Дождь барабанил по карнизу уже третий час, словно пытаясь смыть с серых улиц города накопившуюся за неделю пыль. Ирина сидела на кухне, обхватив ладонями кружку с остывшим чаем. На столе перед ней лежал телефон мужа. Экран погас, но то сообщение, которое высветилось на нем полчаса назад, буквально выжгло сетчатку ее глаз.
«Милый, ты сказал ей? Мы же договорились, что к майским ты переедешь ко мне окончательно. Я устала ждать».
Ирина не плакала. Слез почему-то не было, внутри образовалась звенящая, холодная пустота. Десять лет. Десять лет жизни, которые она, как старательный каменщик, укладывала в фундамент их семьи, рухнули от одного короткого уведомления.
Она вспомнила тот летний вечер, когда они впервые поцеловались на крыше общежития. Игорь тогда читал ей стихи Бродского и клялся, что никогда не предаст. Вспомнила, как он носил её на руках через порог этой самой квартиры, смеясь и обещая, что они будут счастливы. Где делись те обещания? Когда именно всё сломалось?
В замочной скважине заскрежетал ключ. Игорь вошел в квартиру, шумно отряхивая зонт.
— Ириш, я дома! — его голос звучал обыденно, даже весело. — Представляешь, пробки жуткие, еле прорвался. Ужинать будем? Я голодный как волк.
Он прошел на кухню, на ходу расстегивая рубашку, и замер. Взгляд Ирины был тяжелым, неподвижным. Она молча кивнула на телефон.
Игорь перевел взгляд на стол, увидел светящийся индикатор уведомлений. Его лицо мгновенно изменилось. Та беззаботная маска, которую он носил последние месяцы, спала, уступив место раздражению и какой-то брезгливости. Он не стал оправдываться, не бросился к ногам, не просил прощения. Он просто выдохнул и плюхнулся на стул напротив.
— Ну, значит, так даже лучше. Не придется подбирать слова.
— Лучше? — тихо переспросила Ирина. Голос предательски дрогнул. — Ты считаешь, что узнать о предательстве из смс — это лучше?
— Ира, давай без драм, — поморщился Игорь, словно у него заболел зуб. — Мы с тобой давно живем как соседи. Страсти нет, детей нет. Я встретил женщину, которую полюбил. Так бывает. Я хотел сказать тебе, честно, просто ждал подходящего момента.
— Подходящего момента? — горечь в голосе Ирины превратилась в холодную ярость. — Чтобы я доделала ремонт в ванной? Или чтобы мы закрыли кредит за твою машину? Какой момент ты ждал, Игорь?
Мужчина встал, прошелся по кухне, нервно потирая шею.
— Не начинай считать копейки. Я, между прочим, тоже вкладывался. Короче, разговор этот назрел. Я ухожу. Вещи соберу сейчас, остальное заберу на выходных.
Ирина смотрела на него и не узнавала. Где тот застенчивый парень, с которым они познакомились в институте? Где тот, кто клялся ей в любви и носил на руках? Перед ней стоял чужой, циничный человек, который уже все решил за них обоих.
— Уходишь? — эхом повторила она. — А жить где будешь? У той, что пишет тебе про майские?
— Это не твое дело. Но раз уж мы начали все выяснять... Квартиру надо будет освободить.
Ирина поперхнулась воздухом.
— В смысле — освободить?
— В прямом. Ты же знаешь, мама всегда говорила, что эта квартира — наше родовое гнездо. Ну, в смысле, куплена она была, когда мы поженились, но первый взнос давала мама. И вообще, я считаю, что мужчине жилье нужнее, мне новую семью строить. А ты одна, найдешь себе что-нибудь поскромнее. Снимешь пока, а там видно будет.
В этот момент Ирина поняла, что предательство — это не только когда спят с другой. Предательство — это когда тебя пытаются вычеркнуть из жизни, оставив на руинах с одним чемоданом, словно ты ничего не значила.
— Игорь, ты, кажется, забыл, — медленно, чеканя каждое слово, произнесла она. — Квартира куплена в браке. Ипотеку мы платили десять лет вместе. Моя зарплата в издательстве была даже выше твоей последние три года. Первый взнос твоей мамы — это двести тысяч рублей. А квартира сейчас стоит десять миллионов. Ты серьезно предлагаешь мне просто уйти?
