Заявил Володя, приехавший из провинции, своему брату.
— Посторонись, женщина, — бросил он, наконец, мельком взглянув на неё. — Тебя правилам приличия не учили?! Твоё место на кухне, вот там и хозяйничай.
Алёна замерла. Слова ударили больно, но она сдержалась. Только крепче прижала к себе ребёнка и молча отошла в сторону.
Тем временем Саша, стиснув зубы, тащил из коридора чемоданы и сумки брата. Вова даже не подумал помочь — он уже переключился на новую «жертву» внимания.
— Воу, воу, воу! Вот это у них кухонный гарнитур, Катюха! — заорал он, распахивая дверь. — А ну‑ка иди глянь: холодильник у них двухдверный! Ну уж в таком холодильнике точно пусто не бывает!
— О! А какая кофе-машина шикарная, как у нашего директора в автосалоне, где я работал! — нахваливал технику в квартире Вован
Катя, тихая и растерянная, робко вошла следом. Она явно чувствовала себя не в своей тарелке, но не решалась перечить мужу.
Вова, не дожидаясь приглашения, распахнул холодильник. Его взгляд бегал по полкам: йогурты, овощи, детское питание, остатки вчерашнего ужина. Ничего из этого не вызвало у него интереса.
— Слушай, Санек, — окликнул он брата, даже не закрыв дверцу холодильника. — Я тут пиццу заказал в честь своего прибытия.
— Ты уж потрудись там оплатить, угостишь бедного братца в честь приезда? А с меня пиво — точнее, с Катюхи. Кать, одолжишь на пивко, а я быстро смотаюсь. Я видел тут во дворах — разливным торгуют!
Он говорил так, будто это было само собой разумеющимся: Саша должен заплатить за его пиццу, а Катя — спонсировать его пиво. Ни тени сомнения, ни капли неловкости.
Предыдущая серия тут:
Начало рассказа тут:
***
Жизнь наизнанку: будни с нежданным гостем
С приездом Владимира и Кати размеренная, выверенная жизнь Саши и Алёны превратилась в нескончаемый водоворот событий.
Квартира, ещё недавно наполненная тихими семейными радостями — первыми улыбками малыша, вечерними разговорами за чаем, уютными киносеансами, — теперь гудела, как улей, где каждый звук, каждый шаг отдавались эхом в непривычном хаосе.
Владимир, едва переступив порог, будто включил внутренний таймер «освоения территории». Уже к концу первой недели он чувствовал себя не гостем, а полноправным хозяином — с правами на всё пространство, время и ресурсы семьи брата.
Его день начинался с «тренировок». Он включал на большом телевизоре мастер-классы по рисованию, и с холстом и красками, усевшись на дорогом диване, пытался повторить мазки мастера. При этом он громко комментировал:
— Вот так! Чувствуешь энергию, Сашок? Это не просто движения — это философия!
Однажды, увлёкшись, он «пометил» диван и зацепил штору яркой масляной краской. Вова, вместо того чтобы смутиться, гордо поднял обрывок ткани:
— Ну вот, даже диван у вас - авторский: на нем теперь есть знаменитый мазок будущего гениального художника! Видишь, какой у меня потенциал?
В один из таких «тренировочных» дней Саша, вернувшись с работы (дома теперь было работать невозможно), зашёл в гостиную. Он только хотел попросить брата сделать звук потише — малыш спал в соседней комнате, — но замер на пороге.
Перед ним разворачивалась картина: Вова, в спортивных штанах и майке, с серьёзным лицом изводил уже третий холст, бросая их на пол, время от времени всматриваясь на экран телевизора, где блоггер пытался учить людей рисованию.
— Слушай, Вова, — Саша не выдержал. — Там у нас в ЖЭК дворников набирают. Преимущественно чтобы русский язык понимали. Так что у тебя все шансы пройти собеседование. Но это не точно!
Саша сказал это с лёгкой иронией, надеясь, что брат хотя бы задумается. Но Владимир, выбравшись из‑под шторы, выпрямился, отряхнулся и посмотрел на Сашу с таким видом, будто ему предложили предательство семейных ценностей.
— Нет, братишка, спасибо за заботу, — начал он, поднимая палец вверх. — Но мы — Халявщиковы — лёгких путей в жизни не ищем. И ставим перед собой амбициозные цели.
