— Алла, ты чего тарелки эти достала? У них же сколы по краям! Гости увидят — что подумают?
Валентина Петровна стояла посреди кухни, держа в руках белую тарелку и разглядывая её на свет, словно искала улики. Алла замерла у плиты, чувствуя, как привычное раздражение подкатывает к горлу.
— Валентина Петровна, это обычные тарелки. Мы ими каждый день пользуемся.
— Вот именно! Каждый день! — свекровь победно подняла палец. — А сегодня праздник. Надо было новые купить. Я бы на твоём месте...
— Мам, оставь Аллу в покое, — вяло отозвался из комнаты Толя. — Она и так весь день готовит.
Алла бросила быстрый взгляд на часы. Двадцать девятое декабря, семь вечера. Свекровь в их квартире уже третий день. Вместе с Борисом, младшим братом Толи, который расположился в детской, выгнав Инессу и Ирину спать на раскладушках в родительской спальне.
— Я просто хочу помочь, — Валентина Петровна поставила тарелку на стол с лёгким стуком. — Или мне теперь нельзя даже слова сказать в доме собственного сына?
Алла промолчала. Она уже давно поняла, что спорить бесполезно. Свекровь воспринимала любое возражение как личное оскорбление.
— Мам, иди лучше отдохни, — снова донёсся голос Толи. — Алла сама справится.
— Справится, — хмыкнула Валентина Петровна, направляясь в зал. — Я вижу, как она справляется.
Алла выдохнула и вернулась к плите. В комнате раздался смех — Борис что-то показывал на телефоне брату. Девочки сидели в спальне, тихо играли с куклами, чтобы не мешать взрослым.
— Мама, — в кухню заглянула Инесса. — А мы когда будем обратно в своей комнате спать?
— Скоро, солнышко.
— Это когда бабушка уедет?
— Иди, играй с сестрой.
Инесса послушно ушла, а Алла крепче сжала половник. Каждый год одно и то же. Валентина Петровна приезжала за несколько дней до праздника и оставалась минимум на две недели. Иногда и дольше. Командовала, критиковала, перекладывала вещи по своему усмотрению, учила жить.
— Алла! — раздался голос из зала. — А салат с кукурузой ты делать будешь? Борис его любит!
— Сделаю, — откликнулась Алла, хотя в её планах такого салата не было.
Вечером, когда девочки уже лежали на раскладушках в родительской спальне, а гости расположились в зале смотреть новогодние программы, Алла присела на край кровати рядом с Толей.
— Толь, нам надо поговорить.
— М-м? — он не отрывал взгляда от телефона.
— Твоя родня каждый Новый год приезжает и потом живут по две недели!
Толя поднял глаза, удивлённо посмотрел на жену.
— Ну и что? Это моя мать. Куда ей ещё ехать на праздники?
— Толь, девочки спят на раскладушках. Третий день. Им неудобно, они не высыпаются. Инесса сегодня спрашивала, когда они вернутся в свою комнату.
— Потерпят. Мама всего на неделю приехала.
— На неделю? — Алла почувствовала, как голос предательски дрожит. — Толь, в прошлый раз она уехала только двадцатого января! Почти месяц!
— Ну, может, дней десять побудет. Максимум две недели. Алла, не устраивай сцен. Она же не чужая.
— А я чужая?
Толя раздражённо отложил телефон.
— При чём тут ты? Я что, маму попросить не могу к нам приехать?
— Можешь. Но не на месяц же! И не выселяя детей из их комнаты!
— Алла, ты вообще о чём? Какой месяц? — Толя встал, натянул куртку. — Пойду подышу.
Он вышел, даже не взглянув на жену. Алла осталась сидеть на кровати, глядя на спящих дочерей. Инесса сопела, свесив руку с узкой раскладушки. Ирина забралась под одеяло с головой.
На следующее утро тридцатого декабря ситуация усугубилась. Алла вернулась из магазина с пакетами продуктов и обнаружила в прихожей чужие ботинки и огромную сумку.
— А, Аллочка! — Валентина Петровна выглянула из зала. — Это Лида приехала, моя сестра. С внуком Артёмкой. Я их пригласила, чтобы веселее было!
