Марина вытирала детскую бутылочку и смотрела в окно, где октябрьский дождь стекал по стеклу, как её недавние слёзы. Семь месяцев назад она родила Лёвушку, и первые полгода были похожи на сказку. Ну, на сказку с коликами, недосыпом и вечными горами белья, но всё равно — сказку.
— Кто у нас самый красивый? — ворковала она, беря сына на руки. Лёва улыбался беззубой улыбкой, и его светлые, почти белые волосики торчали во все стороны.
Дверь хлопнула. Вошёл Андрей, её муж, с лицом человека, которого только что обвинили в краже луны.
— Мама опять звонила, — устало произнёс он, стягивая куртку.
— И что на этот раз? — Марина старалась говорить спокойно, но голос дрогнул.
— Спрашивала, не находим ли мы, что Лёва... ну... странно не похож на нашу семью.
Марина замерла. Бутылочка выскользнула из рук и покатилась по столу.
— Андрей, твоя мать это серьёзно?
— Я ей сказал, что это бред. — Он выглядел виноватым, как школьник, который не сделал домашку. — Но она настаивает...
— На чём настаивает?! — голос Марины взлетел на октаву выше. — На том, что я изменила тебе, будучи беременной от тебя? Или, может, я подменила ребёнка в роддоме?!
Лёва, почувствовав напряжение, сморщил личико и начал хныкать.
— Марин, не кричи, пожалуйста. Я же на твоей стороне.
— Тогда почему ты мне это транслируешь? Почему не послал её со всеми этими параноидальными идеями?
Андрей молчал. И в этом молчании было всё — его слабость, его вечная позиция «ну она же мама», его неспособность выбирать между двумя женщинами.
Всё началось безобидно. Светлана Петровна — свекровь — приходила по средам, приносила пироги, иногда сидела с Лёвой, пока Марина принимала душ или просто лежала, уставившись в потолок. Обычная свекровь, слегка занудная, но в целом нормальная.
Потом что-то сломалось.
Марина не могла точно определить момент перелома. Может быть, это случилось, когда Лёве исполнилось четыре месяца, и его волосы из тёмных стали светлеть? Или когда соседка по лестничной площадке, тётя Галя, обмолвилась: «Ой, а в кого это он такой светленький? У вас же все тёмные».
После этого Светлана Петровна начала меняться. Сначала были невинные замечания:
— Странно, что у него такие светлые волосы. У нас в роду такого не было.
Потом:
— А ты помнишь того твоего одногруппника, Сашу? Он же тоже был белобрысый...
И наконец:
— Маринка, милая, я не хочу тебя обидеть, но... Ты же понимаешь, что Андрюша имеет право знать правду?
Марина слушала всё это с нарастающим ужасом. Это было похоже на просмотр фильма ужасов, где главная героиня понимает, что монстр — не где-то там, в лесу, а стоит рядом с ней на кухне и пьёт чай из кружки с надписью «Лучшая свекровь».
— Светлана Петровна, — говорила Марина, стараясь не сорваться, — я была верна вашему сыну всегда. Всегда! Лёва — его сын. Точка.
— Конечно-конечно, — кивала свекровь с такой интонацией, которая говорила: «Все изменщицы так говорят». — Я просто переживаю за Андрюшу. Знаешь, у соседей по даче та же история была. Женщина родила, а ребёнок на мужа совсем не похож. Потом выяснилось — любовник был. Представляешь? Бедный Коля десять лет чужого ребёнка растил!
Марина сжимала кулаки так сильно, что ногти впивались в ладони.
— Ваши соседи меня не касаются.
— Я просто говорю, что анализ ДНК — это нормально в наше время. Это же для всеобщего спокойствия! Сделаете — и всё встанет на свои места. Я успокоюсь, Андрюша успокоится...
— Я не буду делать никакой ДНК! — взорвалась наконец Марина. — Потому что это унижение! Это означает, что я должна доказывать свою невиновность, хотя я ни в чём не виновата!
