— И сколько все это стоит? — голос Марии Евгеньевны взлетел так высоко, что Мира невольно вздрогнула. — Вы что, с ума посходили тут?
Свекровь стояла на пороге кухни, вцепившись в дверной косяк, и смотрела на праздничный стол так, будто перед ней материализовался инопланетный корабль. Коробки с доставкой еще не были до конца распакованы, и Мира как раз доставала из одной из них запеченного гуся, от которого по всей квартире расплывался божественный аромат яблок и розмарина.
— Доброе утро, Мария Евгеньевна, — Мира постаралась, чтобы голос звучал спокойно. — Проходите, раздевайтесь.
— Какое доброе! — свекровь шагнула на кухню, и ее взгляд метнулся от коробок к столу, где уже красовались нарезки дорблю и бри, тарталетки с паштетом, креветки на льду. — Юра! Юрий, ты это видишь?
Из ванной показался муж, с полотенцем на шее и виноватым выражением лица.
— Мам, ну что ты сразу...
— Я спрашиваю, ты это видишь? — Мария Евгеньевна ткнула пальцем в сторону стола. — Это что? На всю улицу накрыть можно! Ну и сколько стоило это грандиозное новогоднее пиршество? Откуда это все?
— Я заказала, — Мира аккуратно выложила гуся на большое блюдо. — Чтобы не стоять у плиты три дня. Хочу нормально встретить Новый год, а не как в прошлом году, когда я до двенадцати ночи салаты резала.
— Заказала, — свекровь присела на стул, продолжая озираться, повторила вопрос: — И сколько же стоит такая роскошь?
Мира взглянула на Юру. Тот стоял в дверях, переминаясь с ноги на ногу, и было очевидно, что вмешиваться в разговор он не собирается.
— Сорок пять тысяч, — спокойно произнесла Мира, открывая следующую коробку с красной рыбой.
— Господи! — Мария Евгеньевна схватилась за край стола. — Это же почти вся Юрина зарплата! За одну еду! Вы хоть понимаете, сколько это денег?
— Понимаю, — Мира начала раскладывать рыбу на тарелку. — Я их заработала. Сама. На своей работе.
— Неважно, кто заработал! — свекровь повысила голос. — Это семейные деньги! Ими нужно распоряжаться разумно! Я бы из этих денег холодец сварила, оливье нарезала, сельдь под шубой. И еще бы тысяч двадцать осталось!
В кухню влетели Витя и Марк, столкнувшись в дверном проеме.
— Мам, а можно мы креветку попробуем? — Витя уже тянулся к блюду.
— Только одну пока, — Мира улыбнулась сыновьям. — Остальное на вечер.
— Вот-вот, детям тоже объясни, как это — деньги на ветер бросать, — Мария Евгеньевна укоризненно покачала головой. — Они же вырастут и думать будут, что так и надо. Что ничего не стоит просто так заказать еды на полмесяца.
— Бабуль, а что такое устрицы? — Марк разглядывал очередную коробку. — Это правда морские ракушки?
— Не трогай! — свекровь отстранила внука. — И вообще, зачем детям эта вся заграничная еда? Они бы котлеты с картошкой съели и спасибо сказали.
Мира почувствовала, как внутри закипает. Она медленно выдохнула, продолжая раскладывать еду.
— Мария Евгеньевна, сегодня тридцать первое декабря. Я очень люблю этот праздник. И я хочу, чтобы мои дети запомнили его. Не как день, когда мама весь вечер на кухне, а как настоящее волшебство.
— Волшебство, — свекровь хмыкнула. — Ты бы лучше подумала о будущем. Что, если Юра завтра работу потеряет? На что жить будете? На твои креветки?
— Мам, я работу не потеряю, — Юра наконец решился вступить в разговор. — И вообще, Мира сама решает, на что свои деньги тратить.