У Аллы потемнело в глазах. Она медленно поставила пакеты на пол.
— Здравствуйте, — проговорила она, входя в зал.
Лидия сидела на диване, рядом метался пятилетний мальчик с машинкой в руках. На журнальном столике лежали раскрытые конфеты, крошки печенья.
— Здравствуй, милая! — Лидия окинула её оценивающим взглядом. — Валя столько про тебя рассказывала!
— Они погостят несколько дней, — добавила свекровь. — Лиде одной скучно праздновать, внучок маленький. Вот я и позвала.
— Вы меня не спросили, — тихо сказала Алла.
— А зачем? — Валентина Петровна удивлённо подняла брови. — Это же родные люди!
Артём в этот момент со всего размаху ударил машинкой по ножке стола. Грохот разнёсся по всей квартире.
— Артёмка, тише! — вяло одёрнула мальчика Лидия. — Извини, он у нас активный.
Алла развернулась и пошла на кухню разбирать продукты. В трёхкомнатной квартире теперь жило восемь человек. Борис занял детскую, Валентина с Лидией расположились в зале на раскладном диване, Артём спал там же на надувном матрасе. Инесса и Ирина ютились на раскладушках в родительской спальне.
— Мама, — Ирина подошла, потянула за руку. — А почему мы не можем спать в своей комнате?
— Потому что там дядя Боря живёт сейчас.
— А долго он будет жить?
— Не знаю, дочка.
— А мне неудобно на раскладушке. Там перекладинка в спину упирается.
Алла присела рядом с дочерью, обняла её.
— Потерпи, хорошо? Совсем скоро вернётесь в свою комнату.
— А когда это будет?
— Скоро, — повторила Алла, сама не веря своим словам.
Вечером тридцать первого декабря квартира превратилась в хаос. Валентина Петровна командовала всеми, раздавая указания направо и налево. Лидия сидела в зале, изредка бросая критические замечания.
— Алла, ты мясо не передержи! — кричала свекровь из зала. — В прошлый раз оно было жёсткое!
— Валя, а у неё скатерть какая-то старая, — добавила Лидия. — Может, новую постелить?
— Я ей это уже говорила! Но она не слушает!
Алла стояла у плиты, чувствуя, как внутри всё закипает. Толя с Борисом сидели перед телевизором, делая вид, что не слышат.
— Артёмка, не трогай! — вдруг завизжала Ирина.
Алла метнулась в комнату. Артём держал в руках любимую куклу Ирины, безжалостно выдёргивая ей волосы.
— Артём, отдай куклу! — Алла забрала игрушку, вернула Ирине.
— Да ладно, они же играют! — Лидия появилась в дверях. — Не надо так строго с ребёнком.
— Он ломает чужие игрушки.
— Он маленький, не понимает ещё. А ты, Аллочка, слишком напряжённая. Надо бы тебе расслабиться.
Алла вернулась на кухню, чувствуя, как руки дрожат. Она механически помешивала салат, когда в дверях появилась Валентина Петровна.
— Ты что такая мрачная? Праздник же! Повеселей!
— Я не мрачная.
— Ещё как мрачная! Вон, лицо какое кислое. Борис сейчас увидел и говорит: "Мама, Алла какая-то злая сегодня".
— Я не злая, — процедила Алла сквозь зубы. — Я устала.
— Устала? — Валентина Петровна фыркнула. — А я в твоём возрасте на двух работах вкалывала, двоих сыновей растила, и ничего! Не ныла!
Алла отвернулась к плите. Ещё немного, и она сорвётся. Скажет всё, что накипело. Но нет, нельзя. Толя потом будет неделю дуться, обижаться, упрекать.
Новогодняя ночь выдалась тяжёлой. За столом Валентина Петровна развлекала гостей рассказами о том, как тяжело ей приходилось после развода.
— Я же одна их растила! — она махала рукой в сторону сыновей. — Два года работала на складе, а потом заведующей стала! Вкалывала как лошадь!
— Да, Валя всегда была сильной, — поддакивала Лидия. — Не то что современные девчонки.
Алла молча ела салат, чувствуя на себе взгляд Толи. Он явно нервничал, понимая, что жена на пределе.