Вова сделал паузу, словно ожидая аплодисментов, а потом продолжил, всё больше разгораясь:
— Дай мне время, братец, и я повторю жизненный путь легендарного Айвазовского. Открою тут у вас сеть школ живописи, а потом пойду на ТВ. Стану знаменитым! Представляешь? Буду портреты звезд за большое бабло рисовать!Звучит, а?
Его глаза горели, будто он уже видел себя на красной ковровой дорожке, окружённого поклонниками.
Философия «сильного мужчины»
Не дав Саше ответить, Вова перешёл к «проповеди». Он расхаживал по гостиной, размахивая руками, будто обращался к залу, полному восторженных слушателей.
— А прозябать, ища жалкую работенку, на которой лишь приходится сводить концы с концами — это удел женщин. Вон Катюха пошла устраиваться парикмахером. Вот нет у человека грандиозных целей в жизни!
Вова остановился, посмотрел на дверь, за которой Катя, не обращая внимания на его речи, собирала резюме, чтобы отправить в несколько салонов, и продолжил:
— Так что только от меня всё зависит в семье. Я мужчина. Я кормилец. И я добьюсь своего в неравной схватке с суровыми жизненными обстоятельствами!
Саша слушал и не знал, что сказать. С одной стороны, ему было почти смешно — настолько театрально звучали слова брата. С другой — внутри закипала досада. Он вспоминал, как сам работал сутками, чтобы заработать на квартиру, как откладывал каждую копейку, как учился совмещать семью и карьеру.
А теперь перед ним стоял человек, который считал, что слава и успех придут сами — стоит лишь громко заявить о своих амбициях.
Когда пламенная речь подошла к концу, Вова, будто вспомнив о чём‑то важном, сменил тон. Теперь в его голосе появились просительные нотки:
— А пока я тренируюсь, Сашок, не можешь ещё пиццы заказать? Уж больно у вас тут пицца вкусная!
Он улыбнулся, как ребёнок, который просит конфету, и посмотрел на брата с таким невинным выражением, что Саша на секунду растерялся.
— Вова, ты же только что говорил о великих целях, а сейчас тебе пиццу не на что заказать?!
— Да‑да, конечно! — перебил Владимир. — Но обучение требует энергии. А пицца — это как топливо для чемпиона. Ну пожалуйста, братан, сделай доброе дело!
Саша вздохнул. Он знал: спорить бесполезно. Вова уже принял решение — жить в мире своих фантазий, где он герой, а все остальные должны поддерживать его на пути к славе.
Когда Вова, получив заветную пиццу, ушёл на кухню, Саша остался в гостиной. Он посмотрел на оборванную штору, на разбросанные вещи, на компьютер, где всё ещё было открыто видео с обучением рисованию
В спальне тихо сопел малыш. Алёна, стараясь не привлекать внимания, гладила пелёнки, делая вид, что не слышит громких речей Владимира.
Саша подошёл к окну. За стеклом шёл обычный московский день: люди спешили на работу, дети бежали в школу, машины гудели в пробках. Всё как всегда. Только в его квартире время будто остановилось, а вместо привычного порядка царил хаос — хаос, который принёс с собой его старший брат.
***
Саша, привыкший планировать семейный бюджет, теперь ежедневно отправлялся в магазин с внушительным списком покупок. Если раньше хватало пары пакетов с продуктами на неделю, то теперь приходилось набирать втрое больше.
Алёна, едва уложив малыша спать, превращалась в шеф‑повара на полную ставку. Она вставала к плите, рассчитывая порции так, чтобы хватило на всех: на неё с Сашей и малышом — и на Володю с Катей. Но всякий раз обнаруживалось, что Володя съедает едва ли не половину приготовленного.
— Алён, а где ещё картошка? — спрашивал он, заглядывая в кастрюлю после того, как уже опустошил свою тарелку. — Я что‑то не наелся…
И Алёна, вздохнув, доставала из холодильника запасную порцию, которую планировала на ужин.
Владимир не просто ел — он поглощал пищу с таким энтузиазмом, будто готовился к многодневному походу. Его рацион не знал границ. Утром на столе неизменно появлялась большая сковорода омлета с колбасой и сыром.
Днём он требовал суп «с горкой», второе с гарниром и дополнительный кусок хлеба. Вечером непременно заказывал большую пиццу, которую дополнял чипсами или сухариками. А ночью, если что‑то оставалось, мог соорудить импровизированный бутерброд с чем‑нибудь сытным.
