Камера дрона зафиксировала их в семь часов утра — три крохотных пятнистых тела жались друг к другу у обочины проселочной дороги. Оператор приблизил изображение и тут же схватился за рацию.
— Эльза, тут срочная ситуация. Координаты высылаю сейчас. Трое совсем маленьких, без матери. Похоже, долго.
Эльза Вербрюгген бросила недопитый кофе на стол приюта и помчалась к машине. Двенадцать лет работы в Sauvons Bambi Belgique научили её одному — когда речь идет о детенышах без матери, счет идет на часы. Иногда на минуты.
То, что она увидела на месте, заставило её сердце сжаться. Оленята были настолько маленькими, что еле держались на дрожащих ножках. Глаза огромные, испуганные, смотрели невидящим взглядом. При приближении Эльзы они не разбежались — слишком ослабли. Один из них жалобно попискивал, тыкаясь носом в землю.
«Мама, где мама, я хочу молока...»
— Тише, малыш, тише, — Эльза осторожно подняла самого маленького на руки. Под пальцами чувствовалась каждая косточка. — Сейчас мы тебя накормим.
Мать нашли в паре километров от этого места. Грузовик. Водитель даже не остановился. Эльза стиснула зубы, заворачивая оленят в теплое одеяло.
В приюте малышей разместили в отдельном загоне с мягкими подстилками и инфракрасной лампой. Первое кормление прошло трудно — они не понимали, что делать с соской бутылочки. Эльза терпеливо смазывала соску молоком, направляла её ко рту, гладила по спинкам.
— Давайте, крошки, давайте. Вот так. Молодцы.
К вечеру они наконец поели. Устроились в углу загона, образовав плотный трехгранник из теплых тел. Старший — его Эльза мысленно окрестила Лидером — устроился посередине, прикрывая собой двух других. Средний постоянно тянулся носом к старшему, словно проверяя, на месте ли брат. А самый маленький тихонько дрожал даже во сне.
«Холодно... и страшно... братик, ты тут?»
«Тут, не бойся, я тут».
Эльза не могла уйти. Села на перевернутое ведро у загона и просто смотрела на них. Двенадцать лет она видела сотни спасенных животных, но каждый раз чувствовала один и тот же ком в горле.
— Эльза, — в сарай заглянул её муж Питер, — уже полночь. Иди хоть поспи пару часов.
— Не могу. Они такие маленькие, Питер. Что, если...
— Ничего не случится. Ты же видела — они поели, согрелись. Давай, я посижу, а ты отдохни.
Но она осталась. И правильно сделала, потому что через час самый маленький начал задыхаться. Эльза мигом вскочила, схватила его на руки, начала растирать грудку.
— Дыши, малыш, дыши! Питер, звони ветеринару!
Доктор Хансен приехал через двадцать минут — явился прямо в домашних тапочках, накинув куртку на пижаму. Осмотрел оленёнка, сделал укол, послушал сердце.
— Переохлаждение было серьезным. Плюс обезвоживание. Но он боец, держится. Следи за температурой, каждые два часа кормежка. Если что — сразу звони.
Той ночью Эльза не спала вообще. Кормила, грела, шептала ласковые слова. К утру кризис миновал. Малыш задремал, уткнувшись носом в её ладонь.
Следующие дни были тяжелыми. Оленята отказывались есть от незнакомого человека, пугались любого шороха, дрожали при малейшем движении. Эльза проводила с ними почти все время. Питер подшучивал, что она уже забыла, как выглядит их собственная кухня.
Но постепенно они начали оживать. Стали узнавать Эльзу, доверчиво тянулись к бутылочке, позволяли себя гладить. А потом произошло то, что изменило всё.
Питер принес в сарай котенка.
— Нашёл у компостной кучи, — сказал он, протягивая крошечный пищащий комочек. — Совсем один, мать бросила или что-то случилось. Подумал, раз ты уже трех выхаживаешь, четвертый погоды не сделает.
Котёнок был темненький, полосатый, с белыми лапками. Худущий, грязный, орал так, что уши закладывало. Эльза взяла его, осмотрела.
— Недели три от силы. Ладно, малыш, добро пожаловать в наш хаос.
Она устроила котенка в небольшой коробке рядом с загоном оленят, накормила специальной смесью из пипетки, вытерла влажной тряпочкой. Малыш наелся и сразу уснул, громко урча.
Утром Эльза обнаружила пустую коробку.