— А Алла у нас тихая, — продолжала свекровь. — Даже слова лишнего не скажет. То ли робкая, то ли просто не привыкла самостоятельно решать.
— Мам, хватит, — негромко сказал Толя.
— Что хватит? Я же хорошее говорю! Алла — покладистая девочка. Это редкость сейчас.
Борис хмыкнул, наливая себе в бокал. Лидия кивала, соглашаясь с сестрой. Инесса и Ирина сидели тихо, уткнувшись в тарелки.
— Мам, можно нам уже пойти? — тихо спросила Инесса. — Мы спать хотим.
— Иди, доченька, — Алла встала. — Я вас сейчас уложу.
— Сиди, сиди! — Валентина Петровна поднялась. — Я сама их уложу! Бабушка же!
Алла села обратно, хотя знала: уложить — это просто отправить девочек в спальню. Дальше они сами будут возиться с раскладушками, расстилать постель.
Когда гости наконец разошлись спать, а в квартире воцарилась относительная тишина, Алла сидела на кухне, глядя в окно. Второй час ночи. Новый год. А она чувствует себя выжатой тряпкой.
— Алла, ты чего не спишь? — в дверях появился Толя.
— Думаю.
— О чём?
— О том, что так больше нельзя.
Толя вздохнул, сел рядом.
— Опять про маму?
— Толь, девочки третий день спят на раскладушках. Твоя мать с сестрой командуют в моём доме. Артём сегодня сломал Иришину куклу, и никто даже не извинился. Борис лежит в детской, разбросал свои вещи по всей комнате. И это продлится ещё минимум две недели!
— Ну и что ты предлагаешь? Выгнать мать на улицу?
— Я предлагаю сказать ей, что гости обычно приезжают на несколько дней. Не на месяц!
— Алла, это моя мать! Ты хочешь, чтобы я её обидел?
— А меня обижать можно?
— При чём тут ты?
Алла встала, подошла к окну. На улице редкие прохожие спешили домой, догорали последние фейерверки.
— Я устала, Толь. Каждый праздник превращается в испытание. Каждый раз я жду, когда же они наконец уедут.
— Мама хочет как лучше. Она же помогает!
— Помогает? — Алла обернулась. — Она критикует каждый мой шаг! Говорит, что тарелки не те, салаты не так нарезаны, скатерть старая! А сегодня при всех заявила, что я робкая и несамостоятельная!
— Ну, мама такая. У неё характер тяжёлый, но она не со зла.
— Толь, я не прошу тебя ругаться с матерью. Я прошу просто поговорить. Объяснить, что нам неудобно, что девочкам неудобно.
— Потерпи немного. Они же скоро уедут.
— Когда скоро? Числа двадцатого?
Толя промолчал. Алла поняла, что разговор бесполезен. Муж не хотел конфликтов, предпочитал закрывать глаза на проблему.
Второго января Алла вышла на работу. В магазине было спокойно, покупателей немного. Она консультировала, помогала с выбором, и впервые за несколько дней почувствовала себя спокойно.
Вечером, возвращаясь домой, Алла увидела знакомую фигуру в подъезде. Ксения, соседка с пятого этажа, доставала почту из ящика.
— Ксюш, привет!
— Алл! С праздником! — Ксения обернулась, улыбнулась. — Как дела?
— Нормально, — автоматически ответила Алла, но голос дрогнул.
Ксения внимательно посмотрела на подругу.
— Что случилось?
— Ничего. Всё как обычно.
— Алла, я же вижу! Давай поговорим?
Они поднялись на площадку между этажами, присели на подоконник. Алла выдохнула и рассказала всё: про свекровь, про Лидию с Артёмом, про девочек на раскладушках, про Толю, который не хочет ничего менять.
Ксения слушала молча, лишь иногда кивая.
— Алл, а ты вообще пробовала с ними разговаривать? Прямо, без этих ваших дипломатий?
— Толя не хочет расстраивать мать.
— А тебя расстраивать можно? Алла, ты что, тряпка? Это твоя квартира, твоя семья, твои дети! Скажи Толе: либо ты с детьми, либо его мамаша с цирком!
— Я не могу так сказать. Это же скандал будет.
— И пусть будет! Лучше один раз устроить скандал, чем всю жизнь терпеть! Слушай, а давай сделаем так...
