, кто сейчас в сарае я мог, и если там всё нормально, то я просто извинюсь и скажу, что хотел разыграть знакомых. Кайф, конечно, кому-то обломаю, но тут уж как говорится, лучше перебдеть, чем недобдеть, и пусть лучше я попаду в нелепое положение, чем случится непоправимое.
Подкравшись к дощатой двери, легонько толкаю её. Видимо подпёртая изнутри дверь, подалась только на несколько сантиметров и во что-то упёрлась. Но нет такой преграды, которую не преодолели бы большевики. Поэтому, определив по звукам, доносившейся из сарая возни, где находится "нофелет", со всей "силушки богатырской", ударяю по хлипкой на вид двери ногой. Направляю луч включенного фонарика, на шевелящиеся на земляном полу фигуры, крича при этом.
- Хенде хох!!!
- Нихт шиссен! - Почему-то слышу я ответ на немецком языке и различаю, в кажущемся ярким свете, лоснящуюся от пота красную ряху Ананидзе, а вот под ним...
Я ещё не успеваю додумать мысль, как моя нога, обутая в кирзовый сапог, уже летит в эту морду, и с хлюпающим звуком встречается с ней. И откуда только взялось столько силы, потому что хватаю за воротник и как пушинку сбрасываю с девушки неслабую такую свиную тушу, а дальше планка у меня падает окончательно, и я практически ничего не помню. Очнулся я только от Ольгиного крика, сидя на теле урода и втрамбовывая его голову в землю, нанося удары, как с правой, так и с левой руки.
- Коля, Коленька, успокойся! - Кричала мне в самое ухо она, и трясла сзади за воротник гимнастёрки.
Поднимаю, валяющийся неподалёку фонарик, и встаю на ноги, ещё толком ничего не соображая.
- Быстро уходи отсюда, тебя здесь не было. - Твёрдым голосом говорит мне Ольга.
- А как же ты? – Задаю я глупый вопрос.
Её взгляду, позавидовал бы любой следак из НКВД, а стальная уверенность в голосе заставила меня подчиниться без лишних слов.
- Я, сказала, быстро!!! – Прошипела Оля.
Не теряя ни секунды времени, выскальзываю из сараюшки и «огородами» ухожу из деревни. Также «огородами» возвращаюсь к своей хате, уже с другой стороны и, поднявшись на крыльцо, вхожу внутрь.
- Ну, наконец-то, - поднимается из-за накрытого стола, улыбающийся Серёга, но увидев меня, так и замирает со стаканом в руке.
- Что случилось? Николай. - Сразу становится серьёзным он.
За столом сидели все свои, поэтому без затей отвечаю.
- Я походу этого, гада, на тот свет спровадил.
Практически сразу поняв, про кого идёт речь, Серёга только спросил.
- А на кой?
- Он Ольгу изнасиловал. – Отвечаю я.
- Где? – коротко спрашивает Филатов.
- Там, в сарае. - Махнул я рукой в нужном направлении.
- Понятно. Найду. Пей. – Подаёт мне полный стакан самогона Серёга, и я его выпиваю, не чувствуя ни вкуса, ни запаха. А старший сержант Филатов начинает отдавать распоряжения.
- Петрович, ты форму на него найдёшь? Но не новую, а бэу.
- Найду, не вопрос, - отвечает старшина.
- Тогда "героя" раздеть, напоить и никуда не выпускать. Это на тебе Федя. А я пойду, разведаю, что там и как. – Выходит из дома Серёга.
Мне помогают раздеться до исподнего и, забрав моё, испачканное в крови, обмундирование, предварительно выложив всё из карманов, Стёпа уходит. Федя же, исполняя обязанности сиделки, наливает мне полстакана и заставляет выпить. Но пока ничего непонятно, я отказываюсь, потому что для принятия нужного решения, голова должна быть трезвой и соображать. Прятаться за женской спиной, было как-то не по-мужски, но и идти на заклание как баран, тоже не хотелось. Филатов вернулся минут через десять и расставил всё по местам.
- Этот, гад, оказался живучим, но морду ты ему начистил капитально, да и без сознания он, так что сотрясение тоже есть. Он точно тебя не узнает? – Строго смотрит на меня друг.
- Я сначала ослепил его светом фонарика, а потом кричал по-немецки, ну а вырубил я его практически сразу. – Вспоминаю я начало потасовки.
- Тогда уже лучше, потому что твоя утверждает, что её кто-то ударил сзади по голове, когда она шла по улице, а очнулась она только в сарае и сразу начала звать на помощь.
- Успокойся - упреждает он мой вопрос, - с Ольгой Анатольевной вроде как ничего страшного не произошло, так парочка синяков и шишка на голове, ну может быть небольшое сотрясение, вовремя ты успел.
- Основная версия, это нападение фашистских диверсантов, так что этому, гаду, может и орден ещё дадут, поэтому про свои выкрутасы он будет молчать. Тем более поползли слухи, что кто-то слышал немецкую речь и видел, уходящие в сторону леса тени. - Хитро улыбается Серёга.
Ещё большую ясность внёс старшина, который прибежал к нам при полном вооружении, с карабином на плече.
- Ну и шороху вы наделали. - С порога начинает он говорить, кидая мне на кровать свёрток с обмундировкой. Сейчас всех поднимают в ружьё, будем ближайший лесок прочёсывать, немецких парашютистов ловить, так что собирайтесь и на площадь.
- Петрович, ну ты понял? Мы все вчетвером сидели в доме и отмечали наш отъезд, а потом поднялась суматоха. - Ещё раз предупреждает его Серёга о моём алиби.
- Понял, чай не дитё. - Стёпа опрокидывает себе в рот, так и не выпитый мной самогон и, крякнув, закусывает. - Это для антуражу, - с набитым ртом говорит он.
Пока я одеваюсь, мужики "для антуражу", быстро допивают вторую бутылку, и сначала уходит старшина, а затем и вся наша троица, прихватив свои пистолеты, идёт ловить неуловимых диверсантов.
Всю книгу сразу можно прочитать здесь: https://author.today/work/56340
или здесь: https://www.litres.ru/72449389/