Игорь зло усмехнулся.
— А ты вспомни, что ты пела моей маме перед свадьбой? «Нина Петровна, мне ничего от вас не нужно, я люблю Игоря, мне нужен только он, а не ваши метры!». Было? Было. Вот и держи слово. Будь гордой.
Он ушел в спальню, начал греметь дверцами шкафа. Ирина осталась сидеть на кухне. Шок проходил, уступая место холодной ярости. Она была гордой. Она была честной. Но идиоткой она не была.
На следующий день телефон Ирины раскалился добела. Нина Петровна звонила каждые пять минут. Сначала Ирина не брала трубку, но понимала: разговора не избежать. Вечером, вернувшись с работы в пустую, гулкую квартиру, она ответила.
— Ты что себе позволяешь, милочка?! — голос свекрови звенел визгливыми нотами, от которых всегда хотелось отодвинуть телефон от уха. — Игорь пришел ко мне вчера сам не свой! Ты выгнала мужа из дома?
— Он сам ушел, Нина Петровна. К другой женщине.
— Ой, не надо мне этих сказок! — перебила свекровь. — Мужики просто так не уходят. Значит, не кормила, не ублажала, пилила! Но это ваши дела. Меня интересует другое. Игорь сказал, ты собралась делить квартиру?
— Это совместно нажитое имущество. По закону мне полагается половина.
— По какому закону?! — взвизгнула женщина. — Ты там никто! Мы тебя приняли в семью, прописали! Я свои кровные накопления отдала, чтобы у сына угол был! А ты теперь рот разеваешь? Ты же клялась! Ты же мне в глаза смотрела и говорила, что тебе ничего не надо!
— Тогда, Нина Петровна, у нас была семья. И я действительно выходила замуж по любви, а не ради метров. Но ваш сын растоптал эту семью. Почему я должна остаться на улице? Я в этот ремонт вложила столько же сил и денег, сколько и он. Я выплачивала ипотеку, отказывая себе в отпуске, в нормальной одежде...
— Неблагодарная! — выплюнула в трубку Нина Петровна. — Мы тебя в порошок сотрем. Игорь наймет лучших адвокатов. Ты ни копейки не получишь, поняла? Убирайся из квартиры по-хорошему, пока мы замки не сменили!
Ирина нажала отбой. Руки тряслись. Она оглядела гостиную. Вот эти обои она клеила сама, стоя на стремянке до двух часов ночи, потому что Игорь уставал на работе. Вот этот ламинат они выбирали три недели, спорили, смеялись... Каждая вещь здесь хранила память. И теперь ее хотят вышвырнуть, как старую мебель?
Но в глубине души шевелилось сомнение. Может, и правда проще отступить? Снять комнату, начать с нуля, не связываться с судами и адвокатами? Ирина почти согласилась с этой мыслью, но тут взгляд упал на фотографию на стене — она сама, улыбающаяся, на защите диплома. Та девушка верила в справедливость. Та девушка не боялась отстаивать свою правоту. Куда она делась?
«Нет, — твердо решила Ирина. — Хватит быть удобной».
Утром она пошла не на работу, а в юридическую консультацию. Адвокат, пожилой мужчина с усталыми глазами, внимательно изучил документы.
— Ситуация стандартная, — резюмировал он, снимая очки. — Квартира приобретена в браке. Титульный собственник — муж, но это не имеет значения. Ипотека погашена. Доли не выделены, значит, режим совместной собственности. Половина ваша. Железно. То, что мама давала деньги на первый взнос — если нет нотариально заверенного договора дарения денег или расписки, это считается подарком семье. Суду все равно на эмоции.
— Они угрожают, что ничего мне не отдадут.
— Пусть угрожают. Это эмоции. Мы подаем иск о разделе имущества и, заодно, налагаем арест на квартиру, чтобы он не смог ее продать или подарить маме задним числом. Действуем?
— Действуем, — твердо сказала Ирина.
Начался ад. Развод был быстрым — детей нет, спорить не о чем. А вот процесс по разделу имущества затянулся. Родственники Игоря решили, что на войне все средства хороши.
Однажды, вернувшись домой, Ирина обнаружила, что замочная скважина залита суперклеем. Пришлось вызывать мастера и вскрывать дверь, отдавая за это немалые деньги. Через неделю ей позвонили с работы — кто-то прислал анонимку начальству, расписывая, что Ирина ворует канцелярские товары и ведет аморальный образ жизни. К счастью, директор Ирину знал давно и просто посмеялся, посоветовав разобраться с "бывшими".