Ксения наклонилась ближе, заговорила тише. Алла слушала, с каждой секундой расширяя глаза.
— Ты серьёзно?
— Абсолютно. Попробуй. Только держись жёстко, не прогибайся.
Алла вернулась домой около восьми вечера. В квартире пахло чем-то горелым. На кухне стояла гора немытой посуды. В зале на диване лежала Валентина Петровна, смотрела сериал. Лидия сидела рядом, листала журнал.
— А, Алла пришла! — свекровь даже не повернула головы. — Ну наконец-то! А мы тут с Лидой весь день одни сидели, скучали!
— Где девочки?
— В вашей спальне. Играют.
Алла прошла в комнату. Инесса и Ирина сидели на полу, тихо играли с конструктором. Раскладушки стояли разложенные, занимая половину комнаты.
— Мама, — Инесса подняла голову. — Бабушка сказала, что наша комната теперь гостевая. Мы так и будем тут спать?
У Аллы что-то оборвалось внутри. Она молча вернулась в зал.
— Валентина Петровна, вы сказали девочкам, что детская теперь гостевая комната?
— Ну, я просто пошутила! — свекровь рассмеялась. — Они же маленькие, не понимают шуток!
— Они всё понимают. Инесса сейчас спрашивала, будут ли они так и дальше спать на раскладушках.
— А что такого? Потерпят немного! Мы же ненадолго приехали!
— На сколько ненадолго?
— Ну, дней на десять-двенадцать. Может, чуть дольше.
Алла глубоко вдохнула, выдохнула. Вспомнила слова Ксении.
— Завтра вечером приедут мои родители.
Повисла тишина. Валентина Петровна медленно повернула голову, уставилась на невестку.
— Что?
— Мои родители. Приедут завтра вечером. Погостят несколько дней.
— Куда их селить? Тут и так тесно!
— В детскую. Борис переедет к вам в зал, на диван.
— Что?! — свекровь вскочила. — Как это?!
— Вот так. Либо так, либо я забираю девочек и уезжаю к родителям. На месяц.
Лидия недоверчиво смотрела на Аллу. Валентина Петровна покраснела, открыла рот, снова закрыла.
— Толя! — наконец выкрикнула она. — Толя, иди сюда!
Муж появился из спальни, встревоженно оглядел всех.
— Что случилось?
— Твоя жена! — Валентина Петровна ткнула пальцем в сторону Аллы. — Она меня оскорбляет! Говорит, что мне надо переехать в зал! Что я мешаю!
— Алла, что происходит? — Толя растерянно посмотрел на жену.
— Завтра приедут мои родители. Они поживут несколько дней в детской. Борис переедет в зал.
— Как это? — муж нахмурился. — Алла, ты чего?
— Толь, я устала. Девочки устали. Либо мы начинаем жить нормально, либо я уезжаю. Надолго.
— Ты что, шантажируешь меня?!
— Я говорю правду.
Валентина Петровна всплеснула руками, повернулась к сыну.
— Толя, ты слышишь, как она со мной разговаривает?! Я тебя растила, на двух работах вкалывала, а теперь меня из дома выгоняют!
— Никто вас не выгоняет, — спокойно сказала Алла. — Вы просто переедете в зал. На несколько дней.
— Я не останусь в доме, где меня не ценят! — свекровь схватила телефон. — Боря! Боря, иди сюда немедленно!
Борис вышел из детской, зевая.
— Что такое?
— Собирайся! Мы уезжаем! Здесь нас не уважают!
— Мам, ты чего? — Борис непонимающе посмотрел на мать. — Я же только лёг!
— Я сказала, собирайся!
Толя метался между матерью и женой.
— Алла, ну придумай что-нибудь! Куда их селить?
— Я уже придумала. Детская освобождается.
— Мам, может, не надо так резко? — попробовал Толя. — Ну поживёте в зале несколько дней!
— Нет! — Валентина Петровна уже доставала сумку. — Лида, собирайся! Едем отсюда!
— Валь, но куда мы поедем? — засуетилась та. — Сейчас же поздно!
— Мне всё равно! Я не останусь там, где меня унижают!
