Я предостерегала дочь Катю задолго до свадьбы: не будет у неё счастья с этим Владимиром. И дело не только в нём, хотя вопросы к парню, безусловно, были. Гораздо больше меня тревожила его мать, Регина.
Её я знала ещё со школы: учились в параллельных классах. Ничем особенным Регина не выделялась — обычная девчонка. Ни отличница, ни хулиганка, ни красавица, ни дурнушка. Запомнилась разве что редким именем. На всю школу одна такая, оттого прозвище «Режик» приклеилось навечно.
После выпускного пути наши разошлись. Кто-то уехал учиться в областной центр, кто-то и вовсе махнул за тридевять земель. Но на каникулы многие возвращались в родной городок, и новости разносились со скоростью лесного пожара: кто женился, кто родил, кто уехал за границу.
В первые же такие каникулы, кажется, после первого семестра, я узнала, что Регина выскочила замуж. Восемнадцать лет — вроде бы и не позор, но всё равно странно. Ведь она когда-то с таким вдохновением рассказывала о мечтах: получить образование, уехать в Санкт-Петербург, построить карьеру, «вырваться из этого болота». А тут — восемнадцать, живот на носу и штамп в паспорте.
Бабульки на лавочках смаковали эту историю с особым удовольствием. Оказалось, сначала животик появился, а потом уж она своего избранника до ЗАГСа дотащила. И самый пикантный момент — мужик-то женатый! В нашем городе это считалось не просто «поспешила», а позор на весь город.
История получилась резонансной, поэтому, хочешь не хочешь, а будешь в курсе всех подробностей. В магазине, в очереди в поликлинику – только и шептались о Регине. Кто-то жалел, а кто-то осуждал. Равнодушных не было.
Когда я заканчивала вуз, Регина уже успела и родить, и развестись. Подробностей я, конечно, не выясняла, но слухи, как водится, ходили.
Говорили, что благоверный сбежал обратно к своей бывшей жене, не выдержав постоянных скандалов. Что свекровь её терпеть не могла. Но одно было ясно точно: ни отца, ни его родню к ребёнку Регина потом на пушечный выстрел не подпускала.
Мама как-то рассказывала:
— Она на своём материнстве как помешалась. Помнишь нашу педиатра Татьяну Петровну? Так Регина на неё с кулаками полезла, когда та сделала ребёнку прививку, а тот заплакал. Еле оттащили!
Потом так же рассказывали о конфликтах Регины в детском саду и в школе.
— В садике воспитательница сделала замечание, что Вовочка кусается, — делилась соседка. — Так Регина целый скандал закатила! Орала, что на неё, мол, «наезжают» и «травят её сына»!
В школе история повторилась: пыталась диктовать учителям, как вести уроки, с кем её ребёнку дружить. Постепенно все пришли к выводу: с головой у этой особы явно не всё в порядке, когда речь заходит о её сыне. Любая ситуация — это нападение, любой совет — личное оскорбление.
Моя дочь, Катя, родилась позже, лет на шесть. Поэтому с сыном этой Регины в детском саду они не пересекались, да и в одном классе из-за разницы в возрасте оказаться не могли. В школе, насколько я знаю, они тоже не общались: то ли разные потоки, то ли просто разные компании.
Отношения у них начались уже после института. Когда Катя получила диплом, вернулась в родной город, устроилась на работу, сняла квартиру и начала свою взрослую жизнь.
Сначала она просто упоминала какого-то Владимира:
— У нас на работе есть один парень. Классный. Умный, с юмором. Вежливый такой.
Я слушала, снисходительно улыбалась, но в имя не вникала: Володи и Вовки – пруд пруди.
А потом, когда у них уже почти год как всё серьезно было, Катя как-то между делом обмолвилась:
— Мам, меня Володя с мамой познакомил. Её зовут Регина.
У меня и ложка в руке замерла.
Часто ли вам встречаются женщины с именем Регина? Я за всю жизнь знала только одну. И мне в тот же миг стало жутко не по себе. Что-то неладное почуяла, когда дочка связалась с этой семейкой.
Я осторожно начала выведывать:
— А где они живут? А сколько ему лет? А что про родителей рассказывает?
Информация совпадала до мельчайших деталей. Стало ясно: этот Владимир — тот самый сын Регины, вокруг которого она десятилетиями вертелась, как вокруг золотого идола.
Регина, судя по всему, воспитала сыночка-корзиночку. Такого мальчика, для которого слово мамы – закон, а всё остальное – приложится. И, видимо, решила, что сыночку пора обзавестись своей семьёй. Поэтому Катю привечала изо всех сил: и в гости приглашала, и любимые блюда готовила, и подарки дарила.
Но я сразу сказала дочке, что счастья с этим Владимиром у неё не будет. Прямо так и заявила, без обиняков.
— Мама, ну что ты такое говоришь? — обиделась Катя. — Ты его просто не знаешь! Он хороший!