При этом он искренне удивлялся, когда Саша осторожно замечал:
— Вов, может, хватит на сегодня? У нас же ребёнок…
— Да я ж не объедаю вас! — возмущался Владимир. — Это для тренировок нужно. Мой моз требует углеводов, а организм - белка!
Его распорядок дня был столь же экстравагантен, как и пищевые привычки. Почти каждую ночь Владимир засиживался до двух часов — погружался в виртуальный мир «Танчиков», громко комментируя свои успехи и неудачи "на поле боя". Компьютер Саши, собранный для работы и редких развлечений, превратился в круглосуточную игровую станцию.
Но что поразительно — в шесть утра он уже вскакивал с матраса в гостиной, натягивал спортивный костюм и с громким хлопком двери устремлялся на утреннюю пробежку.
— Тренировка духа и тела! — объявлял он, исчезая в подъезде.
Вернувшись, он требовал кофе — обязательно приготовленный в премиальной кофе‑машине, которую Саша купил, мечтая о спокойных утренних ритуалах. Владимир не просто пил кофе — он устраивал из этого целый спектакль. Тщательно выбирал сорт зёрен, настраивал помол, следил за температурой воды, а потом долго вдыхал аромат, приговаривая: «Вот это уровень! Не то что у нас дома».
Комфорт без обязательств
Володе было откровенно вольготно в квартире младшего брата. Он пользовался всеми благами, не задумываясь о том, кто за это платит и кто обеспечивает порядок. Без спроса включал кондиционер на максимум, хотя малыш плохо переносил холод. Часами занимал ванную, принимая долгие горячие ванны «для расслабления мышц». Оставлял грязную посуду на столе, уверенный, что её уберут. Переключал телевизор на любимые каналы, не спрашивая, смотрят ли остальные.
Особенно его восхищала сама квартира — просторная, светлая, с качественной отделкой и техникой. После старой ободранной родительской «хрущёвки» это казалось ему настоящим дворцом, символом «нового уровня» жизни.
— Вот это жильё! — повторял он, обводя взглядом гостиную. — Тут даже воздух другой. Чувствуешь, Сашок? Это же премиум‑класс!
Он уже мысленно перенёсся в будущее, где его школа изобразительных искусств занимает целый этаж в бизнес‑центре, где он даёт интервью глянцевым журналам, где его приглашают сниматься в кино как «настоящего мастера пера».
В голове "мастера" сложился причудливый пазл из амбиций, комфорта и полного отсутствия ответственности. Владимир искренне верил, что обладает уникальным даром, который вот‑вот раскроется. Ему не нужны курсы или тренировки — всё придёт само, стоит лишь подождать. Он воспринимал заботу брата и Алёны как должное — ведь он же «на пути к величию», а значит, нуждается в поддержке.
Работа казалась ему чем‑то низким, недостойным его талантов. «Настоящие мастера не копаются в грязи», — говорил он, имея в виду любую «обычную» профессию. Каждый день он превращал в маленький праздник: пицца, пиво, игры, тренировки — но без цели, без плана, без усилий.
Тихие наблюдения хозяев
Саша и Алёна молча наблюдали за этим спектаклем. Саша стискивал зубы, когда видел, как брат опустошает холодильник, слышал ночные вопли из гостиной, замечал жирные пятна на клавиатуре своего компьютера.
Алёна старалась не срываться. Она молча убирала за Володей, готовила дополнительные порции, терпела шум, чтобы малыш не пугался. Лишь изредка переглядывалась с Сашей, понимая — это не может длиться вечно.
А Владимир, попивая очередной кофе и глядя в окно на московский пейзаж, думал: «Ещё немного — и мир увидит, кто я на самом деле. Я же не просто так здесь. Я — на пути к звёздам».
И в этой уверенности он находил оправдание всему — и своей прожорливости, и лени, и бесконечным мечтам, которые никак не желали становиться реальностью.
***
Накопившееся недовольство
Вторая неделя пребывания Владимира и его жены Кати в квартире Саши и Алёны превратилась для хозяев в череду бесконечных компромиссов и молчаливых обид.
Поначалу Алёна старалась держаться — встречала гостей с натянутой улыбкой, готовила еду, убирала за ними, убеждала себя: «Это же семья. Пройдёт пара дней, и Вова возьмётся за ум».