Алла стояла, скрестив руки на груди. Внутри всё дрожало, но она держалась. Впервые за много лет она не отступала.
— Толь, скажи ей что-нибудь! — Валентина Петровна повернулась к сыну. — Ты что, будешь смотреть, как твою мать выгоняют на улицу?!
— Никто никого не выгоняет, — снова повторила Алла. — Я просто хочу, чтобы мои дети спали в своей комнате. И чтобы мои родители могли приехать в гости.
— А мы кто?! Мы что, не родня?!
— Родня. Но родня, которая приезжает на две недели, выселяя детей из их комнаты.
Валентина Петровна схватила куртку, натянула ботинки. Лидия нерешительно последовала за ней. Артём заплакал — его разбудили среди ночи.
— Борис, ты едешь? — крикнула мать.
— Еду, еду, — Борис вышел из детской с сумкой.
Через десять минут они уже стояли в прихожей, одетые, с вещами.
— Больше ноги моей здесь не будет! — Валентина Петровна бросила на прощание. — Сам приезжай с внучками, если вспомнишь про мать!
Дверь захлопнулась. В квартире повисла тишина. Толя стоял посреди прихожей, растерянно глядя на закрытую дверь. Алла зашла в спальню к девочкам.
— Мама, что случилось? — испуганно спросила Инесса. — Почему бабушка кричала?
— Всё хорошо, дорогие. Завтра вы вернётесь в свою комнату.
— Правда?! — Ирина подскочила. — А дядя Боря уехал?
— Уехал.
Девочки радостно заверещали. Алла обняла их, чувствуя, как слёзы подступают к горлу. Но это были не слёзы обиды. Это было облегчение.
Вечером следующего дня в квартире снова было людно. Но теперь это были родители Аллы — Виктор Степанович и Ольга Михайловна. Спокойные, интеллигентные люди, которые не устраивали скандалов и не командовали.
— Мы дня на три приедем, — сказал отец, устраиваясь в детской, которую девочки уже успели привести в порядок. — Потом поедем домой. Не хотим вам мешать.
— Вы нам не мешаете, — искренне сказала Алла.
За ужином Ольга Михайловна спросила, почувствовав напряжение в воздухе:
— Алла, а что случилось? Ты какая-то встревоженная.
Алла рассказала вкратце. Толя сидел молча, уткнувшись в тарелку.
— Понятно, — кивнул Виктор Степанович. — Ты правильно поступила. Гости должны понимать, когда пора уезжать.
— Папа, но это же его мать! — Алла виновато взглянула на мужа.
— И что? Мать — не значит хозяйка в чужом доме. Толя, — отец обратился к зятю. — Ты же понимаешь, что девочкам неудобно было? Что Алла работает, устаёт, а тут ещё гости на две недели?
Толя поднял голову, посмотрел на тестя.
— Я просто не хотел маму обидеть.
— А жену обидеть можно?
— Нет, я не это имел в виду... — Толя замялся. — Просто мама всю жизнь привыкла, что я её слушаюсь. Если я вдруг скажу что-то против, она обидится, расстроится.
— А если ты промолчишь, твоя жена будет страдать. Что выбираешь?
Толя молчал. Виктор Степанович вздохнул, взял вилку.
— Подумай об этом. Мы с Ольгой проживём у вас пару дней и уедем. А ты решай, как дальше жить.
Ночью, когда родители Аллы улеглись спать в детской, а девочки спокойно сопели на своих кроватях в родительской спальне, Толя и Алла сидели на кухне.
— Я не хотела ссоры, — тихо сказала Алла. — Но так дальше нельзя было.
— Я понимаю, — Толя потёр лицо руками. — Просто я всю жизнь боялся маму расстроить. Она такая... властная. После развода с отцом она стала ещё жёстче. И я привык подчиняться, чтобы не было скандалов.
— А теперь подчиняешься, чтобы не было скандалов со мной?
— Нет, не так. Я просто думал, что всё само рассосётся. Мама побудет, поругается и уедет. А потом опять приедет. И так по кругу.
— Толь, я не против твоей матери. Правда. Но приезжать на две недели, распоряжаться, критиковать каждый мой шаг — это слишком.
— Я поговорю с ней. Попозже, когда она остынет.
