Гид по жизни

— Ты плитку забрал? Вопрос повис в коридоре, тяжелый, как сырое пальто, которое Олег только что стянул с плеч. Он не ответил сразу. Долго возился с молнией на ботинке, хотя та работала исправно, потом зачем-то поправил коврик, выравнивая его по шву линолеума. Лена стояла в проеме кухни, вытирая руки вафельным полотенцем. Полотенце было старое, с пятном от вишни, которое не брал ни один отбеливатель. — Олег. — Нет, — буркнул он, не поднимая головы. — Не успел. Лена аккуратно повесила полотенце на ручку духовки...

— Коля, скажи жене, пусть карточку достает! — голос Юлии Егоровны раздался из кухни, едва Наташа переступила порог квартиры. Наташа замерла, держа в руках сумку с ноутбуком. День выдался тяжелый — срыв поставки, скандал с водителями, отчеты до ночи. Хотелось просто добраться до дивана и не думать ни о чем. — Какую карточку? — она сняла куртку и прошла в кухню. Свекровь сидела за столом, перед ней лежал блокнот, исписанный ее крупным размашистым почерком. Коля устроился у окна, уткнувшись в телефон...

— Мама сказала, приезжайте к шести, — голос Коли в трубке звучал виноватым еще до того, как Полина успела что-то ответить. Она замерла посреди комнаты, держа в руках коробку с подарками для родственников мужа. Тридцать первое декабря, половина третьего дня, и вот оно началось. — Коль, мы договаривались к семи. Девочкам еще собираться, я сама не готова. — Ну Поль, ты же знаешь маму. Она хочет, чтобы все вместе успели приготовить. Игорь с Аллой уже едут, Света с утра там. Ну не устраивай, пожалуйста...

— Ты опять собираешься меня одну бросить? — голос Людмилы Петровны дрогнул так, что муж за столом машинально отодвинул тарелку. Ольга не сразу ответила. Сидела напротив, держа в руках кружку с уже остывшим чаем, и смотрела на расписание рейсов в телефоне. Вылет в субботу в семь утра. Четыре дня. Четыре дня до моря, которого она не видела пять лет. — Мам, ну что значит "бросить"? — Андрей вздохнул, потер переносицу. — Мы всего на неделю. Всего. Семь дней. — Семь дней... — свекровь криво усмехнулась и откинулась на спинку стула...

— Ирина, ну это уже ни в какие рамки! — хозяйка детсада, в блестящей кофте, стояла посреди группы, держа в руке пустую коробку из-под конфет. — Ваш ребёнок съел все сладости с ёлки! До последней! Она громко, отчётливо растягивала слова, чтобы слышали остальные мамочки. Татьяна, растерянная, застегивала сыну куртку. Её руки дрожали так, что молния то застревала, то выскальзывала. — Да вы что… не может быть… — тихо проговорила она. — Он же… ну, маленький ещё. — Маленький? — приподняла бровь блестящая...

— Ты где? — голос мужа в трубке звенел натянутой струной. — На кухне, где же ещё, — устало ответила Надежда, поправляя халат и глядя на часы. — Полседьмого, ужин готов, тебя снова нет. Пауза. Длинная, как день без сна. — Я... задержусь. Проверяю объект. — Какой объект? — машинально спросила она, хотя знала, что дальше смысла слушать нет. — Не начинай, Надя. Просто говорю — буду поздно. Он повесил трубку. В очередной раз. И сразу же звонок в мессенджере: «Ты дома? Где находишься?» Она глянула на экран, усмехнулась...

— Надюша, налей мне водички, пожалуйста. Надя обернулась от разделочной доски, где нарезала огурцы для оливье. Рената Николаевна стояла в дверях кухни, опираясь на косяк. Лицо у нее было усталое, но глаза блестели каким-то особенным огнем. — Сейчас, — Надя быстро ополоснула руки и достала стакан из шкафчика. — Вы себя хорошо чувствуете? — Да нормально все, просто горло пересохло, — свекровь взяла стакан и залпом выпила половину. — Слушай, а можно нам с тобой серьезно поговорить? Пока Глебушка с Светочкой еще спят...

— Ты детям кашу опять пересолила, — свекровь сидела у стола, постукивала ложкой по чашке. — Я не понимаю, как можно каждый день одно и то же портить. — Соль нормальная, — сказала Наталья. — Ты просто привыкла недосаливать. — Я? Я всегда кормила Пашу правильно! Потому и вырос здоровым. Наталья промолчала. На плите остывал суп, в раковине шумела вода — кран опять потёк. Из комнаты донёсся детский смех, потом стук кубиков. Паша молчал. Сидел с телефоном, будто его всё это не касалось. Только плечи иногда дёргались, когда мать очередной раз вздыхала...

— Ты чего, Надька, ополоумела? Какая тебе ёлка за три тысячи? У нас режим экономии, забыла? — Геннадий с шумом отхлебнул горячий чай, поморщился и с грохотом поставил кружку на стол, оставив на клеенке мокрый круг. Надежда замерла с половником в руке. На плите шкворчали котлеты — те самые, «по-киевски», с маслицем внутри, которые муж обожал и требовал чуть ли не каждый вечер. За окном висела серая, промозглая хмарь конца ноября, по стеклу лениво ползли капли дождя вперемешку с мокрым снегом. Темнело...

— А ну-ка, подвинься, я пройду. Нечего в дверях столбом стоять, чай, не швейцар. Галина Петровна, грузная женщина в монументальной, пахнущей нафталином шубе, бесцеремонно отодвинула плечом невестку и по-хозяйски шагнула в прихожую. Сапоги она снимать не стала — так и пошла, оставляя на светлом ламинате грязные, тающие ошметки ноябрьской слякоти. Елена, застывшая с кухонным полотенцем в руках, только и успела, что рот открыть. — Галина Петровна, мы же просили... Ламинат только перестелили, он влаги...

— Светочка, ты сидишь? — голос Ольги Вениаминовны звучал подозрительно бодро. Света перехватила телефон поудобнее и насторожилась. Когда свекровь начинала разговор с таких слов, обычно следовало что-то неприятное. — Сижу, — осторожно ответила она, глядя на свой список продуктов. Курица, картошка, майонез. Скромный ужин на двоих с Пашей в Новый год. — Я тут подумала! — свекровь явно не собиралась тянуть с новостью. — Созываю всю родню и едем к вам Новый год отмечать! Все вместе будем! Весело же! У Светы внутри всё похолодело...

— Ты список вообще открывал? — Лена не кричала. Сил на крик не осталось ещё вчера, когда она после годового отчёта три часа стояла в пробке на МКАДе, чтобы забрать заказанную утку. Олег сидел на кухне, уткнувшись в телефон. Палец лениво скроллил ленту новостей. На столе перед ним стыла кружка с чаем, оставляя мокрый круг на клеёнке. Вокруг царил тот самый предновогодний ад, который в глянцевых журналах называют «хлопотами», а в реальности это липкий пол, гора немытых овощей в раковине и запах варёной свеклы, въедающийся в волосы...