Весь вечер Марина дорабатывала финальные детали конкурсного проекта, превращая накопленные чувства в линии, площади и маршруты: её набережная становилась больше, чем просто благоустройство. Это был манифест о связях — между людьми, человеком и природой, прошлым и будущим.
Через месяц пришло уведомление: её проект вошёл в шорт‑лист конкурса, а ещё через две недели — приглашение на церемонию награждения.
— Ты победила, — сказала Ольга Андреевна, встретив её у входа в офис. — Мне только что звонили из оргкомитета. Они хотели сделать сюрприз на церемонии, но я настояла, чтобы ты знала заранее и успела подготовиться.
Марина не сразу поверила.
— Это точно?
— Абсолютно. Первое место и грант на реализацию. Плюс интервью в трёх ведущих архитектурных изданиях, — улыбнулась Ольга Андреевна.
В этот момент Марина почувствовала, как тяжесть последних месяцев — потеря дома, разрыв с семьёй, финансовое напряжение — отступает перед простой, чистой радостью профессионального признания.
Она создала нечто ценное, что существовало независимо от семейных драм и прошлой боли, и это «нечто» было достаточно весомым, чтобы открыть ей новое будущее. В день награждения на телефон пришло короткое сообщение от отца: «Поздравляю с победой! Горжусь!» — без подписи и пояснений.
Марина долго смотрела на эти две фразы, размышляя, стоят ли за ними искренние чувства или это начало очередной попытки повлиять на неё, но откладывать ответ на этот вопрос оказалось легче, чем раньше.
Она вышла на сцену за наградой с ощущением, что впервые за долгое время её будущее выглядит чётким и полным возможностей: у неё был собственный проект, собственное имя в профессии, а возведённые вокруг себя стены превратились не в тюрьму, а в фундамент нового этапа жизни.
Марина не ожидала, что победа в конкурсе станет таким переломным моментом: всего за год её имя прошло путь от неизвестности до признанного в профессиональной среде.
Теперь она руководила собственным проектом реконструкции старого квартала в центре города — небольшим по масштабу, но важным для городской ткани.
Холодным февральским утром она стояла на строительной площадке и наблюдала, как рабочие размечают будущие общественные пространства, в которых старые здания должны были обрести новую жизнь, сохранив исторический облик.
— Марина Алексеевна, у нас проблема с железобетонными конструкциями, — прораб протянул ей папку. — Поставщик опять переносит сроки. Марина вздохнула, просматривая документы: каждый день приносил новые сложности, но именно в этой постоянной борьбе с обстоятельствами она чувствовала профессиональный драйв и вкус к жизни.
— Пусть Артём посмотрит альтернативные компании, — сказала она. — И позвоните в администрацию: нам нужно продлить разрешение на строительство.
Домой Марина вернулась поздно: мансарда, которая когда‑то казалась временным убежищем, за год превратилась в настоящий дом. Она научилась извлекать красоту из ограниченного пространства: большие окна наполняли комнату светом, многоуровневые полки вмещали книги и чертежи, а на стенах висели эскизы и фотографии реализованных и будущих проектов.
Артём уже был на кухне и готовил ужин: за год их отношения ушли далеко за рамки рабочего партнёрства и стали устойчивым союзом, в котором её творческий полёт уравновешивался его прагматичностью, а его сдержанность — её эмоциональной открытостью. За ужином при свечах — электричество в старом доме вновь отключили — он сказал:
— Я думаю, нам стоит жить вместе. Официально, я имею в виду. Я присмотрел хорошую квартиру в новом доме на набережной.
— На моей набережной? — Марина улыбнулась, вспоминая свой победный проект.
— Именно. Первая линия, вид на воду. Как символ твоего успеха, — он взял её за руку.
Она смотрела на него, чувствуя одновременно радость и тревогу: предложение означало новый уровень близости и новый этап жизни, где предстояло научиться строить не только города, но и собственное «мы» — так же внимательно, как когда‑то она училась «строить на века» для других.
Каждый раз, когда жизнь начинала выравниваться, Марина ловила себя на тревожной мысли, что это ненадолго, будто какая‑то часть её не верила в возможность простого, устойчивого счастья.
— Я подумаю, — сказала она, сжимая ладонь Артёма. — Давай не будем торопиться.
Через неделю раздался первый тревожный звонок: заместитель главного архитектора города срочно вызвал Марину на встречу.
— У нас возникли вопросы к вашему проекту, — сухо произнёс он, перелистывая бумаги. — Несоответствия историческому контексту, проблемы с инсоляцией, вопросы по транспортным потокам…
— Это невозможно, — возразила Марина. — Все согласования получены, экспертиза пройдена.
— Появились новые обстоятельства. Проект придётся приостановить до выяснения, — он так и не поднял на неё глаза.
Выйдя из кабинета, Марина почти физически ощутила, как уходит почва из‑под ног: заморозка проекта означала репутационные риски и финансовые проблемы для всей команды. В коридоре управления архитектуры она столкнулась с Василием Степановым, главой конкурирующего бюро «Городострой» — он кивнул с натянутым сочувствием:
— Слышал о ваших сложностях, Марина Алексеевна. Такая печаль. Если потребуется консультация по доработке, наше бюро всегда готово помочь.
Она прищурилась, внезапно складывая картину: «Городострой» давно славился агрессивными методами выдавливания конкурентов, но как они получили доступ к документации её проекта? В памяти всплыл разговор с матерью: «Папа нашёл дополнительную работу…» Марина открыла профессиональный портал и нашла страницу «Городостроя»; в перечне консультантов внизу значилось: «Алексей Викторович Соколов. Историческая экспертиза» — её отец.
