«Je t’aime… moi non plus» — «люблю… я тоже нет». Это не просто эффектная фраза. Это формула отношений, где близость пугает так же сильно, как одиночество.
И если смотреть на историю Джейн Биркин и Сержа Генсбура без глянца и ностальгии по богеме — она становится историей про амбивалентность: «иди ко мне» / «уйди», «спаси меня» / «не трогай меня». Не потому что люди «плохие». А потому что внутри слишком много страха — и слишком мало опоры.
Пограничная любовь: когда чувства не льются, а обрушиваются
Пограничное расстройство личности (ПРЛ) — не «истерика» и не «скверный характер». Это способ переживать эмоции и отношения, когда внутри слишком много напряжения, а внутренние опоры то появляются, то исчезают.
В таких отношениях часто узнаётся ритм:
Шаг вперёд — и шаг назад.
Вдох — выдох.
От любви до ненависти — один шаг, потому что это один и тот же провод.
Человек может:
— бояться разрыва и одновременно бояться близости;
— держаться за партнёра, как за воздух, и в ту же минуту нападать на него, как на угрозу;
— переживать любовь как наводнение, злость как пожар — не «сильно», а тотально, всем телом.
Важно: мы не ставим диагнозы по дневникам, интервью и песням. Но мы можем видеть динамику — узнаваемую, человеческую, повторяющуюся.
«Пограничница + мужчина с расстройствами»
Есть женщины, для которых любовь — необузданная стихия. То светит солнце, то град. То «я без тебя не могу», то «я тебя ненавижу». И страшнее всего — не качели с партнёром, а качели внутри себя: кто я сегодня? Хорошая? Плохая? Живая? Пустая?
Джейн Биркин сама оставила нам ключ к этой внутренней географии — в дневниках. Она писала о мужчинах, которых любила больше себя, и о том, как они будто возвращали её в детство — в беспомощность, в ожидание, в унижение.
И вот здесь начинается самое интересное: когда у женщины «ядро личности» хрупкое или распадающееся, рядом нередко оказывается мужчина, у которого тоже не всё цельно. Это не романтика. Это — сцепка. И у неё есть данные.
Джейн до Сержа: девочка, которая ждёт
В дневниках Биркин есть мотив, который узнают тысячи женщин, даже если они не знают слова «ПРЛ».
Юная Джейн — почти ребёнок — выходит замуж за взрослого, успешного мужчину (композитора Джона Барри). И дальше начинается то, что она описывает как "жизнь в ожидании»: она ждёт, надеется, унижается, а он изменяет и отстраняется. Она называла себя «истеричной восемнадцатилетней», которая ждёт мужа, пока тот раз за разом предаёт.
Он был холодным и отстранённым, а она — навязчивой и неуверенной в себе. Вскоре после рождения их дочери Кейт, Джейн ушла от него.
Это не «плохой характер». Это очень похоже на страх оставления, на зависимость самооценки от близости, на любовь как наркотик: дай дозу — я живу, отними — я рассыпаюсь.
Это паттерн: когда любовь становится экзаменом, а внимание — единственной валютой самоценности.
«Ядро личности»
В психоанализе это часто описывают не словом «ядро», а как цельность идентичности — способность удерживать внутри себя устойчивый образ «я» и «других людей»:
ты знаешь, какая ты, даже когда тебя не любят; ты помнишь хорошее, даже когда злишься; ты не превращаешься в другого человека от одного сообщения или взгляда.
Кохут писал об этом прямо и очень жёстко: взрослое «Я» может быть в состояниях разной цельности — от связности до фрагментации, от внутренней силы до «развала на куски».
А у Кернберга ключевое слово — диффузия идентичности. Он определял её как результат «расстроенных и недостаточно интегрированных представлений о себе и других».
И это важнейшая вещь: когда идентичность диффузна, человек не просто “эмоциональный” — он внутри не собран. Сегодня он весь соткан из любви. Завтра — полон ненависти. Послезавтра — из вины и унижения. И каждый раз это переживается как единственная правда.
От любви до ненависти, как говориться, только один шаг.
В одном исследовательском обзоре этот опыт описан почти физически: человек как будто «переключается из одного настоящего в другое», становясь полностью тождественным своему текущему аффекту.
Признаки пограничной динамики.
Страх “уйдёшь — я умру” Снаружи — претензии, контроль, сцены. Внутри — паника.
Отношения “иди сюда — уйди прочь” То тянет в объятия, то отталкивает, человек одновременно хочет близости и боится её.
Чёрно-белое видение Сегодня ты спаситель. Завтра ты враг. Послезавтра — «мне всё равно», но это тоже защита.