Светлана Петровна поджала губы и встала, демонстративно собирая свою сумочку.
— Значит, тебе есть что скрывать.
После того разговора прошло две недели. Андрей ходил мрачный, свекровь названивала каждый день, а Марина чувствовала себя подсудимой, которую вот-вот приговорят.
Однажды вечером, когда Лёва спал, а они с Андреем сидели на кухне, Марина не выдержала:
— Посмотри на меня. В глаза посмотри. Ты правда веришь, что я могла тебе изменить?
Андрей молчал, изучая дно своей кружки.
— Андрей!
— Я не знаю, Марина! — он тоже сорвался. — Я не знаю! Мама сказала... она показывала фотографии меня в детстве. И я там тёмненький. А Лёва...
— А Лёва похож на моего отца! — закричала Марина. — На моего отца в детстве! Мама показывала фотографии — один в один! Твоя мать просто не хочет этого видеть!
— Тогда почему ты против теста?
— Потому что... — голос её сорвался. — Потому что если я соглашусь, это будет означать, что твои сомнения обоснованы. Что я должна доказывать свою верность. А я не должна, Андрей. Я не должна.
Они смотрели друг на друга, и между ними лежала пропасть, которую вырыла Светлана Петровна своими аккуратно расставленными минами.
В тот самый день Марине нужно было съездить в магазин. Молока не было, памперсы почти кончились. Лёва спал после кормления.
— Ты посидишь с ним? — спросила она Андрея.
— Да, конечно.
Она взяла сумку, надела куртку и вышла. Не прошло и пяти минут, как в дверь позвонили.
Андрей открыл. На пороге стояла его мать с решительным выражением лица.
— Мама? Ты же знаешь, что Марина не очень хочет...
— Андрюша, — Светлана Петровна прошла в квартиру, как танк входит в город, — я тут подумала. Для теста нужен всего лишь волосок. Один волосок! Можно незаметно взять, отвезти в лабораторию, и через неделю мы будем знать правду.
— Мам, это... это как-то не по-честному...
— Что не по-честному?! — свекровь развернулась к нему. — Не по-честному — это растить чужого ребёнка! Не по-честному — это жить в неведении! Если она невиновна, то чего бояться?
Андрей стоял, раздираемый на части. С одной стороны — жена, которую он любил (вроде бы любил?). С другой — мать, которая всегда была права (всегда ли?).
— Ты же сам говорил, что сомневаешься, — продолжала Светлана Петровна, чувствуя слабину. — Давай просто проверим. Просто проверим, и всё. Если всё нормально — я извинюсь перед Мариной. Честное слово!
— Но она точно уедет, если узнает...
— А если не узнает? — свекровь уже прошла в комнату, где в кроватке сопел Лёва. — Посмотри на него, Андрюша. Посмотри внимательно. Разве он похож на тебя? На меня? На твоего покойного отца?
Андрей смотрел на сына. Светленький, курносенький, с круглым личиком. Действительно не очень похож.
— Мам, я не знаю...
— Тогда дай мне ножницы.
Это была точка невозврата. Андрей понимал это. Но он всё равно пошёл на кухню и достал ножницы из ящика.
Светлана Петровна наклонилась над спящим младенцем. Её рука с ножницами приблизилась к светлой головке Лёвы.
Щёлк.
В этот момент дверь открылась. Марина забыла кошелёк и вернулась.
Она увидела свекровь с ножницами над её ребёнком. Увидела Андрея, стоящего рядом с виноватым лицом. Увидела светлый локон в пальцах Светланы Петровны.
Время остановилось.
— Что... — голос Марины был ниже шёпота, — что вы делаете?
— Маринка, это не то, что ты думаешь... — начал Андрей.
— Это именно то, что я думаю! — она подбежала к кроватке, схватила Лёву, который проснулся и заплакал. — Вы решили тайком сделать тест?! Пока меня нет?!
— Марина, успокойся, — Светлана Петровна даже не выглядела виноватой. — Мы просто хотим знать правду.
