Историк и фольклорист Александра Кормачёва предлагает вам замедлиться в суете предновогоднего забега и почитать зимние сказки – и не в привычной нашей картине, когда родители проводят время с детьми за сказочным сюжетом, а обратиться к сказкам именно нам, взрослым.
В декабре воздух становится другим — наполненным предвкушением чего-то необычайного и тёплого, что непременно случится именно с вами, знакомого, как дыхание родного дома, и неуловимого, как мерцающая игра бликов на снежном покрове.
Зима — то самое время, когда мы все начинаем верить в сказку. Хотя бы на мгновение хочется подумать, что в новом году нечто важное для нас изменится в лучшую сторону.
На варежку падает кружевная снежинка, откуда-то доносятся ароматы пряностей, мандаринов и горячего вина, а мерцающие огоньки говорят именно вам: всё возможно.
Сегодня мы хотим поговорить про зимние сказки и то, о чем они могут быть для нас сегодня. И будем честны. Зимние сказки — они не только про волшебное чудо. Они — страшные.
Сказки для детей?
Когда мы говорим про зимние сказки, то первым делом вспоминаем знаменитые «Морозко», «Госпожа Метелица», «Снежная Королева», «12 месяцев».
Это версии народных сказок, быличек, созданные любителями фольклора и обработанные писателями в XIX веке — братьями Гримм, Г.Х. Андерсеном, русским собирателем сказок Н.А. Афанасьевым, писателем В.Ф. Одоевским. Сказки эти адресованы в первую очередь детям и по мысли авторов должны воспитывать доброту и милосердие, ценности христианства и гуманизма.
Правда, дети становятся основными «благополучателями» культуры сказок и зимних праздников только в середине XIX века, когда повысился уровень жизни и медицины среди горожан, и детская смертность стала снижаться, а значит, в детей начали «вкладывать» и финансы, и время.
«По зимам меня ребята слушают, всю ночь не спят. Долгие сказки умею сказывать». Новопольцев, сказочник XIX века
Но кому же рассказывали сказки раньше? Когда и зачем?
Женщины рассказывали сказки во время домашних работ в холодное время — за прядением и ткачеством. Мужчины на время зимнего промысла, уходя на охоту или за рыбой, обязательно брали с собой того, у кого не «дырявая память». Человеку, который умел рассказывать длинные сказки долгими вечерами, полагалась двойная доля общей добычи. Соответственно, сказки были полны сюжетами и деталями, которые бы мы сейчас маркировали «18+».
Под вой ветра и трескучий мороз звучали самые страшные истории — про ходячих мертвецов, леших, кикимор, медведей, чертей. Про героев, которым нужно было живыми вернуться из царства холода.
Зимний сказочный сюжет
Давайте внимательнее посмотрим на сюжеты о Морозко или госпоже Метелице. В народной традиции множество версий складываются вокруг общей структуры: главный герой попадает в трудную ситуацию в семье — его отправляют на верную смерть в лес или непосредственно к персонажу, от которого сложно вернуться живым.
Однако Рукодельнице у Одоевского удаётся справиться с испытаниями и вдобавок вернуться с богатыми дарами. Вторая же героиня Ленивица, пробуя повторить этот путь, не являет нужных качеств и возвращается с «дурными» дарами.
В немецкой сказке падчерица попадает к госпоже Метелице, падая в колодец. Примечательно, что многие исследователи видят в колодце образ смерти. Запомним это.
В народных версиях сказки Морозко герой попадает в лес к иномирным персонажам — Морозу, «голове», к Бабе-яге. Согласно В.Я. Проппу, советскому фольклористу и филологу, Баба-яга — персонаж, который стережёт вход в мир мертвых. Она также одаривает волшебными дарами девушку, которая не пугается её и выполняет задания, а от второй, которая ведёт себя неуважительно, лениво, остаются «одни косточки».
Этнограф и специалист по народным сказкам Ксения Федосова исследовала многие версии сказки «Морозко», где одну героиню одаривают богатыми дарами, а вторая в лучшем случае уходит живой после испытаний. В зависимости от источника акценты в сказке «эволюционируют»: народные версии подчёркивают умение девушки договориться с персонажем иного мира, способности выполнить предложенные задания, а литературные выводят на первый план темы смирения и покорности, покладистости.
Сказки, обработанные писателями, а также и до этого рассказанные миллионами сказителей — живая ткань осознания, перепроживания реальных обстоятельств жизни, своего рода «культурные сны» времени.
Кросскультурные сюжеты о страшном дарителе
Удивительно, но подобный сюжет — встреча с дарителем-смертью у колодца/в лесу — оказывается универсальным. Автор этой статьи слышала похожую сказку от арабской сказительницы в Египте.
В этой сказке также было две девушки, одна — добрая и отзывчивая, другая — завистливая и жадная. Обе отправляются в пустыню к страшной Омене эль гулла (египетская Баба-яга), которая живет у колодца. По пути растения пустыни просят воду. Одна делится чем может, вторая не только не делится, но и оставляет после себя мусор.
Испытания у жуткой Омены тоже не из приятных, нужно вычесать вшей из её волос, подстричь ногти, вымыть, после чего она бросает девушек в колодец. И первая девушка за свои добрые дела и усердие получает богатые дары, а вторая вылетает из колодца в «платье» из тараканов.
Все эти сказки очень архаичны по структуре — герой соприкасается с силами смерти, в результате чего получает дары или наказания. Тем не менее сказочные истории оказываются очень современными и, например, откликаются нам, подсвечивая тему экологии (не бросай мусор куда попало).
Почему «дарители» и «каратели» уживаются в одном образе?
У образов Морозко, Бабы-яги, Метелицы и даже кобыльей головы есть общие закономерности.
Можно предположить, что они связаны с миром холода и миром смерти, как собственно и время зимы в традиционном понимании у русских и северных народов. Но их природа двойственна. С одной стороны, встреча с ними опасна, поскольку они могут уничтожить героя. С другой – в состоянии одарить его сказочными дарами.
Эта «диалектика» ярко и наглядно проявляется в фигурах зимних ряженых, известных в Альпах. В декабре по улицам горных деревушек на день св. Николая высыпают жуткие ряженые Крампусы, сопровождающие самого святого Николая.
Ещё в начале XX века на рождественских открытках св. Николая (который, как мы помним, превратился в добродушного Санту) изображали либо в компании с Крампусом, либо одного, но с мешком подарков и розгами — для «хороших» и «плохих» мальчиков и девочек.
В русской традиции ряжения существуют «медведи» в вывороченных шубах мехом наружу, «нарядихи» — женщины с лицами, затянутыми белыми кружевами, которые являют образ хтонических диких сил, умерших предков и одновременно несут силу изобилия из «подземного» мира.
О чем это может быть для нас сегодня? Например, чтобы искренне посмотреть — где я ещё «заморожен», где необходимо движение, где на самом деле горит свет того, к чему стремится моя душа.
Скандинавская Ледяная дева у Туве Янссон
К этим образам мифологических «владык зимы» близок и литературный образ Ледяной девы, созданный скандинавской писательницей Туве Янссон в сказке «Волшебная зима».
«Она очень красивая, эта Ледяная дева, — ответила Туу-тикки. — Но если ты заглянешь ей прямо в лицо, ты замерзнешь и превратишься в ледышку. Станешь таким же, как хрустящий хлебец, и кто угодно сможет разломать тебя на мелкие кусочки»
Ледяная дева является накануне праздника зимнего солнцестояния и собрания у большого костра жителей Муми долины. Глупый бельчонок забывает про запрет смотреть ей в глаза, и очарованный её красотой, остаётся в оцепенении лежать в снегу.
«Он совсем мёртвый, — констатировала малышка Мю».
«Во всяком случае, перед тем как умереть, он увидел что-то очень красивое, — дрожащим голосом произнёс Муми-тролль.
Не будем спойлерить — почитайте сказку вместе с семьей, это атмосферная и трогательная история для уютных зимних вечеров.
Надежда на чудо и преображение
Когда мы писали о традициях благотворительности в предрождественское время, мы упоминали «Рождественскую песнь в прозе Диккенса». Теперь посмотрим, как Диккенс выразительно использует образ холода для описания скряги Скруджа:
«Холод внутри него заморозил его старые черты, покусал заостренный нос, сморщил щёки, сковал походку; сделал его глаза красными, тонкие губы синими; и проницательно заговорил своим скрипучим голосом».
Но Скрудж последовал за духом Прошедшего Рождества, сердце его оттаивает, когда он видит себя в детстве и юности, полным восторга, энтузиазма и надежд. Он вспоминает то, что действительно дорого его сердцу.
В русской традиционной культуре есть образ духа Мраза, который появляется, когда необходимо пройти через нечеловеческие испытания, например, в ситуации войны. Душа примораживается, окаменевает. И нужны особые усилия, чтобы вернуть её к жизни, сделать отзывчивой.
Можно было бы подумать, что отвечая на вопрос Морозко «Тепло ли тебе девица?» героиня обманывает и потому остаётся живой. Однако в контексте мира души эта сказка про то, как важно сохранить внутреннее тепло и свет, человеческий облик в ситуации «испытания», в самое тёмное время.
Возможно, именно в этом умении хранить внутренний свет и кроется то самое «необычайное и тёплое» предвкушение, с которого мы начали. То, что превращает дедлайны, серость, усталость конца года из страшной истории — в зимнюю «сказку», историю надежды и чуда преображения.
Сказочный бонус для любознательных
С помощью этнографа Ксении Федосовой собрали для вас аутентичные русские сказки, которые вы можете почитать сами долгими зимними вечерами:
Северные сказки. Сборник Н.Е. Ончукова, экспедиционные записи из Архангельской и Олонецкой губерний, нач. ХХ в.
Великорусские сказки И.А. Худякова, записаны в 1850-е годы
Великорусские сказки Пермской губ., записаны Д.К. Зелениным, 1900-е годы
Великорусские сказки Вятской губ., записаны им же, 1900-е годы
Сказки Заонежья, записи 1930-1980-х гг.
Воронежские народные сказки и предания, 1960-1980 гг.