— Питер! Котенок сбежал! Ты не видел?..
— Не сбежал, — Питер подошел к загону и показал пальцем. — Посмотри.
Посреди трех оленят, в самом центре их теплой кучки, спал котёнок. Самый маленький оленёнок положил голову котёнку на спинку. Лидер прикрывал их обоих своим телом. А средний зорко следил, не приближается ли кто-то к их новому другу.
«Тёплый. Мягкий. Пахнет молоком. Свой».
«Наш малыш. Будем беречь».
— Ну надо же, — Эльза улыбнулась первый раз за несколько дней. — Нашли себе братика.
С этого дня котенок, которого назвали Тобби, стал неотъемлемой частью оленьей семьи. Он спал только с ними — если Эльза пыталась унести его в дом, устраивал такой концерт, что весь приют сбегался на шум. А оленята беспокоились, заглядывали в угол, где стояла коробка, жалобно попискивали.
«Где наш пушистик? Почему его нет?»
Пришлось оставить все как есть.
Тобби оказался удивительным созданием. Он бесстрашно лазил по спинам оленят, как по деревьям. Устраивался спать у них на животах. Когда они пили молоко из бутылочек, он всегда тут как тут — сначала пытался влезть мордочкой в ту же соску, потом понял, что проще подождать своей очереди.
А оленята обращались с ним с трогательной нежностью. Лидер всегда следил, чтобы Тобби не попал под копыта. Средний вылизывал котёнка длинным языком, отчего тот становился взъерошенным и недовольным. А самый маленький постоянно проверял, на месте ли их полосатый друг.
«Братик мягкий тут. Значит, всё хорошо».
— Смотри-ка, — Питер снимал на телефон, как Тобби гоняется за хвостом среднего оленёнка, — они как одна семья.
— Они и есть семья, — Эльза почесала Лидера за ухом. — Они все потеряли мать. Нашли друг друга. Разве не в этом смысл семьи?
Прошел месяц. Оленята окрепли, начали резвиться, бегать по загону. Тобби носился за ними, смешно подпрыгивая на своих коротких лапках. Он искренне считал себя оленем. Пытался есть из их кормушки сено, морщился, но упрямо жевал.
«Братья едят, значит, вкусно. Я тоже буду».
Зато когда Эльза приносила котячий корм, оленята с интересом обнюхивали миску. Лидер даже попробовал — выплюнул, но старательно растоптал несколько кусочков, словно проверяя, что это за странная еда.
«Пахнет... странно. Но раз Тобби ест, наверное, можно».
— Скоро придется их выпускать, — однажды вечером сказал Питер. — Оленята уже большие, им нужно в лес. К своим.
Эльза кивнула, глядя в загон. Четверка спала как обычно — оленята образовали треугольник, а Тобби устроился в самом центре, положив голову на бок Лидера.
— Знаю. Но как же Тобби?
— А что Тобби? Он останется с нами. Котенок, он и есть котенок.
Но Эльза сомневалась. Она видела, как Тобби реагирует на любую попытку разделить их четверку. Как оленята беспокоятся, когда котенка нет рядом. Это было больше чем привязанность. Это было родство.
Через неделю приехала комиссия из головного офиса Sauvons Bambi Belgique. Осмотрели оленят, проверили документы, навесили маячки.
— Отличная работа, Эльза, — кивнул главный инспектор. — Можно выпускать. Выбирай участок.
— Есть одна проблема, — Эльза показала на Тобби, который в этот момент карабкался по спине среднего оленёнка. — Видите?
Инспектор покачал головой.
— Забавно, конечно. Но котенок не может жить в лесу. Это домашнее животное.
— Попробуйте их разделить, — Эльза скрестила руки на груди. — Только попробуйте.
Попытка оказалась показательной. Когда инспектор взял Тобби на руки, котёнок возмутился так, что поцарапал мужчину до крови. А оленята подняли такой шум, так забились в углу загона, что пришлось немедленно вернуть котенка на место.
«Отдайте! Это наш! Наш маленький!»
«Не трогайте его! Он нужен нам!»
— Ладно, — инспектор промокнул царапины платком, — понял. Но за котенка вы отвечаете лично. И в отчете придется это объяснять.
Для выпуска выбрали участок в заповеднике, где не было дорог и фермерских полей. Эльза сама отвезла четверку на место. Открыла переноски, отошла в сторону.