— Правду?! Правда — это то, что я родила этого ребёнка! Правда — это то, что я не спала ночами, кормила его грудью, меняла памперсы, пока вы, Светлана Петровна, строили свои теории заговора! Правда — это то, что ваш сын, — она ткнула пальцем в Андрея, — поверил вам больше, чем мне!
— Марин, пожалуйста... — Андрей сделал шаг к ней.
— Не подходи! — она прижала плачущего Лёву к груди. — Не подходи ко мне. Никогда больше не подходи.
Она развернулась и пошла в спальню. Через десять минут вышла с наспех собранной сумкой, с Лёвой в слинге.
— Куда ты? — Андрей попытался загородить дверь.
— К родителям. Туда, где мне верят. Туда, где меня любят. Туда, где не думают, что я шлюха.
— Я никогда не думал...
— Тогда почему ты стоял рядом, пока твоя мать резала волосы у моего сына?! — слёзы текли по её лицу. — Почему ты не остановил её?! Почему ты не защитил нас?!
Он молчал. И это молчание было хуже любых слов.
— Вот и всё, — Марина вытерла слёзы рукой. — Передай своей матери спасибо. Она добилась своего. Семью она разбила. Теперь у неё есть свободный сын и грязное бельё на невестку. Поздравляю.
— Маринка... — в голосе Светланы Петровны впервые прозвучало что-то похожее на сомнение.
— Знаете что, Светлана Петровна? — Марина остановилась в дверях. — Вы выиграли битву, но проиграли войну. Потому что вы больше никогда не увидите своего внука. Никогда. Даже если он на двести процентов от вашего сына.
Дверь захлопнулась.
Она стояла на остановке, прижимая к себе Лёву, который наконец успокоился. Дождь усилился. Телефон разрывался от звонков — Андрей, Андрей, снова Андрей.
Она не брала трубку.
Автобус подошёл через пятнадцать минут. Марина села у окна, достала телефон и написала матери:
«Мам, я еду к вам. С Лёвушкой. Долго объяснять. Встретишь?»
Ответ пришёл мгновенно:
«Доча, конечно встречу. Что случилось? Ты в порядке?»
«Нет, мам. Но буду. Расскажу всё, когда приеду.»
Она посмотрела в окно. Город плыл мимо в сером октябрьском тумане. Лёва сопел у неё на груди, безмятежный и прекрасный.
«Похож на деда», — вспомнила она слова матери, когда та впервые увидела Лёву. Действительно, её отец в детстве был таким же светлым курносым мальчишкой. Фотографии не врут.
Но Светлана Петровна не хотела смотреть на эти фотографии. Ей нужна была драма, нужны были сомнения, нужна была власть над сыном.
И она её получила. Вместе с разбитой семьёй.
Телефон снова зазвонил. Андрей.
На этот раз Марина взяла трубку.
— Марин, пожалуйста, вернись. Мы всё решим...
— Андрей, — её голос был спокоен и холоден, как осенняя река, — единственное, что ты можешь сейчас решить, — это кого ты выбираешь. Меня и сына или маму и её паранойю. Подумай хорошенько. И дай мне знать.
— Но...
— Всё. Я устала. Я сейчас еду к родителям. Когда будешь готов поговорить — как взрослый мужчина, который защищает свою семью, а не как маменькин сынок, — позвони. До этого момента нам не о чем говорить.
Она положила трубку.
Лёва шевельнулся во сне и улыбнулся. Марина поцеловала его в макушку, туда, где Светлана Петровна отрезала предательский локон.
— Не волнуйся, малыш, — прошептала она. — У нас будет всё хорошо. Даже если папа окажется идиотом. У нас ещё есть дедушка с бабушкой, которые точно знают, что ты — наш.
Автобус ехал по мокрой дороге, и Марина смотрела в окно, думая о том, что иногда семью разбивают не измены, не ложь, не предательство. Иногда её разбивают сомнения, посаженные чужой рукой, как семена ядовитых растений в саду доверия.
И самое страшное, что эти семена дают всходы очень быстро.