— Они использовали твоего отца, чтобы добраться до деталей проекта, — сказал Артём, когда она рассказала о своей догадке. — Но чтобы это доказать…
— Я не собираюсь ничего доказывать, — ответила Марина, складывая документы в папку. — Я хочу знать правду. И сегодня я её узнаю.
По дороге в родительский дом она зашла в небольшую кофейню, чтобы прийти в себя. За соседним столиком сидел знакомый силуэт; присмотревшись, Марина узнала Дениса, бывшего парня Софьи.
— Какое совпадение, — сказала она, подходя к его столику.
Это был конец. Не их родственных отношений — их истрёпанная, перекошенная версия существовала ещё давно, — а конец её иллюзий.
— Давным-давно не виделись, — сказал Денис.
Он выглядел уставшим, но собранным: рассказал, что устроился работать помощником известного продюсера, который ведёт проекты в сфере архитектуры.
— А как твоя семья? Софья? Я слышал, её журнал так и не взлетел, — осторожно спросил он.
— Мы не общаемся, — ответила Марина коротко.
Денис помолчал, постучал пальцами по столу и, наконец, решился:
— Послушай, я, наверное, не должен это говорить, но… Её проект провалился полностью. Она потратила все деньги на оборудование, которым не умеет пользоваться, и рекламу, которая не сработала. Твои родители в долгах по уши. И самое мерзкое — она до сих пор выманивает у них деньги, каждый раз с новой «гениальной» идеей, — сказал он.
Марина невольно сжала кулаки под столом.
— Зачем ты мне это рассказываешь?
— Потому что они используют тебя, — просто ответил Денис. — Твой отец работает на «Городострой», консультирует их по твоему проекту. Софья устроила его туда по своим связям, и она этим хвасталась при мне.
Марина почувствовала, как внутри всё стынет.
— Спасибо за информацию, — сказала она и поднялась.
— Марина, — окликнул её Денис, — береги себя. Это семья. Они выжмут тебя досуха, если ты позволишь.
Таунхаус родителей выглядел так же ухоженно, как всегда, когда Марина нажала на кнопку звонка, стараясь дышать ровно. Мать открыла дверь: на миг лицо осветилось радостью, но почти сразу сменилось настороженностью.
— Марина? Что-то случилось?
— Мне нужно поговорить с вами обоими, — сказала она.
Отец сидел в гостиной над бумагами; увидев Марину, неловко сжал документы в стопку.
— Здравствуй, дочка, рад тебя видеть, — произнёс он.
— Ты работаешь в «Городострое»? — без вступлений спросила Марина.
— Это всего лишь консультации, — поспешил ответить отец. — Пару часов в неделю.
— Ты консультируешь их по историческим аспектам моего проекта, — сказала Марина уже без вопросительной интонации.
Марина выдержала паузу, давая этому признанию осесть. За годы она много раз подозревала, но сейчас всё было произнесено вслух, без прикрас и оправданий.
— То есть ты фактически способствуешь блокировке моего проекта, — сказала она отцу.
— Я не знал, что это твой проект… — начал он, но Марина перебила:
— Не лги. Мой проект выиграл конкурс, о котором ты прекрасно знал. Я говорила: «работаю в одном из трёх исторических кварталов». Как ты мог не знать?
Мать попыталась вступиться:
— Мариночка, ты должна понять, у нас были серьёзные трудности из‑за Софьи…
Марина достала телефон.
— Кстати, у меня есть для вас интересное послание от вашей любимой дочери.
Она открыла скрин и протянула. В сообщении было: «Предки опять ноют, что нет денег. Сказала им, что Марина обещала помочь, но динамит. Они готовы на что угодно, лишь бы карьера их золотца развивалась. Чуть квартиру не продали, когда сказала, что меня берут в рекламу известного бренда, но нужно заплатить за портфолио. Лохи, если честно».
Мать побледнела, перечитывая строки, отец нервно кашлянул.
— Это, может, подделка?..
— Это не подделка, — спокойно ответила Марина.
Из кухни вышла Софья с чашкой чая:
— Рада тебя видеть, сестрёнка. Вижу, ты всё так же любишь драматические появления.
— А ты всё так же любишь манипулировать родителями, — сказала Марина. — Знаешь, я могла бы понять, если бы ты действительно чего‑то добилась. Но ты просто прожигаешь их деньги и жизни.
— Не всем быть такими идеальными, как ты, — огрызнулась Софья.
— Дело не в идеальности, — Марина почувствовала, как сквозь спокойствие прорывается накопленный годами гнев. — Дело в элементарной порядочности. Ты используешь близких как ресурс. Ты подставляешь отца, втягивая его в работу, которая вредит моей карьере.
— Я просто нашла ему работу, — пожала плечами Софья. — Откуда мне знать, чем он там занимается?
— Достаточно, — неожиданно твёрдо сказала мать. — Софья, это правда? То, что написано в сообщении?
Софья неопределённо повела плечами:
— Ну, я немного преувеличила.
— Это правда или нет? — повторила мать. — Ты назвала нас лохами? Ты намеренно нами манипулировала?
— Да какая разница! — сорвалась Софья. — Вы всю жизнь верили в Марину больше, чем в меня. Всё про вашу «династию архитекторов», великого прадедушку… А мне что оставалось? Я должна была найти свой путь!
— Путь лжи и манипуляций? — тихо спросил отец.
— Только без морали, ладно? — Софья закатила глаза. — Ты сам согласился работать против Марины, когда я предложила.
Повисла тяжёлая тишина, в которой каждый вынужден был увидеть свою долю ответственности — без скидок на «семью» и «обстоятельства».
продолжение