Если бы год назад я прочитал заголовок этой истории, моя реакция была бы предсказуема: «Мерзавец. Эгоист. Бросил родную кровь». Теперь я — главный герой этой истории. И каждый день благодарю Бога за то, что у меня хватило подлости поступить именно так.
Меня зовут Максим. Бабушка Тамара Петровна вырастила меня с трёх лет, после гибели родителей. Она была всем: героиней, строгой учительницей, волшебницей, пекущей пироги. Она отказывала себе во всём, чтобы я поступил в университет. Я клялся, что заберу ее к себе и буду ухаживать за ней до конца. Я не знал, что концом станет не тихая смерть, а долгое, мучительное превращение в незнакомку.
Первая стадия: «Ты украл мой кошелёк»
Это началось с мелочей. Она звонила мне на работу по десять раз в день, спрашивая одно и то же. Потом стала прятать вещи и обвинять в краже Настю, мою жену. «Она пришла в мой дом и хочет меня отсюда выжить!» — кричала она, трясясь от ярости. Мы списывали на возраст, на стресс. Мы пытались быть терпеливыми.
Вторая стадия: Ночной дозор
Деменция — это не забывчивость. Это разложение личности. Моя светлая, интеллигентная бабушка, преподаватель литературы, начала материться как сапожник. Ночью она бродила по квартире, включала газ, била посуду, кричала, что в доме чужие люди. Мы с Настей спали по очереди, слушали и подставляли под дверь стул. Я превратился в зомби на работе, жена — в нервную развалину с постоянной мигренью. Наш брак трещал по швам. Мы перестали быть мужем и женой — мы были измотанными надзирателями в своей же тюрьме.
Третья стадия: Ад наяву
Последней каплей стал ужин. Бабушка молча сидела, а потом вдруг посмотрела на меня тем ледяным, чужим взглядом.
— Павел, — назвала она меня именем моего покойного деда. — Зачем ты привёл сюда эту шлюху? — Она кивнула на Настю.
Я попытался её успокоить. В ответ она схватила вилку и со всей силы ткнула мне в руку. Кровь, шок, её безумный, торжествующий хохот. В её глазах не было ни капли узнавания. Там жил чужой, жестокий и беспомощный одновременно, дух.
В ту ночь мы с Настей плакали, сидя на кухне. У меня дрожали руки. На её шее был синяк — бабушка сильно ударила её полотенцем. Даже не знаю, откуда в ее возрасте столько сил...
— Я её ненавижу, — шёпотом сказала Настя. — И ненавижу себя за это. Но я не вынесу, если мы потеряем друг друга из-за этого кошмара.
Мы поняли, что тонем. Она тянет нас на дно вместе с собой.
Решение, которое называют предательством
Я начал искать. Не приют, а специализированный пансионат с отделением для пациентов с деменцией. Я потратил месяцы, все сбережения и, кажется, годы жизни на эти поиски. Я видел ужасные места, где воняло мочой и отчаянием. И я нашёл «Дубраву» — частный дом престарелых, больше похожий на хороший спа-отель, с врачами, сиделками, терапией.
Когда я вёз её туда, она была тихой и испуганной, как ребёнок. Я лгал, говорил, что мы едем на дачу. Внутри меня разрывалось чувство вины на миллион осколков. Но было и другое — облегчение.
Неожиданная правда
Через неделю мы приехали с Настей в гости. Я ждал упрёков, слёз, обвинений. Мы застали бабушку в светлой комнате. Она сидела в кресле у окна. Рядом с ней, на стуле, молодая сиделка читала ей вслух «Анну Каренину». Бабушка не узнала нас. Она смотрела в окно, и на её лице было то, чего я не видел годами — спокойствие. Не счастье, не узнавание, но отсутствие паники, злобы и страха.
— С Тамарой Петровной непросто, но она умница, — сказала сиделка. — У нас график, лекарства, прогулки. Она не боится ночи, потому что ночью у нас тоже дежурство.
Я понял: здесь о ней заботятся профессионально. Без любви, да. Но и без выгорания, раздражения, накопленной усталости. Её мир сузился до кровати, столовой и сада. Но в этом мире был порядок. В нашем же общем доме царил хаос, ненависть и взаимное уничтожение.
Цена решения
Да, это дорого. Почти все мои доходы уходят на этот пансионат. У нас нет теперь отпусков, новой машины, мы отложили ремонт, но у нас есть наша жизнь. У Насти прошла мигрень, а я стал высыпаться.
Иногда, в редкие моменты ясности, когда мы навещаем ее, бабушка спрашивает: «А где я?». Я говорю: «Ты в санатории, тебе здесь помогают». Она кивает и затихает. В её глазах нет того ужаса, который был дома. Она в безопасности. И мы — тоже.
Я сдал бабушку и не жалею. Иногда самая большая любовь — это признать своё бессилие и найти тех, кто справится лучше. Даже если со стороны это выглядит как самое страшное предательство.
Читайте также: