День выдался не по-зимнему серым, с мерзкой, пронизывающей до костей слякотью. Таня нервно поглядывала на часы. Отчёт - гарантия её побега на Мальдивы, требовал финальной шлифовки, нескольких часов полной концентрации. Но как её достичь с шестилетним мальчиком на руках? Оставить его одного в квартире было немыслимо даже для её рационального ума.
— Ваня, собирайся, — сказала она, уже надевая пальто. — Поедем со мной на работу.
— В офис? — удивился он, послушно залезая в свои утеплённые штаны.
— Не совсем. В специальное место, где все работают. Там будет тихо. Ты сможешь порисовать.
Коворкинг «Хаб», который она обычно использовала для особо важных задач, располагался в офисном здании в самом центре. Он славился стерильной чистотой, тишиной, дизайнерской мебелью цвета слоновой кости и кофейным аппаратом, который готовил идеальный эспрессо. Это был островок её мира — предсказуемого, эффективного, рационального.
Подъехав к знакомому зданию, Таня замерла. Вместо привычной лаконичной вывески на двери висело белое полотнище: «Закрыто на технические работы. Приносим извинения за неудобства. Откроемся 26 декабря».
Двадцать шестого! Через девять дней! Её планы рухнули с тихим, но оглушительным звоном. Она ощутила приступ беспомощной ярости. Что теперь? Работать дома, где каждые пять минут будет звучать вопрос «а можно…»? Это была катастрофа.
— Тётя Таня, а мы куда? — спросил Ваня, ёжась от мокрого снега.
Таня растеряно огляделась. И её взгляд упал на соседний дом через дорогу, всего в паре десятков метров. Старинный купеческий дом с резьбой на окнах. Он не светился неоном, не кричал вывеской. Сквозь стёкла, за которыми висели лёгкие льняные шторы, лился тёплый, медовый свет. И висела вывеска — деревянная, с выжженными буквами: Чайная «Самоварная».
Отчаяние — отличный мотиватор. Взяв Ванину руку, Таня почти потащила его к этому дому, искренне надеясь, что внутри хотя бы есть столик и розетка.
Дверь открылась с тихим перезвоном колокольчика. И мир перевернулся.
Здесь не пахло кофе и амбициями. Здесь пахло… Волшебством! Сладковатым дымком настоящих древесных поленьев из печи. Пахло старыми книгами — пылью времени, переплетённой с ароматом корицы, ванили и травяного чая. И ещё чем-то неуловимо вкусным, что щекотало ноздри и сразу вызывало слюну.
Внутри чайной всё было больше похоже на старинную усадебную библиотеку в гостиной. Стены из тёмного бруса, сохранившие следы времени, были сплошь заставлены книгами. Не стеллажами, а именно полками до потолка, где кожаные переплёты соседствовали с потрёпанными советскими томиками, а старинные фолианты по истории Сибири — с современной поэзией. Всюду — домашний текстиль: вышитые крестиком салфетки на дубовых столах, вязаные ажурные подушки на массивных дубовых лавках, лоскутные одеяла, наброшенные на спинки вольтеровских кресел у печи.
Героиня зала — настоящая печь-голландка с изразцами синего цвета, в которой потрескивали дрова. Рядом с ней на кованой подставке стоял главный символ заведения — огромный, начищенный до блеска медный самовар на 15 литров, наверняка всегда горячий, готовый к чаепитию.
Конечно к середине декабря «Самоварная» уже была украшена к Новому году. Но не было даже намека на пластиковый блеск. Украшения были словно из бабушкиного сундука:
гирлянды на стенах и потолочной балке из настоящих еловых лап, шишек и сушёных долек апельсина, источающих тонкий цитрусово-хвойный аромат. На окнах свечи в медных подсвечниках и вырезанные из бумаги "морозные" узоры. В углу стояла невысокая, но пушистая ель в кадке, украшенная старинными игрушками из картона, ваты и стеклянными шарами с позолотой, которые, казалось, помнили ещё дореволюционные праздники. А еще вместо бус и гирлянд на елке висели цепочки из… сушек! Самых настоящих выпеченных сушек с маком, связанных между собой ленточками и кружевом!