Но самым неприятным было поведение самого Игоря. Он приезжал, когда Ирины не было (у него оставались ключи от нижнего замка), и забирал вещи. Причем не только свои. Исчезла микроволновка, хороший пылесос, даже подаренный родителями Ирины набор кастрюль.
После исчезновения кастрюль Ирина вызвала мастера и поменяла абсолютно все замки в квартире.
Развязка наступила через два месяца. Суд был назначен на среду, но накануне вечером в дверь позвонили. На пороге стояли Игорь и Нина Петровна. Вид у них был воинственный.
— Нам нужно поговорить, — буркнул Игорь, пытаясь отодвинуть Ирину плечом и пройти в коридор.
— Стоять, — Ирина уперлась рукой в косяк. — Дальше порога не пущу. Говорите здесь.
— Ты посмотри на нее! — всплеснула руками Нина Петровна, одетая в свое "парадное" пальто. — Хозяйка выискалась! Это квартира моего сына!
— Пока суд не решил иначе, это наша общая квартира. А учитывая, что я здесь живу и оплачиваю коммуналку, а Игорь живет в другом месте, правила устанавливаю я. Чего вы хотите?
Игорь выступил вперед. Лицо его было красным, вены на шее вздулись. Видимо, его новая пассия тоже начала давить на него из-за жилья, и нервы сдавали.
— Мы предлагаем тебе сделку, — процедил он. — Мы отдаем тебе машину. Старую, но на ходу. И триста тысяч сверху. Ты отказываешься от доли в квартире.
Ирина рассмеялась. Смех получился горьким, но искренним.
— Игорь, ты меня за дуру держишь? Машине семь лет, красная цена ей — полмиллиона. А моя доля в квартире стоит пять. Триста тысяч? Это даже не смешно.
— Ты обманула мою мать! — закричал бывший муж, срываясь на крик. — Ты обещала! Ты клялась, что тебе не нужна наша недвижимость!
— Я клялась мужу, — холодно ответила Ирина. — А ты больше не мой муж. Ты предал меня. Ты попытался выставить меня на улицу. И теперь хочешь, чтобы я отдала тебе квартиру за копейки? Нет, Игорь. Я держала слово, пока ты был моим мужем. Теперь действуют другие правила.
— Лгунья! Аферистка! — продолжал кричать Игорь.
Соседи начали приоткрывать двери, прислушиваясь к скандалу на лестничной клетке.
— Я не забираю квартиру, Игорь, — ледяным тоном продолжила Ирина. — Я забираю свое. То, что заработала. То, на что имею право. А твоя мама... — она перевела взгляд на Нину Петровну, которая стояла, поджав губы, полная презрения. — Ваша мама, Игорь, воспитала человека, который не умеет отвечать за свои поступки.
— Мы тебя проклянем! — зашипела Нина Петровна. — Счастья тебе не будет в этих стенах!
— А я и не собираюсь здесь жить, — спокойно ответила Ирина. — Как только суд присудит мне половину, я предложу тебе выкупить мою долю. Не выкупишь — продам посторонним людям. Заселятся сюда веселые студенты или большая семья, будете с ними договариваться. А я куплю себе свое жилье, где не будет вашего духа.
Игорь сжал кулаки, но тут же разжал их, заметив, что сосед из квартиры напротив вышел курить и внимательно наблюдает за сценой с телефоном в руках.
— Встретимся в суде, — выплюнул Игорь.
— Обязательно, — кивнула Ирина и захлопнула дверь перед их носами.
Она прислонилась к двери спиной, медленно опустилась на пол. Ноги не держали. Было страшно, противно, но вместе с тем она чувствовала странное облегчение. Она больше не жертва. Она дала отпор.
Суд длился еще полгода. Они пытались доказать, что деньги на ремонт давала Нина Петровна (принесли какие-то подозрительные расписки от подруг), пытались занизить стоимость квартиры при оценке. Игорь даже привел в суд свидетеля, друга, который врал, что Ирина якобы не работала и сидела на шее у мужа. Но справки 2-НДФЛ говорили об обратном.