— Свои? — Мария Евгеньевна повернулась к сыну. — Юра, вы муж и жена. У вас общий бюджет должен быть. И ты, как глава семьи, должен этот бюджет контролировать.
— Юра диспетчером работает, — тихо сказала Мира, чувствуя, как терпение подходит к концу. — Я — менеджером по продажам в оптовой компании. Я втрое больше зарабатываю. Так что это мои деньги, которые я заработала. И я потратила их на семью.
Повисла тишина. Мария Евгеньевна смотрела на невестку, словно видела ее впервые. Юра уставился в пол. Мальчишки, почувствовав напряжение, притихли.
— Вот оно что, — наконец произнесла свекровь. — Теперь ты будешь мне тыкать, что больше зарабатываешь? Унижать сына?
— Я никого не унижаю, — Мира закрыла последнюю коробку. — Я просто объясняю ситуацию. Которую вы, видимо, не понимаете.
— Ну-ну, — Мария Евгеньевна поднялась со стула. — Посмотрим, как ты запоешь, когда эти деньги кончатся. А они кончатся, если так транжирить. Юра, я домой пойду. Приходите вечером, я вам настоящего холодца поставлю.
— Мам, мы же собирались здесь Новый год встречать, — Юра растерянно посмотрел на мать.
— Ну если вам тут такая роскошь, зачем я нужна, — свекровь направилась к выходу. — Пируйте на здоровье.
Когда за ней закрылась дверь, Мира опустилась на стул.
— Отлично начали, — пробормотала она.
— Не обращай внимания, — Юра подошел, неловко положил руку ей на плечо. — Она просто не привыкла. У нее другое поколение, понимаешь.
— Понимаю, — Мира посмотрела на мужа. — Но почему ты молчал? Почему не сказал ей, что это наше с тобой решение?
— Ну я же... — Юра замялся. — Я же сказал, что это твои деньги.
— Это не то же самое, — Мира отвернулась. — Забудь. Давай доделаем все, скоро полдень уже.
Мальчишки вернулись к разглядыванию деликатесов, но атмосфера в квартире была уже не такой праздничной.
***
Через час Мира сидела в комнате на диване, уставившись в телефон. Руки сами набрали номер Иры.
— Слушай, она меня добьет, — выпалила Мира, едва подруга взяла трубку. — Приперлась с утра и устроила разнос.
— Из-за чего на этот раз? — в голосе Иры послышалась усмешка. — Дай угадаю. Ты опять что-то купила без ее одобрения?
— Я заказала готовую еду на праздничный стол. Сорок пять тысяч. И она чуть в обморок не упала прямо на моей кухне.
— Подожди, — Ира замолчала. — Сорок пять тысяч? Мир, ну это реально много.
— Ир, я тебе напомнить, сколько я зарабатываю? — Мира почувствовала, как обида подступает комом к горлу. — Это четверть моей зарплаты. Одной. А Юра еще получает пятьдесят пять. Мы можем себе это позволить.
— Ну да, можете, — Ира смягчилась. — Просто я не привыкла, что еду на Новый год можно заказать как пиццу. У нас в семье всегда сами готовили.
— Вот и у них, — Мира встала, подошла к окну. — У Марии Евгеньевны всю жизнь экономия. Она в магазине продавцом работала, копейки считала. И теперь не может принять, что у нас другая жизнь. Что мы можем себе позволить не стоять у плиты три дня.
— А Юра что?
— Юра как всегда. Промолчал, потом сказал, что это мои деньги. Типа, делай что хочешь. Но на мать не повысил голос, не объяснил ей нормально.
— Он маменькин сынок, — резко сказала Ира. — Извини, но это правда. Ему тридцать шесть лет, а он до сих пор боится матери.
— Я это знаю, — Мира вернулась на диван. — Но что мне делать? Каждый раз, когда я что-то покупаю, она делает круглые глаза и начинает считать, во сколько это обошлось. Прошлым летом я себе платье купила за двенадцать тысяч. Так она две недели ходила и причитала, что это целая зарплата Юры.