— Я не спорю, — вздохнула я. — Возможно он сто раз хороший, воспитанный и приветливый. Но дальше маминого носа он ничего не видит. Слова он не имеет права сказать поперёк мамочки! Ты будешь жить не как ты хочешь, а как скажет свекровь. Присмотрись: он же сейчас ни одного решения сам не принимает!
— Он берёт время подумать, — попыталась оправдать его Катя.
— Или посоветоваться с мамой, — закончила я за неё. – Катюша, я желаю тебе счастья, а не войны с чужой матерью. Поэтому говорю тебе с уверенностью во взгляде: не будет у тебя нормальной жизни с Владимиром при такой мамочке.
Слушать Катя меня не стала.
Любовь зла… А когда рядом ещё и свекровь ласково шепчет: «Мы тебя как дочку примем», – мозги вообще отключаются. Катя вышла замуж. Свадьба была красивая, жили они с зятем сначала отдельно, на съёмной квартире. Вроде бы ничего особого не происходило. Владимир каждый день к маме бегал, но ночевали хотя бы вдвоём.
А потом Регина всеми правдами и неправдами заманила их жить к себе:
— Зачем вам деньги за съём тратить? Живите у меня, места всем хватит, — пела Регина сладким голосом. — Лучше деньги откладывайте на свою квартиру.
Владимир, конечно, загорелся идеей «копить на своё». Катя сомневалась, но он так настаивал, а свекровь так убедительно уговаривала, что в итоге они переехали.
Вот тут-то дочка и убедилась, что я не пугала её, а говорила правду.
Регина очень быстро отодвинула сына на второй план и стала верховодить в их семье. Не то чтобы она кричала или дралась, нет. Всё было вежливо, с улыбкой, но решения принимала только она. Во всём!
Она решала буквально всё:
— На выходные мы поедем на дачу. Свежий воздух, да и я ужин приготовлю.
— Володя, уже поздно. Не сиди за компьютером до ночи! Завтра на работу. Пора спать!
— Годовщину свадьбы отмечают в кругу семьи. Никаких ресторанов! Дома посидим тихо и спокойно.
— Катя! Пора забеременеть! Тебе уже двадцать семь! Не девочка уже. Что тянуть?
Катя пыталась аккуратно выстраивать границы:
— Регина Викторовна, мы сами решим, куда нам поехать…
— Спасибо за заботу, но мы хотели бы отметить годовщину вдвоём…
Но всё разбивалось о стену непонимания:
— Я вам добра желаю! Вы ещё молодые, не понимаете ничего. А я жизнь прожила! Сама всё знаю!
К мужу дочь пыталась достучаться, взывала к его разуму:
— Вова, ну скажи маме, что нам иногда нужно побыть одним! Нам нужно личное пространство, хоть иногда! — Вова, давай подумаем насчёт съёма квартиры обратно? Мы же так не сможем долго!
Но Владимир лишь разводил руками, словно умывал их в невидимой воде:
— К маме нужно прислушиваться, она плохого не посоветует, — лепетал он, словно заученную молитву. — Мы же ей обязаны! Она нас приютила! И потом, ей же одной так тяжело… Как я могу её бросить?
Словом, союз «мать — сын» был переплетён стальным канатом, а союз «муж — жена» держался на тоненькой ниточке, готовой оборваться в любой момент.
Катя, измученная, но всё ещё надеющаяся, пыталась уговорить мужа вернуться на съёмную квартиру. Считала, сколько они могли бы откладывать, разрабатывала компромиссные планы, чтобы умаслить свекровь. Но дальше пустых разговоров дело никак не двигалось. Владимир, словно тень ускользал от серьёзного разговора, мягко сливал тему в никуда или откладывал «на потом», которое так и не наступало.
Меня, признаться, в этой ситуации уже ничто не удивляло. Я с самого начала предчувствовала нечто подобное. Честно говоря, я даже удивлена, что дочь продержалась в этом безумном ритме около двух лет.
Но теперь и у Кати опустились руки, угасла искра в глазах.
— Не хочу я больше бороться за эту семью, мам, — сказала она однажды, появившись на моём пороге с чемоданом в руках. Глаза красные от слёз, лицо бледное, как полотно.
Она переехала жить ко мне, и, не теряя времени, подала на развод.
— И чего было столько мучиться? — вздохнула я, обнимая её за плечи и гладя по взъерошенным волосам. — Я ведь тебе с самого начала говорила…
Катя лишь беззвучно вытирала слёзы, стекающие по щекам:
— Я… я надеялась, что он изменится…
А Регина тем временем ходит по знакомым и разносит сплетни о том, какая, мол, ужасная невестка ей попалась. Говорит, что в следующий раз будет подбирать жену для своего сыночки тщательнее, чтобы была —без комплексов, без амбиций и без маминой зависти—.
Ну-ну… Я лишь горько усмехаюсь про себя. C такой мамой хоть саму Клеопатру в невестки возьми – исход будет один и тот же.