Музыка — тихая, ненавязчивая — струилась откуда-то сверху: не «Jingle Bells», а фортепианная импровизация на тему зимних мелодий, где угадывались то «В лесу родилась ёлочка», то что-то из Чайковского.
Таня застыла на пороге, переводя дыхание. Коворкинг был храмом минимализма. Это место было… домом. Чьим-то очень уютным, живым домом.
— Ух ты… — прошептал Ваня, выпуская Танину руку. Его глаза были величиной с блюдца.
— Добрый день, — раздался спокойный, приятный мужской голос. Из-за стойки, напоминающей старый купеческий прилавок, поднялся человек.
Ему было лет под сорок. Не красавец в классическом понимании, но в его лице было что-то невероятно располагающее. Мягкие, чуть растрёпанные каштановые волосы с проседью, тёплые карие глаза, которые смотрели внимательно и без суеты. Он был в тёмно-зелёном грубом свитере, из-под ворота которого выглядывал воротник клетчатой рубашки. В руках он держал тряпку, вытирая кружку.
— Проходите, располагайтесь. Свободно почти всё.
— Мы… нам бы столик. И розетку. Мне нужно поработать, — выдавила Таня, чувствуя себя незваным и слишком современным вторжением в этот идиллический мирок.
— Конечно, — кивнул хозяин, легко выходя из-за стойки. — Вот этот в углу у печки — самый удобный, и розетка рядом.
Он провёл их к небольшому дубовому столу. На нём горела свеча в стеклянном подсвечнике, лежала вязаная салфетка-подставка под кружку. Рядом стояло глубокое гобеленовое кресло и детский стульчик, раскрашенный вручную под гжель.
Пока Таня, слегка ошеломлённая, устанавливала ноутбук, владелец кофейни — Андрей, как гласила скромная табличка на стойке — присел на корточки рядом с Ваней.
— А тебе тоже скучать не придётся, — сказал он, и в его голосе не было слащавой фамильярности, а было искреннее дружелюбие. — Любишь сказки?
Ваня, прижавшийся к Таниной руке, кивнул.
— У меня тут есть одна волшебная полка. Для особых гостей. Хочешь посмотреть?
Он подвёл мальчика к невысокому стеллажу у печки. Там, на удобной высоте для ребёнка, стояли книги. Старые, с потёртыми обложками. Андрей провёл пальцем по корешкам и извлёк одну — довольно потрёпанную, в тёмно-синем переплёте.
— Это мой старый друг. Владимир Сутеев. Здесь и «Ёлка», и про снеговика, который письмо нёс. Хочешь полистать?
Он протянул книгу Ване. Тот взял её как святыню, аккуратно, двумя руками, и сразу же уселся на маленькое кресло перед печкой, забыв обо всём на свете.
Таня наблюдала за этой сценой, и странное умиротворение начало растекаться по её жилам, смывая остатки паники и раздражения. Звук перелистываемых страниц, потрескивание поленьев, тихая музыка… Она открыла ноутбук и погрузилась в цифры. И о чудо — они складывались. Голова была ясной, мысли — чистыми и быстрыми. Она писала, почти не делая пауз, находя изящные решения для сложных мест. Это был лучший рабочий поток за последние месяцы.
Сидя в этой уютной чайной, Таня поняла, что все её чувства обострились, но и расслабились. Она испытывала наслаждение от каждого вздоха. Воздух был густым, вкусным и слоистым. Витал душистый древесный дымок от печи и воска от свечей. Сладковатый запах тёплого дерева, старых книг и сушёных трав. И повсюду — букет чайных ароматов: дымный русский иван-чай, терпкий смородиновый лист, медовый цвет липы, пряный кардамон и имбирь из согревающих зимних купажей. Из кухни, доносился запах свежей выпечки — ржаных пряников с мёдом и сытного курника.
Таня поняла, что это не просто кафе или как оно называлось «Чайная – самоварная» - это было место, где время замедлялось. Куда можно прийти, чтобы молча почитать у печки, тихо поболтать с другом, поработать в полной тишине или погрузиться в воспоминания, глядя на огонь. Это был островок вневременного покоя и тепла посреди холодного, спешащего города.
Через час, закончив работу, она оторвалась, чтобы проверить Ваню. Он сидел, склонившись над книгой, водя пальчиком по знакомым иллюстрациям. Таня не удержалась, встала и подсела к нему на коврик.