— Слушай, а может, пора просто послать ее куда подальше? — в голосе Иры прозвучала злость. — Серьезно. Ты зарабатываешь, ты обеспечиваешь семью, ты имеешь право тратить на что захочешь. А она пусть сидит на своей пенсии и считает каждую копейку, если ей так нравится.
— Ир, она мать Юры. И бабушка мальчишек. Они ее обожают.
— Ну так и пусть обожают. Но при чем тут твои деньги? Это же абсурд какой-то! Она что, думает, что имеет право контролировать ваш бюджет?
— Именно это она и думает, — Мира устало откинулась на спинку дивана. — Для нее это нормально. Она привыкла, что все под ее контролем.
— Тогда пора отучать, — отрезала Ира. — Серьезно, Мир. Поговори с Юрой. Пусть он ей нормально объяснит, что это ваша жизнь, ваши деньги, и пусть она не лезет.
— Я пробовала. Сто раз пробовала. Он кивает, соглашается, а потом она приходит, и он опять молчит, как рыба.
— Тогда сама ей скажи.
— Я пыталась. Но для нее я просто невестка, которая портит ее сына. Которая зарабатывает больше, и это неправильно. Которая не умеет экономить и ведет хозяйство.
В комнату заглянул Марк.
— Мам, а когда мы елку наряжать будем?
— Сейчас, солнышко, — Мира улыбнулась сыну. — Ир, мне надо идти. Спасибо, что выслушала.
— Держись, — Ира вздохнула. — И с праздником тебя. Надеюсь, вечер пройдет спокойнее.
Мира положила трубку и посмотрела на сына.
— Зови брата. Будем елку наряжать.
Пока мальчишки вытаскивали коробки с игрушками, а Юра возился с гирляндой, Мира пыталась настроиться на праздничный лад. Но мысли возвращались к утренней сцене. К тому, как Мария Евгеньевна смотрела на нее. К тому, что Юра опять не встал на ее сторону.
***
К шести вечера стол был накрыт. Мира отошла полюбоваться своей работой. Запеченный гусь с румяной корочкой, нарезки сыров, красная рыба, креветки, устрицы, салаты, тарталетки. Все выглядело как с обложки журнала.
— Красиво, — Юра обнял ее за талию. — Правда красиво. Не обращай внимания на мать. Она просто не понимает.
— Она не хочет понимать, — Мира высвободилась. — Юр, мне нужно, чтобы ты меня поддержал. Если она сегодня придет и снова начнет, ты должен сказать ей, что это наше общее решение. Что мы оба так решили. Не я одна, а мы.
— Хорошо, — Юра кивнул. — Хорошо, я скажу.
В дверь позвонили. Мария Евгеньевна стояла на пороге с двумя пакетами.
— Я все-таки решила прийти, — она прошла в прихожую. — Принесла холодец и оливье. Чтобы хоть что-то нормальное на столе было.
Мира стиснула зубы. Юра молчал, помогая матери раздеваться.
— Мария Евгеньевна, у нас и так все есть, — осторожно начала Мира.
— Ну поставите, не пропадет же, — свекровь прошла на кухню и остановилась, снова разглядывая стол. — Господи, да тут на полк армии хватит.
— Бабуль, смотри, какая елка красивая! — Витя потащил бабушку в комнату.
Мира осталась на кухне одна. Она достала телефон и открыла банковское приложение. Сто восемьдесят тысяч в этом месяце. Плюс премия сорок тысяч. Итого двести двадцать. У Юры пятьдесят пять. Итого двести семьдесят пять тысяч общего дохода. Сорок пять на праздничный стол — это шестнадцать процентов месячного бюджета. Вполне нормально.
— Мирослава, а где у тебя тарелки под холодец? — голос свекрови вернул ее в реальность.
— В шкафу, — Мира закрыла телефон. — Я сама достану.