Пустота и стыд Не «грусть», а ощущение внутренней дыры: “со мной что-то не так”.
Важно: это не диагноз Джейн Биркин. Это описание динамики, которую её записи делают узнаваемой. И да — пол не важен. Это может быть у женщин и у мужчин.
«Уязвимость + уязвимость», а не «здоровый + больной»
Почему рядом часто оказывается «патология с патологией»
Есть популярная утешительная фантазия: «цельный человек притянет расщеплённого, станет контейнером, спасёт, достроит». Такое правда бывает. Иногда партнёр действительно становится контейнером: выдерживает аффект, даёт структуру, помогает переживать шторм.
Но в клинической реальности (где боли больше, где ставки выше) очень часто видно другое: сцепку двух уязвимостей.
Психологи сравнили 35 пар, где у женщины диагностировано ПРЛ, с 35 парами без клинических диагнозов. Диагностику расстройств личности у партнёров проводили клиническим интервью
Результаты звучат как холодный душ:
В большинстве таких пар (68,7%) были частые расставания и примирения; за 18 месяцев почти 30% отношений распались. Почти у половины мужчин-партнёров были критерии хотя бы одного расстройства личности. (
И ещё: эти пары показали более низкую удовлетворённость браком, более небезопасную привязанность, “требование–уход” в общении и более высокий уровень насилия, чем не клинические пары.
Гипотеза» — патология притягивает патологию — имеет очень прямую эмпирическую поддержку хотя бы для выборок «женщина с ПРЛ + партнёр-мужчина».
Это не про «все мужчины такие». Это про то, что нестабильность тянется к нестабильности, потому что она узнаётся как «родное».
Отец Джейн: как закладывается сценарий «любовь = запрет»
Дэвид Биркин был лейтенантом Королевского военно-морского флота Великобритании и шпионом во время Второй мировой войны.
Военный, привычный к дисциплине, к правилам, к тому, что мир держится на запретах — и на возможности эти запреты подкрепить силой закона.
И девочка рядом с таким авторитетом легко усваивает негласное правило: любовь нужно заслужить. Быть удобной. Сдержанной. Приличной. Не мешать. Не просить слишком много. И все время ждать. Внимания, улыбки, поддержки.
Это не прямое сходство с Генсбуром. Это почва, на которой взрослая женщина потом взращивает любовь, похожую на экзамен.
Когда Джейн в семнадцать решила выйти замуж за Джона Барри, это не было «романтикой». Это был побег — во взрослую жизнь, побег из семейной тюрьмы в новую семью (которая становится новой тюрьмой и повторением старой боли). И тогда в её дневнике появляется фраза, звучащая как холодный щелчок наручников:
«Отец хотел идти в суд и запретить это, потому что я была несовершеннолетней, так что мы ждали моего восемнадцатилетия».
Это не уговоры, не разговор. Суд. Формальный запрет. Мужская власть как печать. Смысл прост: «ты — ребёнок, и я решаю». И даже, если она в итоге делает по-своему, внутри остаётся стыд: любовь и свобода не даются как воздух — их приходится вырывать, отвоёвывать, заслуживать.
Вторая сцена — совсем бытовая, но она страшнее. Яркий макияж, желание быть красивой, желание быть заметной — и одновременно знание, что за эту женственность придется платить. Биркин пишет:
«Я знала: отец будет на меня орать и скажет, что я выгляжу то Клеопатрой, то девкой».
Вот так и формируется внутренний узел:
быть яркой = стыдно, быть желанной = опасно, свобода = наказуема.
Быть собой — почти преступление.
Как это рифмуется с Генсбуром.
Серж — человек, который создал из её женственности культ. .Он превратил её в эротический символ эпохи.
Казалось бы — освобождение. Но душа, взращённая на отцовских «нельзя», не ведает, что делать с внезапной свободой. Воля эта оборачивается тревогой, зловещим шёпотом: если дозволено — за это непременно придётся платить. И любовь их становится похожей на маятник: то ослепительный восторг от раскрытых объятий, то леденящая паника и стыд; то жадное притяжение, то отчаянное бегство — будто от пламени, что и согревает, и опаляет.
Она жила в странной раздвоенности: тело расцветало под его взглядом, как под солнцем, а в глубине души всё цепенело от старого, детского страха. Свобода казалась ей темным, слишком широким полем, на котором непременно подстерегает кара. И оттого в самые яркие мгновения близости на её счастье ложился пепельный отсвет тревоги, а в объятиях будто слышался отголосок чужого, запрещающего голоса.