— Это «Ёлка», — сказала она тихо. — А вот это — снеговик.
— Он как в мультике? — сказал Ваня.
— Да. Тот мультик нарисовал тот же самый художник Сутеев.
Они сидели так, плечом к плечу, взрослая тётя и маленький племянник, листая книгу, и Таня ловила себя на том, что сама с наслаждением разглядывает каждый рисунок, вспоминая, как в детстве гадала, найдёт ли снеговик дорогу к Деду Морозу.
— Ну, как вам у нас работается? — раздался тихий голос над ними.
Таня вздрогнула и подняла голову. Андрей стоял рядом, держа в руках поднос.
— Удивительно хорошо, — призналась она, и это была чистая правда.
— Отлично! — улыбнулся он. —А ещё, возможно, небольшая углеводная поддержка не помешает? У нас как раз сегодня особенная шарлотка. Бабушкин рецепт. Яблочная, с хрустящей корочкой. Подаём с ванильным соусом или шариком пломбира. Домашний вариант, без экстравагантностей.
Таня, которая обычно в это время дня позволяла себе лишь зелёный чай и миндаль, вдруг почувствовала зверский голод.
— Давайте две порции. Одна с соусом, одна… с мороженым, пожалуйста, — сказала она, кивая на Ваню.
Когда десерт принесли, это было произведение искусства в простоте. Два больших ломтя шарлотки, от которых поднимался дивный пар. Один был полит золотистым соусом, на другом таял кремовый шарик, посыпанный сахарной пудрой. Пахло детством, тёплой печкой, безопасностью.
Ваня, увидев мороженое, ахнул. Он пытался есть аккуратно, но тёплый пирог сопротивлялся, крошился, холодное мороженое текло. Через минуту у него были измазаны и щёки, и нос, и пальцы. Он с виноватым восторгом смотрел на Тани.
Та вздохнула, протянула ему бумажную салфетку.
— Вытрись, пожалуйста.
Но внутри её не бушевало привычное раздражение от беспорядка. Напротив, её умиляла эта картина. Его абсолютная, безраздельная радость от простой еды. Она отломила кусочек своей шарлотки с соусом, откусила. Вкус был… поразительным. Не приторно-сладким, а глубоким, с кислинкой запечённых яблок, нотками корицы и неуловимой «домашности», которую нельзя подделать.
— Вкусно? — спросил Андрей, снова появившись, чтобы долить им чай.
— Божественно, — искренне сказала Таня. — Спасибо.
— Всегда рады. Вижу, ваш коллега тоже оценил, — он кивнул на Ваню, который сейчас вылизывал ложку.
Таня вдруг осмелела.
— Это мой племянник. Мы тут… временно. Его мама, моя сестра, в больнице.
Андрей просто кивнул, без любопытства, но с участием.
— Тогда вам вдвойне нужно место, где можно передохнуть. Приходите в любой день. Здесь всегда тихо. И книг хватит на всю зиму.
Он отошёл, оставив их в покое. Таня допила свой чай, снова взглянула в окно. За стёклами, в сгущающихся сумерках, зажигались вечерние огни. Гирлянды на фонарях, подсветка на зданиях. И ей, впервые за много лет, эти огни не казались крикливой, навязанной мишурой. Они были просто… красивы. Частью этого тёплого, уютного вечера, частью покоя, который она нашла в этой странной чайной среди книг.
Она закончила работу раньше, чем планировала. Отчёт был готов. Ваня, сытый и довольный, дремал у неё на коленях, убаюканный теплом камина и сытостью.
Расплачиваясь, Таня спросила:
— Вы каждый день работаете?
— До самого Нового года, — подтвердил Андрей. — Потом закрываюсь на каникулы. Людям нужно быть дома. С семьёй.
Он сказал это без пафоса, просто как факт. И Таня, кивая на прощание, почувствовала, как в её строго распланированном мире появилась новая, очень приятная точка отсчёта. Место, где пахло яблоками, детством и тишиной. Место, куда хотелось вернуться.
Меня зовут Ольга Усачева, это 4 глава моей новой истории "Успеть до Нового года"
Как купить и прочитать мои книги целиком, не дожидаясь новой главы, смотрите здесь