Когда она вошла в комнату с тарелками, Мария Евгеньевна сидела на диване и рассказывала внукам, как раньше готовилась к Новому году.
— Вот я бы за три дня до праздника начинала. Сначала холодец варила. Потом оливье резала. Потом сельдь под шубой. И все сама, своими руками. А не так, чтобы деньги на ветер.
— Бабушка, а ты устрицы пробовала? — спросил Марк.
— Зачем мне эта гадость, — Мария Евгеньевна скривилась. — Это же сырые ракушки. Фу.
— Они очень вкусные, — вступил Витя. — Мама нам дала попробовать. Такие соленые и морские.
— Вот-вот, морские, — свекровь покачала головой. — А потом будете с животами лежать. Неизвестно где их вылавливали, как хранили.
Мира молча поставила тарелки на стол. Юра сидел в кресле и смотрел какую-то передачу, делая вид, что не слышит разговора.
— Юра, ты бы хоть телевизор выключил, — окликнула его мать. — Или уже ничего не интересно, кроме этого ящика?
— Сейчас, мам, — Юра послушно взял пульт.
— Вот и поговори с женой, — Мария Евгеньевна понизила голос, но Мира все равно слышала. — Объясни ей, что так нельзя. Что нужно экономить. А то она привыкнет жить на широкую ногу, а потом что? Кризис начнется, зарплаты урежут, и останетесь с носом.
— Мам, все нормально, — Юра неловко посмотрел на Миру. — У нас все под контролем.
— Под контролем, — свекровь хмыкнула. — Ну-ну. Посмотрим.
Бой курантов встретили за столом. Мальчишки радостно чокались детским шампанским, Юра разливал игристое по бокалам. Мария Евгеньевна произнесла тост за семью, за здоровье, за разумную жизнь. При последних словах она многозначительно посмотрела на Миру.
А потом началось пиршество.
Мира наблюдала, как свекровь накладывает себе на тарелку устрицы. Потом креветки. Потом тарталетки с паштетом. Потом кусок красной рыбы.
— А это что за сыр? — Мария Евгеньевна ткнула вилкой в дорблю.
— Французский. С плесенью, — ответила Мира, с трудом сдерживая усмешку.
— С плесенью, — свекровь поморщилась, но все равно отрезала кусочек и положила себе. — Ну попробую уж, раз купили.
Юра уплетал гуся, не поднимая головы. Мальчишки спорили, кто съест больше креветок. А Мария Евгеньевна методично пробовала все блюда, после каждого качая головой и бормоча что-то про цены и расточительность.
— Мам, вкусно же, правда? — Юра наконец оторвался от тарелки.
— Вкусно, не спорю, — свекровь отпила игристого. — Но дорого. Очень дорого. За эти деньги можно было...
— Мария Евгеньевна, — Мира не выдержала. — Может, хватит про деньги? Сегодня праздник.
— Я просто говорю, — свекровь обиженно поджала губы. — Или мне теперь и рот закрыть?
— Не надо так, — Юра посмотрел на жену с укором. — Мама же не со зла.
Мира встала из-за стола и вышла на балкон. Декабрьский воздух обжег лицо. Где-то внизу взрывались петарды, кто-то смеялся. А она стояла и смотрела на огни города, чувствуя, как праздничное настроение улетучивается окончательно.
Через пять минут вышел Юра.
— Ну зачем ты так? — он закурил. — Она же старая, привыкла по-своему.
— Юра, ей шестьдесят два, — Мира повернулась к мужу. — Это не старость. Это возраст, когда люди уже должны понимать границы.
— Какие границы? Это моя мать.
— Которая контролирует каждую нашу покупку. Которая считает мои деньги. Которая указывает тебе, что ты должен меня приструнить.
— Она так не говорила, — Юра отвел взгляд.
— Говорила. Я слышала. Когда вы в прошлый раз на кухне разговаривали.
Юра промолчал, затянулся.