И вот почему «Je t’aime… moi non plus» так пронзительна. Это песня о близости, которая одновременно спасает и пугает. «Люблю» — и тут же «я тоже нет», потому что внутри давно поселилась логика: любовь всегда идет рядом с запретом, а наслаждение — рядом с наказанием.
Я хочу раствориться в тебе и боюсь исчезнуть.
Генсбур: мужчина, который даёт ощущения полноты жизни — и отнимает воздух.
Как и Джон Барри, Серж Генсбур был старше, опытнее, известней. Он умел быть нежным и разрушительным. Он умел превратить женщину в музу — и одновременно в мишень.
Женщина с высокой тревогой близости часто выбирает мужчину, который сам живёт на краю — пусть по-другому.
Алкоголь, вспышки, резкость, публичные провокации, ревность, перемены настроения — всё это превращает отношения в постоянный электрический разряд.
Для внешнего наблюдателя это «драма». Для человека внутри — знакомый ритм:
боль = любовь, буря = жизнь, спокойствие = пустота.
В какой-то момент эта история перестаёт быть легендой про богему и становится бытовой — до мерзости простой. Не “сложные люди”. Не “творческие характеры”. А рука, которая поднимается, будто это естественный жест.
В парижском клубе Castel — вечер, люди, музыка, свет, всё как всегда — и вдруг он даёт ей пощёчины. Она фиксирует это почти телеграфно, как удар метронома:
«…в тот вечер в Castel он дал мне пощёчину — раз, два, три».
Никаких долгих объяснений “за что”. И это важнее любых объяснений. Потому что у насилию в таких союзах часто не нужна причина, там нет логики: этот триггер внутри, оно включается по внутреннему переключателю — как способ вернуть власть, сбросить напряжение, наказать за самостоятельность, унизить за то, что она слишком живая, слишком видимая. Ревность? Мы не знаем.
«Он снова ударил меня… потащил за волосы и ударил по лицу».
В ответ она прижгла его сигаретой. И вот тут мы видим не просто “он плохой, она жертва”. Мы видим систему: любовь, которая мгновенно превращается в войну, где каждый защищается как умеет. Он — властью и унижением. Она — ответным ударом, яростью, попыткой противостоять унижению.
Это и есть та самая амбивалентность, о которой мы говорили через песню «Je t’aime… moi non plus». Только в песне это эстетика, а в жизни — травма. «Люблю» и «не люблю» оказываются не разными главами, а одной и той же страницей. Сегодня он — бог. Завтра — палач. Послезавтра — опять бог. И психика начинает путать признаки любви с признаками опасности.
И тогда песня перестаёт быть песней
Фраза «Je t’aime… moi non plus» работает как пограничная амбивалентность:
— обещает близость и тут же отменяет её;
— не разрывает связь, но не даёт опоры;
— держит человека в голоде: ещё немного, ещё каплю, ещё доказательство.
И это ровно тот механизм, где «люблю» и «не люблю» — не разные главы, а одна страница.
Что бы сказали классики
Фрейд
Он бы сказал: это попытка переписать старую историю. Повторить боль — и наконец победить её. Не быть униженной. Не быть оставленной. Доказать, что ты достойна.
Юнг
Юнг назвал бы это встречей с комплексом: мы выбираем не человека, а знакомую внутреннюю сцену. Партнёры меняются — сюжет остаётся.
Кохут
Кохут увидел бы хрупкость самости: когда другой нужен как подпорка, без которой «я» не держится. Тогда холод партнёра переживается как исчезновение, а близость — как спасение.
Кернберг
Кернберг сказал бы: это борьба с амбивалентностью через расщепление. Сегодня «ангел», завтра «чудовище» — потому что трудно удерживать в одном человеке и хорошее, и плохое.
Сэм Вакнин
Вакнин добавил бы неприятную мысль: такая формула часто становится властью через надежду. «Люблю» — чтобы привязать. «Я тоже нет» — чтобы не дать опоры. Самый ядовитый компонент тут не ненависть, а подкормленная надежда.
Любовь — это когда тебя держат рядом…
…и всё время немного отталкивают.
И пока внутри не появится своя опора — песня будет повторяться. С новыми словами. Но мотив - один и тот же.
Источники:
— Bouchard S., Sabourin S., Lussier Y., Villeneuve E. (2009). Relationship quality and stability in couples when one partner suffers from borderline personality disorder. Journal of Marital and Family Therapy.
Если статья нашла отклик в вашем сердце, отметьте её ❤️ — для меня это самый важный знак того, что я пишу не зря.
Читайте также:
Подписывайтесь на канал — я уже готовлю для вас новый материал!
✍️ Ваши истории и опыт бесценны — делитесь ими в комментариях!
Я - практикующий психолог.