Гид по жизни

— Ты опять собираешься меня одну бросить? — голос Людмилы Петровны дрогнул так, что муж за столом машинально отодвинул тарелку. Ольга не сразу ответила. Сидела напротив, держа в руках кружку с уже остывшим чаем, и смотрела на расписание рейсов в телефоне. Вылет в субботу в семь утра. Четыре дня. Четыре дня до моря, которого она не видела пять лет. — Мам, ну что значит "бросить"? — Андрей вздохнул, потер переносицу. — Мы всего на неделю. Всего. Семь дней. — Семь дней... — свекровь криво усмехнулась и откинулась на спинку стула...

— Ирина, ну это уже ни в какие рамки! — хозяйка детсада, в блестящей кофте, стояла посреди группы, держа в руке пустую коробку из-под конфет. — Ваш ребёнок съел все сладости с ёлки! До последней! Она громко, отчётливо растягивала слова, чтобы слышали остальные мамочки. Татьяна, растерянная, застегивала сыну куртку. Её руки дрожали так, что молния то застревала, то выскальзывала. — Да вы что… не может быть… — тихо проговорила она. — Он же… ну, маленький ещё. — Маленький? — приподняла бровь блестящая...

— Ты где? — голос мужа в трубке звенел натянутой струной. — На кухне, где же ещё, — устало ответила Надежда, поправляя халат и глядя на часы. — Полседьмого, ужин готов, тебя снова нет. Пауза. Длинная, как день без сна. — Я... задержусь. Проверяю объект. — Какой объект? — машинально спросила она, хотя знала, что дальше смысла слушать нет. — Не начинай, Надя. Просто говорю — буду поздно. Он повесил трубку. В очередной раз. И сразу же звонок в мессенджере: «Ты дома? Где находишься?» Она глянула на экран, усмехнулась...

— Надюша, налей мне водички, пожалуйста. Надя обернулась от разделочной доски, где нарезала огурцы для оливье. Рената Николаевна стояла в дверях кухни, опираясь на косяк. Лицо у нее было усталое, но глаза блестели каким-то особенным огнем. — Сейчас, — Надя быстро ополоснула руки и достала стакан из шкафчика. — Вы себя хорошо чувствуете? — Да нормально все, просто горло пересохло, — свекровь взяла стакан и залпом выпила половину. — Слушай, а можно нам с тобой серьезно поговорить? Пока Глебушка с Светочкой еще спят...

— Ты детям кашу опять пересолила, — свекровь сидела у стола, постукивала ложкой по чашке. — Я не понимаю, как можно каждый день одно и то же портить. — Соль нормальная, — сказала Наталья. — Ты просто привыкла недосаливать. — Я? Я всегда кормила Пашу правильно! Потому и вырос здоровым. Наталья промолчала. На плите остывал суп, в раковине шумела вода — кран опять потёк. Из комнаты донёсся детский смех, потом стук кубиков. Паша молчал. Сидел с телефоном, будто его всё это не касалось. Только плечи иногда дёргались, когда мать очередной раз вздыхала...

— Ты чего, Надька, ополоумела? Какая тебе ёлка за три тысячи? У нас режим экономии, забыла? — Геннадий с шумом отхлебнул горячий чай, поморщился и с грохотом поставил кружку на стол, оставив на клеенке мокрый круг. Надежда замерла с половником в руке. На плите шкворчали котлеты — те самые, «по-киевски», с маслицем внутри, которые муж обожал и требовал чуть ли не каждый вечер. За окном висела серая, промозглая хмарь конца ноября, по стеклу лениво ползли капли дождя вперемешку с мокрым снегом. Темнело...

— А ну-ка, подвинься, я пройду. Нечего в дверях столбом стоять, чай, не швейцар. Галина Петровна, грузная женщина в монументальной, пахнущей нафталином шубе, бесцеремонно отодвинула плечом невестку и по-хозяйски шагнула в прихожую. Сапоги она снимать не стала — так и пошла, оставляя на светлом ламинате грязные, тающие ошметки ноябрьской слякоти. Елена, застывшая с кухонным полотенцем в руках, только и успела, что рот открыть. — Галина Петровна, мы же просили... Ламинат только перестелили, он влаги...

— Светочка, ты сидишь? — голос Ольги Вениаминовны звучал подозрительно бодро. Света перехватила телефон поудобнее и насторожилась. Когда свекровь начинала разговор с таких слов, обычно следовало что-то неприятное. — Сижу, — осторожно ответила она, глядя на свой список продуктов. Курица, картошка, майонез. Скромный ужин на двоих с Пашей в Новый год. — Я тут подумала! — свекровь явно не собиралась тянуть с новостью. — Созываю всю родню и едем к вам Новый год отмечать! Все вместе будем! Весело же! У Светы внутри всё похолодело...

— Ты список вообще открывал? — Лена не кричала. Сил на крик не осталось ещё вчера, когда она после годового отчёта три часа стояла в пробке на МКАДе, чтобы забрать заказанную утку. Олег сидел на кухне, уткнувшись в телефон. Палец лениво скроллил ленту новостей. На столе перед ним стыла кружка с чаем, оставляя мокрый круг на клеёнке. Вокруг царил тот самый предновогодний ад, который в глянцевых журналах называют «хлопотами», а в реальности это липкий пол, гора немытых овощей в раковине и запах варёной свеклы, въедающийся в волосы...

— Платоша разрешил взять твою карточку, она же в тумбочке лежала. Катя замерла в дверях кухни, все еще в куртке и с сумкой на плече. На столе красовались пакеты из дорогого супермаркета — она сразу узнала логотип. Из одного высовывалась банка красной икры, из другого — упаковка импортного сыра. Рядом стояла бутылка вина, явно не из ближайшего магазина у дома. Нина Романовна сидела за столом напротив Платона и улыбалась той особенной улыбкой, которую Катя уже выучила за два года замужества. Улыбкой человека, который знает, что поступил правильно, и не собирается ничего объяснять...

— Толь, ты серьёзно сейчас? — Марина медленно опустила телефон на стол и уставилась на мужа. Он стоял в дверях гостиной, всё ещё в куртке, с таким виноватым выражением лица, что сразу стало ясно — сейчас будет что-то плохое. Очень плохое. — Марин, я понимаю, что это не вовремя, но... — Толя, я завтра утром лечу! — Марина показала на чемодан, который стоял у стены уже три дня. — Билеты куплены, отель забронирован. Мне нужно отменить свой отпуск, чтобы устроить твоей маме праздник на Новый год? Я полгода на эту поездку копила! — Я знаю, — он наконец стянул куртку и повесил её на спинку стула...

— Слушай, я тут решил... Виталина обернулась от плиты. Кирилл стоял в дверях кухни, расстегивал куртку и смотрел куда-то в сторону окна. Вид у него был какой-то напряженный, будто он только что поднялся на пятый этаж пешком. — Что решил? — она помешала картошку в кастрюле. — Хочешь ты или нет, а я после Нового года маму к нам жить перевезу, — Он стянул куртку, повесил на спинку стула. — Вещи заберу, устроим ее в зале. Виталина выключила конфорку. Медленно положила ложку на стол. — То есть как это — перевезу? — Ну как-как...