— Слушай, давай не будем портить праздник. Мама уйдет через пару часов, и все будет нормально.
— Нормально, — Мира усмехнулась. — Юр, тебе вообще не кажется, что это ненормально? Что твоя мать лезет в наш бюджет? Что она считает, сколько я трачу?
— Ну она же переживает. За меня, за детей.
— Она не переживает. Она контролирует. Чувствуешь разницу?
Юра докурил, бросил сигарету за ограждение балкона.
— Мир, я понимаю, что тебе неприятно. Но она не изменится. Она такая. Нужно просто не обращать внимания.
— Мне надоело не обращать внимания, — Мира прислонилась к холодной стене. — Мне надоело делать вид, что все нормально. Каждый раз, когда я покупаю что-то для дома, для детей, для себя, она делает круглые глаза и начинает считать. А ты молчишь. Стоишь и молчишь.
— Я же говорю, что это твои деньги, — Юра развел руками. — Что еще я должен сказать?
— Ты должен сказать, что это наше общее решение. Что ты тоже считаешь, что праздник важнее экономии. Что ты на моей стороне, а не посередине.
— Я и так на твоей стороне.
— Нет, — Мира покачала головой. — Ты по центру. Всегда по центру. Чтобы и мать не обидеть, и мне не нагрубить.
С балкона донесся голос Марии Евгеньевны:
— Юра, иди сюда! Внуки хотят подарки открывать!
Юра облегченно вздохнул и полез обратно в квартиру. Мира осталась на балконе еще на несколько минут. Потом вернулась в комнату, натянула улыбку и присоединилась к семье.
Остаток вечера прошел в натянутой атмосфере. Мальчишки радовались подаркам, Юра пытался шутить, Мария Евгеньевна время от времени вздыхала и бросала многозначительные взгляды на стол. А Мира сидела и думала о том, что так больше продолжаться не может.
***
Первого января Мария Евгеньевна явилась к обеду. И не одна.
— Познакомься, это Валентина Петровна, моя соседка, — свекровь провела в квартиру полную женщину лет шестидесяти с любопытными глазами. — Мы гуляли рядом, я и пригласила на чай.
Мира стояла в прихожей в домашних штанах и растянутой футболке. Планы на день включали диван, сериал и остатки вчерашнего стола. Но не визит свекрови с подругой.
— Здравствуйте, — она кивнула Валентине. — Проходите.
— Ой, какая квартирка уютная, — Валентина прошла в комнату, оглядываясь по сторонам. — Маша столько про вас рассказывала.
— Ничего хорошего, наверное, — вырвалось у Миры.
— Мирослава! — Мария Евгеньевна возмутилась. — Что ты такое говоришь!
— Простите, — Мира устало провела рукой по лицу. — Я просто не ожидала гостей.
Они прошли на кухню, где на столе все еще стояли вчерашние блюда. Валентина присела и сразу впилась взглядом в деликатесы.
— Ой, а это что за рыбка? — она ткнула пальцем в красную рыбу.
— Семга холодного копчения, — ответила Мира, наливая воду в чайник.
— А это? — Валентина показала на сыры.
— Французские сыры. Дорблю и бри.
— Надо же, — Валентина покачала головой. — Я такое только по телевизору видела.
— Это Мирослава на Новый год заказала, — Мария Евгеньевна села рядом с подругой. — Готовую еду. Сорок пять тысяч стоило.
— Сорок пять?! — Валентина округлила глаза. — Господи, да это же...
— Целая зарплата, — закончила за нее Мария Евгеньевна. — Вот я ей и говорю, что это неразумно. А она не слушает.
Мира поставила чайник на плиту и обернулась.
— Мария Евгеньевна, вы специально привели Валентину Петровну, чтобы она это увидела?
— Что ты такое говоришь! — свекровь сделала оскорбленное лицо. — Мы просто гуляли мимо.
— В двух районах от вас, — Мира скрестила руки на груди. — Случайно.
— Ну мы зашли в магазин тут рядом, — Мария Евгеньевна замялась. — А потом я решила, что можно и к вам заглянуть.
— Чтобы показать подруге, какая я транжира, — закончила за нее Мира.
— Девушка, я ничего такого не думаю, — Валентина испуганно замахала руками. — Я вообще случайно тут оказалась.
— Конечно, случайно, — Мира налила кипяток. — Мария Евгеньевна, может, хватит? Может, хватит обсуждать со всеми, сколько я трачу и на что?
— Я никого не обсуждаю, — свекровь выпрямилась. — Я просто переживаю за сына. За семью.
— Вы не переживаете. Вы контролируете.
В кухню заглянул Юра, заспанный и растрепанный.
— Что тут происходит? Мама, ты когда пришла?
— Только что, — Мария Евгеньевна всем видом показывала, как она обижена. — А твоя жена мне сцены устраивает. При гостях.
— Какие сцены? — Юра непонимающе посмотрел на Миру.
— Никаких, — Мира поставила перед гостями чай. — Просто я спросила, зачем Мария Евгеньевна притащила сюда подругу, чтобы показать ей наш новогодний стол.
— Мир, ну что ты, — Юра растерянно почесал затылок. — Мама просто в гости зашла.
— С подругой. Которая живет в другом конце города.
— Валя рядом была, — Мария Евгеньевна обиженно отпила чай. — И вообще, если я не могу к сыну в гости прийти, так и скажите прямо.
— Можете приходить, — Мира села напротив. — Но без комментариев про наш бюджет. Без подсчетов, сколько что стоит. Без нотаций Юре, что он должен меня приструнить.
— Я такого не говорила! — свекровь вскинулась.
— Говорили. Позавчера вечером, на кухне. Я слышала.
Юра переводил взгляд с жены на мать, явно не зная, на чью сторону встать.
— Мам, ты правда так сказала? — наконец выдавил он.
— Я сказала, что нужно разумно распоряжаться деньгами, — Мария Евгеньевна подняла подбородок. — Что в этом плохого?
— Плохого то, что это не ваше дело, — Мира почувствовала, как внутри что-то рвется. — Это наша семья. Наши деньги. И только мы с Юрой решаем, как их тратить.
— Юра мой сын, — свекровь повысила голос. — И я имею право его наставлять!
— Ему тридцать шесть лет, — Мира тоже повысила голос. — Он взрослый мужчина! У него жена, дети, своя квартира! Вы не имеете права указывать нам, как жить!
— Мир, успокойся, — Юра попытался взять ее за руку, но она отдернулась.
— Нет, Юра. Хватит. Хватит молчать и делать вид, что все нормально. Твоя мать каждый раз считает мои деньги. Каждый раз указывает, что я трачу слишком много. А ты стоишь в сторонке и не говоришь ни слова!
— Я же на твоей стороне, — растерянно пробормотал Юра.
— Нет! — Мира встала. — Ты не на моей стороне! Ты посередине! Всегда посередине! Чтобы никого не обидеть!
Валентина Петровна съежилась на стуле, явно жалея, что согласилась на эту прогулку.
— Мирослава, как ты разговариваешь с мужем! — возмутилась Мария Евгеньевна. — При посторонних!
— А вы как разговариваете со мной? — Мира повернулась к свекрови. — Постоянно обсуждаете меня с подругами, жалуетесь, что невестка транжирит деньги!
— Я не жалуюсь, — Мария Евгеньевна тоже поднялась. — Я просто говорю правду! Ты не умеешь экономить! Ты бросаешь деньги на ветер!
— Это мои деньги! — выкрикнула Мира. — Я их заработала! Я езжу по всей области, заключаю договоры, работаю по десять часов в день! И я имею право потратить их так, как хочу!
— Мам, Мир, остановитесь, — Юра попытался встать между ними. — Давайте спокойно.
— Нет, Юра, — Мира посмотрела на мужа. — Пора уже определиться. Либо ты говоришь матери, что это наша жизнь и наше решение. Либо ты соглашаешься с ней, что я неправильная жена, которая не умеет вести хозяйство.
— Я... — Юра замялся. — Я же говорю, что ты можешь тратить свои деньги.
— Это не ответ! — Мира чувствовала, как слезы подступают к горлу, но сдерживала их. — Это опять середина! Опять ты не хочешь выбирать!
В комнату вбежали мальчишки, разбуженные криками.
— Мама, что случилось? — испуганно спросил Витя.
— Ничего, солнышки, — Мира присела перед сыновьями. — Просто взрослые разговаривают. Идите в комнату, поиграйте.
Но мальчишки не двигались с места, глядя на бабушку, маму и папу.
Мария Евгеньевна вытерла глаза платком.
— Валя, пойдем. Тут нас не ценят.
— Мария Евгеньевна, — Мира выпрямилась. — Я вас ценю. Как бабушку моих детей. Как мать Юры. Но я не могу больше терпеть ваш контроль. Я не буду отчитываться перед вами за каждую покупку. И я не позволю вам указывать Юре, как мне жить.
Свекровь молча надела куртку. Валентина торопливо последовала за ней.
— Юра, ты идешь? — Мария Евгеньевна остановилась в дверях.
Юра замер. Посмотрел на мать. Потом на жену. Потом на детей.
— Мам, — медленно произнес он. — Мира права. Это наша семья. И мы сами решаем, как жить.
Мария Евгеньевна побледнела.
— Ты на ее стороне? Против собственной матери?
— Я не против тебя, — Юра подошел к матери. — Я за свою семью. Мам, ты можешь давать советы. Но не указывать. Не считать наши деньги. Не говорить Мире, как ей жить.
— Значит, так, — свекровь сглотнула. — Вы меня выгоняете.
— Никто не выгоняет, — Юра вздохнул. — Просто давай договоримся. Ты приходишь к внукам, мы к тебе ездим. Но без вмешательства в наш бюджет. Договорились?
Мария Евгеньевна молча открыла дверь и вышла. Валентина поспешила за ней.
***
Следующие два дня в квартире стояла тишина. Мария Евгеньевна не звонила. Юра ходил мрачный, несколько раз порывался позвонить матери, но Мира останавливала его взглядом. Мальчишки спрашивали, почему бабушка не приходит, и Мира отвечала, что бабушка немного обиделась, но скоро все наладится.
Третьего января вечером, когда Мира укладывала детей спать, в дверь позвонили. Юра открыл. На пороге стояла Мария Евгеньевна с пакетом в руках.
— Можно войти? — тихо спросила она.
— Конечно, мам, — Юра отступил.
Свекровь разделась, прошла на кухню. Мира вышла из детской и остановилась в дверях.
— Мария Евгеньевна.
— Мирослава, — свекровь поставила пакет на стол. — Можно мне с тобой поговорить?
Мира кивнула и села напротив. Юра завис в дверях, явно не зная, уходить ему или остаться.
— Юра, посиди с нами, — попросила мать.
Он присел на краешек стула.
Мария Евгеньевна сложила руки на столе.
— Я два дня думала. О том, что ты сказала. И о том, что сказал Юра. — Она помолчала. — Мне всегда казалось, что я помогаю. Что я забочусь о вас. Следила, чтобы деньги не тратились просто так.
— Мам, ты же понимаешь, что это выглядело как контроль? — осторожно сказал Юра.
— Понимаю. Теперь понимаю, — свекровь кивнула. — Просто мне всю жизнь приходилось считать каждый рубль. Когда ты был маленький, я работала в магазине за копейки. Мы откладывали на твою учебу, на одежду, на еду. И эта привычка экономить въелась так глубоко, что я не могу по-другому.