Алла кивнула. Толя впервые за много лет посмотрел на жену внимательно, будто видел её заново.
— Прости. Я не думал, что тебе так тяжело.
— Я терпела. Но когда Инесса спросила, будут ли они всегда спать на раскладушках... Я поняла, что так нельзя.
Прошло несколько дней. Родители Аллы уехали, оставив квартиру чистой и убранной. Девочки снова спали в своей комнате, радостно играли с игрушками. Толя стал больше помогать по дому — убирал со стола после ужина, мыл посуду.
На пятый день после отъезда свекрови позвонил телефон. Толя ответил, отошёл в другую комнату. Алла слышала обрывки разговора.
— Мам, я понимаю... Нет, я не на её стороне... Просто нужно было решить вопрос... Мам, послушай...
Разговор длился минут двадцать. Когда Толя вернулся на кухню, он выглядел усталым.
— Мама требует извинений. Говорит, что ты её оскорбила.
— Я не собираюсь извиняться, — спокойно ответила Алла. — Я ничего плохого не сделала.
— Я ей сказал. Ещё сказал, что в следующий раз она может приезжать дней на пять. Не больше. И нужно предупреждать заранее.
— И что она ответила?
— Обиделась. Сказала, что раз её тут не ждут, то и ездить не будет. Потом добавила, что подумает.
Алла подошла к мужу, обняла его.
— Спасибо.
— За что?
— За то, что наконец сказал ей правду.
Толя крепче прижал жену к себе. Он чувствовал облегчение. Впервые за много лет он не побоялся пойти против воли матери. И небо не обрушилось, земля не разверзлась. Просто стало спокойнее.
Вечером десятого января они сидели за ужином вчетвером — Толя, Алла, Инесса и Ирина. Девочки наперебой рассказывали про школу, смеялись, строили рожицы друг другу.
— Мама, а бабушка Валя к нам ещё приедет? — вдруг спросила Инесса.
— Приедет, — ответил Толя. — Но ненадолго. И когда мы её позовём.
— А она опять будет ругаться, что тарелки не те?
— Нет, не будет, — Алла улыбнулась. — Потому что мы теперь договорились, как принимать гостей.
После ужина Толя сам убрал со стола, помыл посуду. Алла стояла рядом, вытирала тарелки. Раньше такого не было. Раньше муж считал, что домашние дела — исключительно женская обязанность.
— Толь, а ты правда считаешь, что я поступила правильно? — тихо спросила Алла.
— Да. Ты защитила наших детей. И себя. Я должен был это сделать раньше, но струсил.
— Не струсил. Просто не хотел обидеть мать.
— Но обижал тебя. Каждый раз, когда говорил: потерпи, она ненадолго.
Алла обняла мужа за плечи. Они стояли так несколько минут, не говоря ни слова. За окном падал снег, укрывая город белым одеялом. В детской девочки играли, их смех разносился по всей квартире.
Впервые за много лет Алла чувствовала, что их квартира снова стала домом. Не временным пристанищем для родственников. Не полем боя между свекровью и невесткой. А просто домом, где живёт семья. Где мама и папа принимают решения вместе. Где дети спят в своих кроватях. Где можно спокойно выдохнуть после работы и не ждать очередных претензий.
— Алла, — Толя повернулся к жене. — Я правда буду стараться. Чтобы больше такого не было.
— Я знаю.
Он поцеловал её в лоб, и они вернулись в зал, где их ждали дочери с новой настольной игрой. Толя сел на пол рядом с девочками, начал читать правила. Алла устроилась на диване, наблюдая за ними.
Где-то далеко, в другом конце города, Валентина Петровна сидела в своей квартире и обдумывала разговор с сыном. Ей было обидно. Ей казалось, что её предали, не оценили. Но где-то в глубине души она понимала — сын сделал выбор. И этот выбор был правильным.
А в квартире Зайцевых царил покой. Девочки смеялись, Толя объяснял правила игры, Алла улыбалась, глядя на них. И всем было хорошо. Просто хорошо, без напряжения, без ожидания очередного конфликта.
Это был их дом. И теперь они все это точно знали.
«Марафон молодости» — 21 день, чтобы выглядеть и чувствовать себя моложе.