Судья, строгая женщина средних лет, быстро раскусила всю эту тактику. Решение было предсказуемым: признать квартиру совместно нажитым имуществом, выделить по 1/2 доли каждому.
Но на этом месть не закончилась. Как только решение вступило в силу, Игорь, по наущению матери, перестал платить свою часть коммуналки. "Живешь там — плати сама", — заявил он. Долг копился, но Ирина исправно платила за себя, разделяя лицевые счета через управляющую компанию.
Потом они попытались создать проблемы. Игорь несколько раз появлялся под дверью в три часа ночи, звонил в домофон, требуя впустить его "в собственную квартиру". Ирина вызывала полицию. После третьего раза участковый провел с ним профилактическую беседу, и ночные визиты прекратились.
Через месяц позвонил адвокат Игоря.
— Мой клиент готов выкупить вашу долю.
— Полная рыночная стоимость. Пять миллионов. Ни копейкой меньше, — отрезала Ирина.
— Но у него нет такой суммы сразу...
— Это его проблемы. Пусть берет кредит, продает машину или просит у мамы. Меня это не касается. Либо полная сумма, либо я продаю свою долю на открытом рынке. И тогда ему придется жить с чужими людьми.
Пауза.
— Хорошо. Мы согласны. Он возьмет ипотеку на выкуп.
Сделка состоялась через месяц. В тот день, когда Ирина передавала ключи, квартира была пустой. Она вывезла все, что купила на свои деньги, оставив голые стены. Даже лампочки выкрутила, вспомнив, как свекровь считала каждую копейку. Пусть покупают свои.
Игорь пришел на подписание акта один. Выглядел он помятым, постаревшим. Новая жизнь оказалась не такой сладкой — кредиты давили, "та самая" требовала внимания и денег, а мама пилила за потерянную квартиру.
— Довольна? — спросил он, глядя в пол. — Разрушила все.
— Я? — Ирина искренне удивилась. — Игорь, оглянись. Это ты поджег наш дом. Я просто забрала из огня то, что принадлежало мне, чтобы не сгореть вместе с тобой.
Она положила ключи на подоконник.
— Прощай.
Выйдя из подъезда, Ирина вдохнула полной грудью. Солнце пробивалось сквозь облака, воздух был свежим, весенним. На счету лежала сумма, которой хватало на уютную двухкомнатную квартиру в строящемся доме и хороший ремонт. Да, придется подождать полгода до сдачи, пожить на съеме, но это будет только ее дом. Без чужих указок, без упреков, без страха предательства.
Телефон пиликнул. Сообщение от Нины Петровны. Ирина даже не стала открывать, просто заблокировала номер. Затем зашла в контакты, нашла "Игорь" и сделала то же самое.
Она шла к остановке и улыбалась. Люди вокруг бежали по своим делам, хмурились, ругались, а она чувствовала, как внутри, где еще недавно была выжженная пустыня, пробивается первый зеленый росток новой жизни. Она справилась. Она не сломалась. И самое главное — она больше никому ничего не была должна.
Вечером она сидела в кафе с подругой, отмечая сделку.
— Слушай, а не жалко тебе их? — спросила Света, размешивая сахар в кофе. — Ну, чисто по-человечески? Мать там, говорят, с давлением слегла, когда узнала, сколько им банку переплачивать придется.
Ирина задумалась на секунду. Вспомнила суперклей в замке. Вспомнила грязные сплетни на работе. Вспомнила, как Игорь выносил кастрюли. Вспомнила свои ночи без сна, когда она думала, что не выдержит.
— Знаешь, Свет, — ответила она, глядя, как за окном загораются вечерние огни. — Жалость — это слишком дорогое чувство. Я его потратила на них за десять лет авансом. Больше нет. Теперь у меня есть только самоуважение.
Она подняла бокал с вином.
— За новую жизнь. И за то, чтобы никогда больше не предавать себя ради тех, кто этого не ценит.
— Золотые слова! — чокнулась с ней подруга.
Ирина знала: впереди еще много трудностей. Ремонт, переезд, возможно, новые отношения... Но теперь у нее был самый важный опыт. Она знала, что слово "мы" имеет ценность только тогда, когда оба партнера вкладывают в него одинаковый смысл. А если один считает, что "мы" — это "я и моя мама, а ты — удобное приложение", то такое "мы" нужно делить. Строго по закону. И без всякого сожаления.