Но дни шли, а ситуация не менялась. Напротив — становилась только хуже.
Точка кипения
В тот вечер Алёна не выдержала. Она только что перемыла гору посуды — Володя снова оставил на столе жирные тарелки после третьей за день пиццы, Катя куда‑то ушла, а сам «художник» развалился на диване, включив на полную громкость боевик с Брюсом Ли. Малыш наконец уснул, и Алёна, стараясь не шуметь, прошла в спальню. Там уже лежал Саша, уткнувшись в телефон.
— Саша, сколько уже можно? — её голос дрогнул от сдерживаемого раздражения. — А не пора бы тебе выставить своего братца с его женой опять к его папе с мамой в родной Урюпинск?!
Она села на край кровати, сжала в руках край простыни. В глазах стояли слёзы — не от слабости, а от бессильной злости.
— Ты посмотри, во что превратилась наша квартира! Он ест за троих, занимает гостиную, шумит по ночам, а днём спит. Катя вообще не помогает — только ходит куда‑то, возвращается, молчит. А мы… мы как прислуга: кормим, поим, убираем, терпим!
Саша отложил телефон, повернулся к жене. Он понимал её боль, но и сам находился в ловушке — между чувством вины перед братом и осознанием, что так дальше жить невозможно.
— Ну как я его выставлю, ведь он же брат мне? — тихо проговорил он, будто оправдываясь.
— Тем более батя распорядился, чтобы он с женой к нам сюда ехал. Сказал: «Пусть в Москве попробует, там больше возможностей. Ты ему помоги».
Он помолчал, подбирая слова.
— Сейчас выгоню его обратно — кто виноватым на всю жизнь будет? Я! А родители мне такого не простят. Они скажут: «Ты не поддержал брата, не дал ему шанс». А Вова… он же не злой, просто… просто не понимает, что перегибает.
Его голос звучал неуверенно, будто он пытался убедить не столько Алёну, сколько самого себя.
Алёна резко встала, подошла к окну. За стеклом мерцали огни города — где‑то там люди жили своей жизнью, решали свои проблемы, не терпя чужого нахальства.
— Знаешь что, хороши у тебя родители… — произнесла она, не оборачиваясь. — Они ни копейки не вложили в нашу с тобой общую квартиру. Ни рубля! Мы сами копили, сами выбирали район, сами делали ремонт, чтобы тут было уютно для нас и для малыша. А теперь они так легко ей распоряжаются — решают, кто в этой квартире с нами жить будет!
Она повернулась, глаза горели от обиды.
— Сегодня братец твой ненормальный, завтра какая‑нибудь тётка с детьми приедет обживаться. Ты подумай, что творишь! Мы же не гостиница для родственников!
Её голос дрогнул, но она не дала себе расплакаться. Вместо этого подошла к шкафу, достала пижаму и начала переодеваться, стараясь не смотреть на мужа.
Саша молчал. Он знал: Алёна права. Но как сказать об этом брату? Как объяснить родителям, что их «проект спасения Вовы» провалился?
Он вспомнил, как ещё месяц назад всё было иначе. Тихие вечера, запах детского крема по вечерам, совместные ужины, планы на будущее. Теперь же их пространство было заполнено чужим хаосом:
- грязными кроссовками у входа;
- пустыми бутылками из‑под пива на кухне;
- вечно включённым телевизором;
- громкими разговорами по телефону, когда малыш пытался заснуть.
И самое обидное — ни Володя, ни Катя не видели в этом проблемы. Для них это было нормой: приехать, занять место, жить на всём готовом и ждать, пока жизнь сама подбросит шанс на «великий успех».
— Саш, — тихо сказала Алёна, укладываясь в постель. — Я не прошу тебя выгонять их завтра же. Но хотя бы поговори с ним. Объясни: либо он ищет работу, либо мы что‑то меняем. Иначе… иначе я не знаю, как дальше.
Она закрыла глаза, но Саша понимал — она не спит. Она ждёт. Ждёт его решения, его твёрдости.
А за стеной, в гостиной, Владимир громко смеялся над очередной шуткой из фильма, не подозревая, что в спальне рядом зреет конфликт, который вот‑вот вырвется наружу.
Продолжение уже на канале. Ссылка ниже ⬇️
Продолжение тут: