Часть 1. ОНИ МЕНЯ ПОНИМАЮТ
Бессонница стала моей верной спутницей после развода. В эти часы в голове прокручивалась одна и та же пленка: его смех, его измена, его новая, молодая жена — Алиса. Это имя отдавалось в моей душе жгучим холодом.
Я ворочалась, глотая слезы обиды, когда в спальню осторожно вошел Кирилл. Мой шестнадцатилетний сын, мой якорь, единственное, что осталось от той, прежней жизни.
— Мам, ты не спишь? — его голос прозвучал как-то отрешенно.
— Нет, родной. Что-то случилось?
Он сел на край кровати, не глядя на меня. В темноте я видела лишь смутный силуэт его повзрослевших плеч.
— Я хочу серьезно поговорить.
Мое сердце екнуло, предчувствуя недоброе. «Опять двойка по математике? Проблемы в школе?» — пронеслось в голове.
— Говори, я слушаю.
Он глубоко вздохнул, словно набираясь смелости, и выпалил:
— Я хочу переехать к папе. Жить с ним и Алисой.
— Ты… что? — мой собственный голос показался мне чужим, хриплым.
— Ты же услышала. Я хочу жить с отцом. Там меня понимают.
Слово «понимают» вонзилось в сердце, как отточенный кинжал. Больнее, чем когда-то признание Максима в измене. Тогда предал он. Теперь предавал мой собственный сын. Вся моя жизнь, все эти годы борьбы, жертв, бессонных ночей у его постели во время болезней, бесконечные родительские собрания — все это рассыпалось в прах от одного этого слова.
— Они тебя понимают? — прошипела я, и голос мой задрожал от ярости и боли. — Эта… кукла? Твой отец, променявший семью на молоденькую дурочку? Они тебя понимают?
— Вот видишь, мама, — холодно сказал Кирилл. — Ты всегда так. Ты ненавидишь их. А я их люблю. И мне с ними хорошо. У них нет этой вечной тяжести. Они живут, а не существуют, как ты.
Он встал и вышел из комнаты, оставив меня одну в кромешной тьме. А я сидела, обняв колени, и не могла издать ни звука. Это был не плач. Это было состояние замороженности, внутренней катастрофы. Он был прав. Я носила свою обиду как броню, свою правду как знамя. И не заметила, как это знамя стало давить не только меня, но и его.
Часть 2. ЧАСТЬ ЕЕ НЕСЧАСТНОЙ ЖИЗНИ
Наступили самые тяжелые дни в моей жизни. Кирилл формально еще жил со мной, но был словно призраком. Он молчал, отводил взгляд, уходил к отцу на выходные и возвращался еще более закрытым. Мои попытки поговорить он парировал одной фразой: «Решение принято».
Гордыня кричала во мне: «Пусть уходит! Увидит, как там сладко без матери!» Но материнское сердце, израненное, но живое, шептало другое: «Теряешь его. Навсегда».
Переломный момент наступил спустя две недели. Я пришла к нему в школу, чтобы отдать справку, и случайно услышала, как он разговаривает с другом у раздевалки.
— Ну что, Кир, правда к отцу переезжаешь?
— Ага, — ответил сын. — Надоело быть яблоком раздора. Мама вечно ноет, что папа ее предал, а папа и Алиса… они просто живут. Им со мной весело. А маме, кажется, что я просто часть ее несчастной жизни.
Я замерла за углом, чувствуя, как земля уходит из-под ног. Он не просто хотел уйти от меня. Он бежал от роли причины маминых страданий.
В тот вечер я села в кресло и позволила всем демонам прошлого наброситься на меня. Я плакала. Не о предательстве мужа, а о своих ошибках. О том, что сделала из сына заложника своей боли.
На следующий день я совершила самый трудный поступок в своей жизни. Я позвонила бывшему мужу.
— Максим, это Яна. Можем встретиться? Поговорить. Без скандалов.
Часть 3. ЕМУ НУЖНА МАМА
Встретились в тихом кафе. Он пришел один, выглядел настороженно.
— Кирилл сказал о своем решении, — начала я, с трудом подбирая слова.
— Да. И я его поддерживаю. Ему нужно отцовское влияние.
Старая обида кольнула, но я сделала глоток воды, смывая ее.
— Максим, я не буду препятствовать. Если он этого хочет, пусть переезжает.
Он удивленно поднял брови.
— Я не ожидал такого.
— Я тоже, — горько улыбнулась я. — Но я хочу понять. Что я делаю не так? Почему он чувствует себя там услышанным?
Максим помолчал, разглядывая меня.
— Яна, ты все время борешься. С жизнью, со мной, с Алисой. А он в шестнадцать лет хочет просто жить. Слушать музыку, смотреть фильмы, болтать о ерунде. Мы с Алисой не лезем к нему в душу с допросами. Мы просто рядом. А ты все время пытаешься его спасти. От меня, от нее, от мира. А ему не нужен спасатель. Ему нужна мама.
Его слова были как удар током. Болезненный, но отрезвляющий.
Кирилл переехал к отцу через три дня. Квартира опустела. Но на этот раз я плакала не от обиды, а от осознания. Я позволила ему уйти. Добровольно. Скрепя сердцем, стиснув зубы, но позволила.
Часть 4. ОТПУСТИТЬ
Прошло три недели. Я училась жить заново. Ходила на йогу, встретилась с подругами, впервые за годы сходила в кино одна. Я пыталась вернуть себе себя.
И вот в одну субботу раздался звонок в дверь. На пороге стоял Кирилл. С рюкзаком за плечами и неловкой улыбкой.
— Привет, мам. Можно у тебя погостить? Папа с Алисой уехали на выходные, а я… соскучился.
Я молча впустила его. Он прошел в свою комнату, огляделся.
— Здесь ничего не изменилось, — заметил он.
Мы пили чай на кухне, и разговор наконец-то был не о моем бывшем муже и его жене. Он рассказывал о новой компьютерной игре, о планах на лето. И вдруг сказал:
— Знаешь, у них там хорошо. Но я как будто в гостях. А здесь все по-настоящему. И боль, и радость — все настоящее.
Я посмотрела на него — на своего взрослеющего, сложного, любимого сына — и поняла, что битва за него была не с его отцом и не с Алисой. Она была с самой собой. С моей гордыней, с моей болью.
— Я тоже соскучилась, — просто сказала я.
Он не вернулся ко мне насовсем. Он стал жить на два дома. Но теперь в его глазах я видела не напряжение и желание сбежать, а спокойствие и доверие.
Чтобы не потерять ребенка, мне пришлось отпустить его. И именно это, как ни парадоксально, и вернуло его мне.