— Я это понимаю, — Мира наклонилась вперед. — Но моя жизнь другая. У меня хорошая зарплата. Я могу позволить себе не считать каждую копейку.
— Могу я сказать одну вещь? — Мария Евгеньевна посмотрела на невестку. — Мне было завидно. Когда я видела, как ты покупаешь дорогие продукты, заказываешь готовую еду, носишь красивые платья. Мне было завидно, потому что я никогда не могла себе такого позволить.
Мира молчала, переваривая услышанное.
— Это не оправдание, — продолжила свекровь. — Я не должна была вмешиваться. Не должна была считать ваши деньги. И уж точно не должна была обсуждать это с подругами. — Она вытащила из пакета контейнер. — Я принесла вам котлет. Домашних. Просто так. Не как замену вашему столу, а как дополнение.
— Мам, — Юра взял мать за руку. — Ты всегда можешь приносить еду. Мы любим твою готовку.
— Но я больше не буду указывать, что вам готовить, — Мария Евгеньевна улыбнулась. — И не буду считать, сколько вы потратили.
— Мария Евгеньевна, — Мира протянула руку через стол. — Давайте договоримся. Вы приходите к внукам, когда хотите. Мы приезжаем к вам. Но без разговоров про бюджет. Без указаний. Договорились?
Свекровь кивнула и пожала протянутую руку.
— Договорились. — Она вытерла глаза. — И еще. Ты хорошая мать. Хорошая жена. Я не всегда это показывала, но я это вижу.
— Спасибо, — Мира почувствовала, как ком в горле начинает рассасываться.
— Может, расскажешь, где ты заказывала эту еду на Новый год? — неожиданно спросила Мария Евгеньевна. — Валентина спрашивала. Хочет на свой день рождения заказать.
Мира рассмеялась. Юра тоже.
— Расскажу. И вам тоже закажу, если захотите. На восьмое марта, например.
— Может, и закажу, — свекровь улыбнулась. — Попробую пожить на широкую ногу.
В комнату вбежали мальчишки.
— Бабуль! — они повисли на Марии Евгеньевне. — Мы думали, ты больше не придешь!
— Куда я денусь от таких внуков, — свекровь обняла обоих. — Никуда не денусь.
Мира смотрела на эту картину и думала, что граница обозначена. Не жестко, не грубо, но четко. И это был первый шаг к нормальным отношениям.
Седьмого января вечером они снова собрались за столом. Доедали остатки новогоднего пира. Мария Евгеньевна принесла свой салат, Мира достала последние креветки. Мальчишки уплетали все подряд, рассказывая про школу и друзей.
— А знаете, — Мария Евгеньевна отставила вилку. — Может, в следующем году я тоже что-нибудь новенькое попробую приготовить. Что-то необычное.
— Отличная идея, — поддержал Юра. — Может, вместе с Мирой придумаете меню?
— Может, и придумаем, — свекровь посмотрела на невестку. — Если Мирослава не против.
— Не против, — Мира улыбнулась. — Будем планировать вместе.
Витя и Марк начали спорить, какие блюда они хотят на следующий Новый год. Юра разливал по бокалам остатки игристого. Мария Евгеньевна тихо рассказывала Мире рецепт какого-то старого семейного блюда.
И впервые за эти праздники Мира почувствовала, что все действительно хорошо. Не идеально, не без шероховатостей, но хорошо. Потому что границы были установлены. Потому что Юра наконец встал на ее сторону. Потому что свекровь признала свои ошибки.
Праздник закончился теплым семейным вечером. С пониманием, что впереди еще много работы над отношениями. Но с надеждой, что теперь эта работа будет совместной, а не односторонней.
Мира убирала со стола и думала, что эти сорок пять тысяч на новогодний стол были потрачены не зря. Они купили не просто еду. Они купили возможность открытого разговора, установления границ и начала новых, более здоровых отношений в семье.
И это того стоило.
«Марафон молодости» — 21 день, чтобы выглядеть и чувствовать себя моложе.