Оленята осторожно вышли, втянули носами воздух. Тобби выпрыгнул следом, оглядываясь. Лидер первым двинулся к опушке леса. Средний и маленький пошли за ним. А Тобби...
Котёнок метнулся обратно к машине. Сел рядом с Эльзой, посмотрел на неё, потом на оленят.
«Мама-человек добрая. Но братья зовут. Где они, там и я».
— Иди, малыш, — Эльза погладила его по голове. — Иди к своим братьям.
Тобби посмотрел на неё ещё раз — долгим, серьезным взглядом. Потом развернулся и побежал к оленятам. Догнал, запрыгнул на спину Лидера, устроился поудобнее.
«Вот теперь правильно. Вместе».
Четверка скрылась в зарослях. Эльза стояла у машины, вытирая слезы.
— Прощайте, мои хорошие. Береги их, Тобби.
Прошло три месяца. Датчики показывали, что оленята чувствуют себя отлично, держатся вместе, освоили территорию. Эльза регулярно получала отчеты, успокаивалась — всё в порядке.
А потом позвонил лесник участка.
— Эльза? Ты должна это увидеть. Приезжай.
Она примчалась через час. Лесник молча протянул бинокль, показал на поляну. Эльза посмотрела — и рассмеялась сквозь слезы.
На поляне паслись оленята. Все трое, уже заметно подросшие, окрепшие. А рядом с ними, гордо вышагивая по траве, шел полосатый кот. Не котенок — кот. Тобби вырос, но остался при своей семье.
Лидер что-то учуял, поднял голову. Средний насторожился. Маленький прижался к Лидеру. А Тобби выгнул спину, ощетинился — защищая своих больших братьев.
«Не подходите! Это моя семья!»
Но потом узнал запах. Расслабился, потянулся всем телом, помурлыкал.
«Мама-человек пришла. Проведать».
Эльза опустила бинокль.
— А Тобби? Он ест? Сам охотится?
— Мышек ловит отлично. Но большую часть времени с оленятами. Они его кормят — знаешь же, они жуют кору, а под ней насекомые. Вот он их и подбирает. Симбиоз получился.
Эльза смотрела на свою странную семью и чувствовала, как что-то теплое разливается в груди.
— Знаешь, — сказала она тихо, — я столько лет этим занимаюсь. Спасаю животных, выхаживаю, выпускаю. И каждый раз думаю — выживут ли? Справятся ли? А эти... они нашли друг друга. Стали сильнее вместе. Разве не в этом смысл?
Лесник кивнул.
— В этом и есть смысл. Семья — это не всегда те, с кем ты родился. Иногда это те, с кем ты выжил.
На поляне Тобби потерся о ноги Лидера, запрыгнул на пенек, начал умываться. Оленята вернулись к траве. А самый маленький прилег рядом с пеньком — чтобы кот, закончив умывание, мог устроиться у него на боку, как в детстве.
«Тепло. Хорошо. Братья рядом».
«Всегда будем рядом».
Эльза развернулась к машине.
— Пошли. Здесь им хорошо. А мне пора — в приюте новые подопечные. Лиса с переломом лапы и барсучонок, мать которого застрелил браконье...
Она не договорила, потому что голос предательски дрогнул.
— Эй, — лесник положил руку на плечо, — всё правильно делаешь. Посмотри на них. Ты дала им шанс. Они его использовали.
— Знаю. Просто... иногда хочется, чтобы им не нужны были эти шансы. Чтобы люди просто не сбивали их матерей. Не стреляли в безоружных животных. Не разрушали их дома.
— Когда-нибудь так и будет, — лесник улыбнулся. — Благодаря таким, как ты. А пока... давай спасать следующих.
Эльза кивнула, села в машину. На заднем сиденье пищала переноска с барсучонком. Впереди было ещё столько работы. Но сейчас, оглядываясь на поляну в последний раз, она чувствовала только одно — надежду.
На поляне четверка собралась вместе под старой сосной. Оленята улеглись, образуя привычный треугольник. А Тобби протиснулся в центр, положил голову на бок самого маленького, замурлыкал.
«Братья. Семья. Дом».
«Навсегда вместе».
Ветер шелестел листьями. Солнце пробивалось сквозь кроны деревьев. Где-то вдалеке кричала сойка. Лес жил своей жизнью, в которой полосатый кот и трое оленят были просто ещё одной семьей среди множества других.
Обычной. Счастливой. Настоящей.